Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Заговор мерлина - Джонс Диана Уинн - Страница 1


1
Изменить размер шрифта:

Джонс Диана УИНН

ЗАГОВОР МЕРЛИНА

Посвящается Роуан Далглиш

Часть 1

РОДДИ

Глава 1

Всю жизнь я жила при дворе, путешествуя вместе с королевским кортежем».

А дальше я не знала, что писать. Я все сидела и смотрела на эту фразу, пока наконец Грундо не сказал: «Ну, если не получается, давай я начну».

Тот, кто не знает Грундо, мог бы подумать, что это дружеское предложение, но вообще-то это была угроза. Грундо страдает дислексией. Он пишет слова шиворот-навыворот и задом наперед — разве что уж очень постарается. Так что он пригрозил мне парой страниц, написанных как курица лапой, с загадочными словечками вроде «ростиря» вместо «история» и «занинкуи» вместо «наизнанку».

«Только не это!» — подумала я. И решила начать с Грундо — и с себя. Меня зовут Арианрод Хайд — хотя я предпочитаю, чтобы ко мне обращались «Родди», — и я уже много лет присматриваю за Грундо, с тех самых пор, как он был еще бледным конопатым малышом в детском комбинезончике, молча сидевшим на заднем сиденье детского автобуса. Он чувствовал себя таким несчастным, что описался. Мне тогда самой было всего лет пять, но я все же каким-то образом поняла, что ему так плохо, что он даже реветь не может. Я встала и принялась пробираться через гудящий, раскачивающийся автобус к шкафчикам с одеждой. Нашла там чистый комбинезончик и уговорила Грундо переодеться.

Это оказалось непросто, потому что Грундо всегда был очень гордый. Пока я его уговаривала, ко мне обернулась его сестра Алиша, сидевшая вместе с большими.

— Ну чего ты возишься с этим Засранцем? — спросила она, наморщив свой длинный веснушчатый нос. — Брось ты его. Он бестолковый.

Ей тогда было восемь лет, но с тех пор она совсем не изменилась: прямые белобрысые волосы, массивная фигура и уверенность в том, что она тут главная, что все должны смотреть только на нее и ни на кого другого.

— К тому же он урод, — добавила она. — У него нос длинный.

— Ну и что, у тебя еще длиннее, леди Чих, — ответила я. Я всегда звала ее «леди Чих», когда хотела позлить: если быстро-быстро произнести «Алиша», это звучит точь-в-точь как вежливое, сдержанное «апчхи» — очень похоже на саму Алишу. А позлить я ее хотела за то, что она назвала Грундо Засранцем. Она называла его так потому, что повторяла за Сибиллой, своей матерью. Это многое говорит о том, как они обе к нему относились. Отец Грундо ушел от Сибиллы еще до того, как родился Грундо. И все время, сколько я себя помню, Сибилла с Алишей были заодно. А бедный Грундо остался вроде как и ни при чем.

А когда Грундо начал учиться и оказалось, что у него дислексия, сделалось еще хуже. Сибилла то и дело стенала: «Какой же он тупица!» А Алиша повторяла за ней: «Тупица, тупица, тупица!» Алише-то все давалось легко, будь то математика, магия или верховая езда. Когда ей исполнилось десять лет, ее взяли в придворные пажи.

Наши учителя понимали, что Грундо не тупица, но его манера делать все шиворот-навыворот ставила в тупик и их тоже. Они только вздыхали и называли Грундо «наш юный оригинал». Так что читать и писать Грундо учила я. Кажется, именно тогда я и стала называть его «Грундо». Почему — точно не помню, но ему это шло куда больше, чем его настоящее имя: это ж надо было додуматься назвать человека Эмброузом! И вскоре весь двор тоже принялся звать его «Грундо». А в процессе обучения я обнаружила, что у Грундо немалый магический дар, но тоже вывернутый наизнанку.

— Эта книжка — скучная! — жаловался он своим басовитым, серьезным голосом. — Какое мне дело до того, что Джек и Джил л пошли в магазин, а Ровер бегает за мячиком?

И пока я ему объясняла, что буквари все такие, Грундо каким-то образом ухитрился превратить букварь в книжку комиксов: одни картинки и никаких букв. Начинались эти комиксы с конца и кончались в начале, а на картинках мячик бегал за Ровером, а продукты покупали Джека и Джилл. Только Грундо мог вообразить, как огромная головка сыра покупает двух людей.

Превращать книжку обратно он отказался. Сказал, что так прикольнее. А я сама вернуть ей нормальный вид так и не смогла, сколько ни старалась. Эта книжка, наверное, до сих пор лежит там, где я ее спрятала: под обивкой старого школьного автобуса. Грундо не только гордый, он еще и упрямый.

Можно сказать, я усыновила Грундо, точнее, взяла его себе в братья. Оба мы чувствовали себя одиноко. Я — единственная дочь у своих родителей, а все дети других придворных волшебников — ровесники Алиши или даже старше. Прочие ребята нашего возраста были сыновьями и дочерьми придворных чиновников, не имеющих способностей к магии. Не поймите меня неправильно, все они относились к нам вполне дружелюбно, но они были обычные дети, а мы — не такие.

Нас, детей, которые постоянно путешествовали с королевским кортежем, было человек тридцать, не больше. Остальные присоединялись к нам только на Рождество и по другим большим религиозным праздникам. Мы с Грундо всегда им завидовали. Им не приходится все время одеваться прилично и соблюдать придворные манеры. Они всегда знают, где проснутся завтра утром, не то что мы: едешь всю ночь, а к утру оказываешься то посреди чиста поля в Норфолке, то в глухой дербиширской долине, то в каком-нибудь оживленном порту. Не приходится им и трястись в автобусе в разгар летней жары. А главное, они могут гулять повсюду, исследовать окрестности. А мы никогда не задерживались на одном месте достаточно долго, чтобы по-настоящему познакомиться с ним. Только и успеваешь, что осмотреть всякие там замки и большие здания, где обычно останавливается король.

Особенно завидовали мы принцессам и младшим принцам. Им дозволялось большую часть года оставаться в Виндзоре. При дворе поговаривали, что королева, будучи иностранкой, пригрозила вернуться к себе в Данию, если ей не дозволят жить на одном месте. Все сожалели о бедняжке королеве, которая никак не может понять, что король просто обязан путешествовать по стране, чтобы королевство процветало. Некоторые утверждали, что вся магия Островов Блаженных — а может, и весь мир Блаженных — держится на том, что король постоянно переезжает с места на место, удостаивая посещением каждый акр Англии.

Я спрашивала об этом у своего дедушки Хайда. Дедушка у меня магид и разбирается в магии стран, миров и так далее. И он сказал, что, возможно, в этом действительно что-то есть, однако, по его мнению, люди преувеличивают. Он сказал, магия Блаженных действительно очень важна по самым разным причинам, однако на самом деле хранить ее поручено мерлину.

Моя мать часто поговаривала о том, чтобы отправить меня жить к дедушке в Лондон. Но тогда мне пришлось бы бросить Грундо на растерзание Сибилле и Алише, так что каждый раз, как мать спрашивала меня об этом, я говорила ей, что горжусь тем, что живу при дворе (это чистая правда), что здесь я получаю самое лучшее образование, какое только возможно (и это тоже правда, хотя бы отчасти), а потом вроде как переводила разговор на другое, надеясь, что мать об этом забудет. Если же она никак не унималась и продолжала рассуждать о том, что такая жизнь не годится для девочки-подростка, я, в свою очередь, принималась рассуждать о том, как дедушка разводит георгины. Георгины как образ жизни — это решительно не по мне.

Последний приступ заботливости случился у мамы в Нортумбрии, во время дождя. Мы стояли лагерем в глубокой, заросшей вереском долине, дожидаясь, пока король Шотландии нанесет официальный визит нашему королю. Место было настолько пустынное, что даже для короля дома не нашлось. Холст королевского шатра, стоявшего прямо под нами, мало-помалу намокал и приобретал унылый желтоватый оттенок, мы шли, то и дело наступая на блестящие россыпи сырого овечьего навоза, и я рассуждала о том, как дедушка разводит георгины.

— И не глупо ли могущественному волшебнику заниматься такой чепухой! — говорила я.