Рай обреченных - Абдуллаев Чингиз Акифович - Страница 8

Главный врач долго читал медицинское направление Инги. Потом так же долго протирал свои очки. После чего наконец спросил, как Инга себя сейчас чувствует.

– Хорошо, – ответила девушка. Она действительно чувствовала себя почти хорошо. Неуверенность, отчаяние, страх – все осталось позади. Она была здесь, и ничего более страшного уже не могло произойти.

Главный врач наконец снова надел свои очки и пошел мыть руки, чтобы осмотреть Ингу. Осмотр длился недолго, все было ясно и без этого медицинского ритуала, необходимого для новичков. Потом главный врач попросил Ингу выйти из кабинета, чтобы остаться наедине с ее дядей.

Пока она ходила по коридору, из-за тонкой гипсовой стены до нее долетали некоторые слова разговора. Она не хотела подслушивать, просто так получилось. Главный врач говорил о том, что родным нужно приезжать сюда как можно реже, стараясь не беспокоить остальных больных. Что по своей многолетней практике он хорошо знает, к чему могут привести частые визиты. Нервные срывы с обеих сторон, истерики, попытки к бегству больных... Он добросовестно описал весь букет возможных неприятностей.

Очевидно, дядя соглашался, так как говорил он очень мало. А потом они вместе вышли в коридор, и дядя, не сдержавшись, крепко обнял Ингу. И даже поцеловал. Ее давно никто не целовал, кроме матери. И, конечно, отца. А потом дядя уехал.

Главный врач неодобрительно смотрел на сцену их прощания, но ничего не сказал. Только, вызвав Бармину, попросил отвести новенькую больную в ее палату.

Старшая медсестра грозно посмотрела на Ингу и пошла первой, ничего не сказав. Девушка, подняв свой чемодан, направилась за ней. Чемодан казался тяжелым, и нести его все время в одной правой руке было довольно трудно. Но идти нужно было недолго – к соседнему двухэтажному, плохо оштукатуренному зданию.

Бармина вошла в здание первой. Дверь была открыта. Инга вошла вслед за ней. Навстречу ей шел какой-то человек. Инга испуганно замерла, чуть не закричала. У него на лице... или это ей показалось... Она остановилась, прислонившись к стенке, опустив чемодан, словно уже не могла сделать ни одного шага. Бармина, услышав, что она остановилась, повернулась к ней.

– В чем дело? – строго спросила старшая медсестра.

– Он... у него... – бормотала девушка, охваченная ужасом. Она впервые четко поняла, куда попала.

– Ну и что? – спросила Бармина. – Человек болеет уже десять лет. Тебе повезло, лицо не тронуто. А у него все началось с лица. Вот нос и провалился. Обычное дело.

– Он... я... здесь... здесь все такие? – несмело спросила Инга.

– Конечно, нет. Здесь есть больные в гораздо худшем состоянии, – честно призналась Бармина, – но их видеть тебе совсем не обязательно. Здесь у нас больные на начальной и средней стадии поражения. А тяжелобольные находятся в другом здании. У них своя столовая, и, если не захочешь, можешь туда не ходить. Хотя все туда ходят. Там телевизор работает.

Инга испуганно молчала. Если этот человек без носа так страшен, то как ужасны люди в другом здании! И ее ждет нечто подобное. Она закусила губу до крови и, подняв чемодан, двинулась вслед за Барминой.

Они вошли в небольшую комнату. Там было достаточно чисто. Вдоль стен стояли три металлические кровати. На одной из них лежало полотенце.

– Ты обедала? – спросила Бармина.

– Нет, – покачала головой Инга, – я пока не хочу есть.

– Ну, ну, – Бармина внимательно посмотрела на девушку. – Сколько тебе лет?

– Двадцать два года.

– Давно это у тебя?

– Уже больше двух лет, – честно призналась Инга.

– Училась где-нибудь?

– Да, в медицинском.

– Хотела быть врачом? – поняла Бармина. – Значит, мы коллеги.

– Я ушла после второго курса.

– Все равно. Неоконченное высшее медицинское образование. Это тоже неплохо. Договорюсь с Лаидовым, оформим тебя на полставки как медсестру. Будешь получать зарплату.

– Спасибо, не надо, – твердо сказала Инга.

– Ты не выпендривайся, – посоветовала Бармина, – здесь твоего согласия никто спрашивать не будет. Если нужно, будешь помогать. Поняла?

– Да.

– Вон там твоя кровать, – показала старшая медсестра на место в углу. – В тумбочку сложи свои вещи. Чемодан у тебя тяжелый, платья, наверно, привезла. Они тебе здесь не понадобятся.

– Нет, это книги.

– Книги любишь, это хорошо. Читать любишь. Сдашь свои книги в нашу библиотеку. У нас своих книг почти нет, очень маленькая библиотека.

– Нет.

– Что нет? – разозлилась Бармина.

– Не сдам, – тихо сказала Инга.

Бармина молча посмотрела на нее. Видимо, она что-то все-таки поняла. И не стала настаивать. Только проворчала:

– Ты не очень здесь умничай. Такие вещи у нас не любят. Здесь мы все как одна большая семья... Коммуна, – добавила Бармина, видимо, опасаясь быть неправильно понятой.

Инга отнесла чемодан к кровати. Поставила рядом. Села на стул. Правая рука ныла от усталости.

– Это правильно, – кивнула Бармина, – видно, что ты из интеллигентной семьи. А то наши девки сразу на постель садятся. Я им тысячу раз говорила, что садиться нужно на стул.

– А здесь тоже живут больные? – поняла вдруг Инга.

– Конечно, – беспощадно ответила старшая медсестра, – здесь лепрозорий, девочка, а не дом отдыха.

Скрипнула дверь, и в комнату вошли две женщины в каких-то выцветших красно-буро-желтых халатах. У одной из них было чудовищно распухшее лицо, превратившее глаза в щелочки, а нос в смятую картошку. Волосы у нее были неопределенного рыже-белого цвета. У второй лицо было нормальное, вытянутое, с азиатскими чертами. Инга даже удивилась, увидев эту молодую женщину. Она по-своему была даже привлекательна. Только когда молодая женщина, тяжело ступая, прошла к своей кровати, Инга обратила внимание на ее ноги. Почти до колен тянулись красные шерстяные носки ручной вязки. Ноги были очень полными, неестественными, что сразу бросалось в глаза. Вошедшие удивленно смотрели на новенькую.

– Познакомься, Инга, – строго сказала Бармина. – Это Таня, – показала она на первую женщину, – а это Азиза, – показала на вторую. Теперь вас будет трое. Надеюсь, вы не поссоритесь.

– Нет, – улыбнулась Азиза, – у нас всегда тихо.

– Ты не шути, – со свистящим шепотом выдохнула Бармина, – вчера опять не была в палате. Я тебя предупреждала, Азиза. Еще один раз – и переведу в другое здание. К тяжелобольным. Ты меня знаешь, я это сделаю.

– Просто я позже пришла, – огрызнулась Азиза и уселась на кровать, неуклюже выставив вперед свои больные ноги.

– Скоро совсем ходить перестанешь, – в сердцах сказала Бармина и вышла из комнаты.

Азиза проводила ее ненавидящим взглядом и только потом обратилась к Инге:

– Как здорово, что ты приехала. Давай рассказывай про все. Мы должны подружиться. Мы теперь с тобой как сестры, всегда будем вместе.

Опухшая Таня равнодушно прошла к своей кровати и тоже села, ничего не сказав. Инга старалась не смотреть в ее сторону.

Она начала доставать из чемодана книги и раскладывать их на тумбочке. И только когда очередь дошла до Есенина, Инга вдруг выпустила книгу из рук и, упав на подушку, заплакала. Тихо, почти беззвучно.

Ее соседки по палате и отныне по жизни сидели молча. Они знали, что через это проходят все новички.

Вот каким был ее первый день в этом поселке. Так для Инги началась новая жизнь.

Глава 6

Фотографии убитого они получили только к вечеру. Ехать в спецкомендатуры не имело смысла. Было уже слишком поздно. Шаболдаев поднялся на второй этаж, чтобы доложить обо всем начальнику райотдела. Но подполковника на месте не оказалось. В районе начались митинги протеста, на улицах появились сотни людей. Работники райкома не рисковали встречаться с митингующими, предпочитая получать донесения от сотрудников милиции, прокуратуры и КГБ.

Последние ходили, как обычно, с умными лицами, словно знали истину в последней инстанции. Районный отдел КГБ давно превратился в центр сбора денег с местного населения. Вражеских разведчиков не могли интересовать добыча камня или разработка известняка. В районе никогда не видели вообще никаких иностранцев. Агентурная сеть КГБ состояла из обычных стукачей, часто желающих либо выслужиться, либо просто придать значение своим никчемным персонам. Разговоры о том, что кого-то насильно вербовали в осведомители, были всего лишь мифом. За исключением нескольких порядочных людей, большинство с удовольствием и должным усердием становились осведомителями.