Воздушный замок - Джонс Диана Уинн - Страница 47

— Но я не вижу в тебе ничего приятного, — хмыкнул Хоул. — Ну и пожалуйста! — И он повернулся к Кальциферу спиной, отчего лиловые атласные рукава так и закружились вихрем.

— Что, жабой стать захотелось? — спросил Кальцифер. — Знаешь, не ты один умеешь делать жаб!

Хоул сердито топнул ногой в лиловой туфле.

— Тогда, быть может, твой новый друг попросит тебя вернуть замок на место?.. — прошипел он.

Абдулле стало немного грустно. По всей видимости, Хоул ясно давал понять, что они с Абдуллой незнакомы. Но намек он понял. Он поклонился.

— О карбункул среди колдовских существ, о пламя ликования и светоч среди ковров, чье истинное обличье более чем в тысячу раз превосходит то, в котором ты был драгоценной тканью…

— Поскорее, а? — буркнул Хоул.

— …не дашь ли ты любезное согласие на то, чтобы переместить этот замок на землю? — закончил Абдулла.

— С удовольствием, — сказал Кальцифер.

Все почувствовали, как замок опускается. Поначалу он летел настолько быстро, что Софи вцепилась в руку Хоула, а многие принцессы вскрикнули, ведь желудок, как громко отметила Валерия, так и норовил остаться в небе. Вероятно, Кальцифер так долго был в чуждом обличье, что несколько разучился управлять замком. Впрочем, через минуту полет несколько замедлился и стал до того плавным, что его почти никто не замечал. Это было очень кстати, поскольку замок на лету приметно уменьшался. Все были вынуждены тесно столпиться и даже толкались, чтобы удержать равновесие. Стены все сдвигались, и облачный порфир превращался в обычную штукатурку. Потолок опускался, своды становились черными балками, а за тем местом, где стоял трон, появилось окно. Сначала за ним было темновато. Абдулла поскорее обернулся к нему, надеясь бросить последний взгляд на прозрачное море с закатными островами, но к тому времени, когда окно окончательно стало просто окном, снаружи было только небо, а небольшую, словно в сельском доме, комнатку заливали желтые лучи ясной зари. Принцессам уже шагу было некуда ступить, Софи вжалась в угол, стиснув одной рукой Моргана, а другой — локоть Хоула, а Абдулла оказался между Цветком-в-Ночи и солдатом.

Абдулла вдруг понял, что солдат уже давно не произносил ни слова. Да и вел он себя определенно странновато. Он откинул назад позаимствованные у принцесс покрывала и сидел, сгорбившись, на табурете, который возник у очага, когда замок окончательно уменьшился.

— Как вы себя чувствуете? — спросил Абдулла.

— Превосходно, — ответил солдат. Даже голос у него стал какой-то странный.

К нему протолкалась принцесса Беатрис.

— Ах вот ты где! — воскликнула она. — Что это с тобой? Неужели ты боишься, что теперь, когда все стало как положено, я нарушу слово? Да?

— Нет, — отозвался солдат. — Или скорее да. Это тебя огорчит.

— Ничуть меня это не огорчит! — фыркнула принцесса Беатрис. — Если я дала слово, я его сдержу! А принц Джастин пусть катится ко всем…

— Но я-то и есть принц Джастин, — сказал солдат.

— Что? — спросила принцесса Беатрис.

Солдат очень медленно и несмело стянул с головы покрывала и поднял глаза. Лицо у него осталось прежним, с теми же голубыми глазами, то ли совершенно невинными, то ли прожженно нечестными, то ли и то и другое, но теперь оно стало мягче и носило следы образования. На нем проступила несколько иная солдатскость.

— Этот проклятый ифрит и меня заколдовал, — сказал солдат. — Я вспомнил. Я ждал в лесу донесений партии разведчиков. — Он словно бы извинялся. — Мы искали принцессу Беатрис… гм… тебя, в общем… поиски были не то чтобы успешными, как вдруг мою палатку так и сдернуло с шестов и появился ифрит — он протискивался между деревьев. «Принцессу забираю я, — заявил он. — А поскольку вы завоевали ее страну обманным, магическим путем, ты станешь солдатом побежденной армии и сам поймешь, каково это». И тут я оказался на поле битвы, уверенный, будто я дальнийский солдат.

— Тебе не понравилось? — спросила принцесса Беатрис.

— Что ж, было тяжеловато, — признался принц. — Но я с этим примирился, собрал на поле все, что могло мне пригодиться, и построил кое-какие планы. Теперь я понимаю, что должен что-нибудь сделать для дальнийских ветеранов. Однако, — и тут по лицу его расплылась улыбка, в которой было много от старого солдата, — по правде говоря, бродить по Ингарии было презабавно. Мне понравилось быть жуликом. Этот ифрит мне даже по душе. Единственное, что меня огорчает, — это необходимость снова приняться за обязанности главнокомандующего.

— Тут я могу тебе помочь, — сказала принцесса Беатрис. — Я, знаешь ли, немного в этом разбираюсь.

— Правда? — обрадовался принц и взглянул на нее так, как в бытность свою солдатом глядел на котенка в собственной шляпе.

Цветок-в-Ночи нежно и радостно подтолкнула Абдуллу.

— Это же очинстанский принц! — шепнула она. — Значит, нам нечего его бояться!

Вскоре замок приземлился — мягко, словно перышко. Кальцифер, который парил между балками низкого потолка, сообщил, что посадил его в полях под Кингсбери.

— И послал весточку в зеркала Салимана, — похвастался он.

Хоула это, по всей видимости, окончательно разозлило.

— Я тоже, — свирепо прошипел он. — Многовато на себя берешь!

— Ну получит он две весточки, и что с того? — спросила Софи.

— Чушь какая! — воскликнул Хоул и рассмеялся. На что Кальцифер тоже прыснул, и дружба была восстановлена. Подумав, Абдулла понял, как чувствовал себя Хоул. Все время, которое ему пришлось пробыть джинном, он кипел от ярости — и продолжал кипеть от ярости сейчас, а выплеснуть эту ярость ему было не на кого, кроме Кальцифера. Возможно, Кальцифер чувствовал то же самое. А колдовские способности у обоих были такие, что нельзя было рисковать, позволив себе злиться на простых смертных.

Обе весточки, несомненно, дошли до адресата. Кто-то у окна крикнул: «Глядите!» — и все кинулись поглядеть, как кингсберийские ворота открываются и оттуда на полной скорости выезжает королевская карета в сопровождении эскорта гвардейцев. Это была целая процессия. За королевской каретой следовали кареты всякого рода послов, украшенные гербами большинства стран, откуда Хазруэль собрал принцесс.

Хоул повернулся к Абдулле.

— Кажется, я вас неплохо знаю, — заметил он. Они смущенно переглянулись. — А вы меня? — спросил Хоул.

Абдулла поклонился.

— По меньшей мере, в той же степени, — отвечал он.

— Этого-то я и боялся, — печально сказал Хоул. — Ну что ж, зато я уверен, что, если нужно быстро произнести убедительную речь, то на вас можно положиться. Это может быть кстати, когда сюда доедут все эти кареты.

Так оно и оказалось. Выдалось несколько суматошное время, на протяжении которого Абдулла осип. Однако главная неловкость, по мнению Абдуллы, заключалась в том, что все до единой принцессы, не говоря уже о Софи, Хоуле и принце Джастине, так и рвались сообщить королю, как Абдулла был храбр и хитроумен. Абдулле ужасно хотелось их поправить. Он не был храбр — просто витал в облаках, потому что его любила Цветок-в-Ночи.

Принц Джастин отвел Абдуллу в сторонку — в одну из множества передних королевского дворца.

— Смиритесь, — сказал он. — Никого и никогда не хвалят за дело. Взгляните на меня. Все здешние дальнийцы со мной так и носятся, потому что я раздал их ветеранам деньги, а мой венценосный братец на седьмом небе, потому что я согласился наконец на брак с принцессой Беатрис. Все считают, что я образцовый принц.

— А разве вы возражали против женитьбы на принцессе Беатрис? — спросил Абдулла.

— И еще как! — ответил принц. — Конечно, тогда я не был с ней знаком. Мы с королем отчаянно поругались по этому поводу, и я даже грозился скинуть его с дворцовой крыши. Когда я пропал, он решил, будто я просто дуюсь. Даже волноваться не начал.

Король был так счастлив, что его брат нашелся, а Абдулла вернул ему Валерию и придворного мага, что назначил на завтра пышную двойную свадьбу. В результате к суматохе и неловкости прибавилась еще и спешка. Хоул на скорую руку соорудил — в основном из пергамента — симулякр Королевского Глашатая, которого волшебством перенесли в Занзиб, прямо к Султану, чтобы пригласить его на свадьбу дочери и предложить соответствующий транспорт. Симулякр вернулся через полчаса, определенно потрепанный, и сообщил, что на случай, если Абдулле взбредет в голову сунуться в Занзиб, Султан заготовил пятидесятифутовый кол.