Шаровая молния (СИ) - Гор Александр - Страница 3

- Слышал, что так положено.

- От кого слышал?

- Не знаю.

- Может, хватит Ваньку валять, гражданин Шеин Степан Макарович? Это твои документы?

- Не знаю. Фотография на моё лицо похожа. Как вы сказали? Шеин Степан Макарович? Спасибо, буду знать.

- Издеваешься? – грозно привстал из-за стола Кузнецов.

- И не думаю. Я же вам уже сказал: я ничего не помню о себе.

- То, что у тебя два высших образования ты помнишь, мудрёные иностранные словечки помнишь, а всё остальное забыл? Не забыл ещё, где находишься и с кем разговариваешь, - перешёл на крик сержант ГБ.

- Нет, этого не забыл. Это было уже после того, как я пришёл в себя после удара молнии.

- Чемодан твой?

- Не знаю. В больнице мне его выдали как мой.

- Ничего, выясним. Если на нём твои отпечатки пальцев, значит, твой.

- Совершенно согласен! И даже буду рад узнать, что у меня есть хоть какое-то имущество.

- Что в нём находится?

- Не знаю. Я его не открывал после того, как мне его выдали в больнице. Вы же видели. А что было в нём до этого, просто не помню.

- То есть, ты не отрицаешь, что в нём твои вещи?

- Если выяснится, что он мой, то, значит, в нём и вещи мои. Так что, гражданин начальник, давайте займёмся отпечатками пальцев.

Процедура знакомая, Николаю приходилось её проходить, когда у них обокрали офис. И оказалось, что сам процесс остался прежним: коробочка с краской, квадратики на личной карточке, к которым нужно приложить испачканные краской пальцы.

Эксперт, припорошивший фанерный ящичек специальной смесью, аж присвистнул от того, сколько снаружи вылезло «пальчиков».

- Кто, кроме вас, мог касаться чемодана?

- Да кто его знает? В больнице перекладывали, пока меня до больницы везли, наверняка кто-то лапал. Может, и не один человек. Если правду говорят, что меня на вокзале подобрали, то, может, и в поезде кто-нибудь трогал.

- Вскрывать чемодан будем?

- Обязательно!

В общем-то, внутри ничего предосудительного не нашлось. Типичный набор «гастарбайтера» 1930-х: пара чистого белья, ещё одна рубаха, только заштопанная, свежие портянки, кулёк с самосадом. Помимо этого, ножик-складешок, которым явно резали лежащую там же нехитрую снедь – краюху чёрного хлеба, луковицы и небольшой шматок сала. Зато отпечатки пальцев, за исключением парочки размазанных и старых, принадлежали одному человеку – Шеину Степану Макаровичу. И ещё нашлось письмо, обращённое к Степану от имени какого-то Алексея, хвастающегося как хорошо он устроился на одном из московских заводов, и зовущего друга к себе.

- Это твои вещи?

- Наверное. Точно не могу сказать: не помню я ничего, что было до того, как я очнулся в больнице.

- Ничего, выясним. Всё выясним! – пообещал Кузнецов не без угрозы в голосе.

3

Два дня Демьянова не трогали. Видимо, занимались уточнением данных, полученных из найденных при нём документов. А на третий снова привели в «допросную».

- Проверили мы тебя Шеин. И, как ни удивительно, все данные, почерпнутые из твоих документов, подтвердились. Действительно, есть такой гражданин, родившийся 25 мая 1913 года в селе Конобеево под Рязанью, из крестьян, сирота. И даже номер паспорта, выданного на твоё имя, подтвердили. И друг твой, Алексей Тетюхин, подтвердил, что письмо тебе писал и ждал тебя в Москве в тот день, когда ты в больницу попал. И по фотографии тебя опознал.

- Значит, меня можно отпускать? – «закосил под дурачка» Демьянов.

- Не торопись, - хищно усмехнулся Кузнецов.

- Так ведь документы в порядке, все данные обо мне подтвердились, даже по фото меня опознали. Думаю, не только Тетюхин.

- Смотри-ка, какой догадливый! И на прежних работах тебя опознали. Даже там, где ты, летун, проработал всего ничего.

Термин «летун» Николай ещё застал. Была при СССР такая категория работничков, которая надолго не задерживались на одном месте, а перепархивали, как бабочки, с одного завода на другой, из одного учреждения в другое. Кто-то из-за пристрастия к «зелёному змию», кто-то из-за нелюбви к трудовой дисциплине, кто-то, руководствуясь принципом «где бы ни работать, лишь бы не работать», а кто-то в погоне за более «длинным» рублём.

- Но тут такая странность выяснилась. Шеин Степан Макарович, как гласят документы, имеет начальное образование. Читать кое-как обучен, а вот с письмом у него… Как бы это точнее сказать? В общем, безграмотно он пишет, крупным детским почерком, в каждом слове ошибка. Показал нам Тетюхин твои каракули. А теперь посмотри, как написано о том, что ты ознакомился с протоколом допроса и подтверждаешь, что с твоих слов записано верно. Буквочка к буквочке, ни единой ошибки. Даже знаки препинания расставлены там, где надо.

В общем-то, и следовало ожидать, что почерк у Демьянова может отличаться от шеинского, да и подпись он изобразил абы как.

- По отзывам тех, с кем работал Шеин, парень он горячий, вспыльчивый. Косноязычен, речь примитивнейшая. А тебя же заслушаться можно. Так чисто и грамотно говоришь, что не желаешь, а поверишь в два высших образования, о которых ты в больнице рассказывал. Да и характер не тот. Ты же спокойный, как слон!

- Может, мне надо было поорать, подёргаться, чтобы пару ударов под рёбра заработать? – не удержался от язвительности Николай. – Совсем меня за безмозглого держите, гражданин начальник? Нет уж, извините, как-то не хочется.

- В общем, так, Шеин. Или как тебя на самом деле зовут? Давай-ка по-хорошему рассказывай обо всём. Чистосердечное признание, как известно, смягчает вину.

- И увеличивает срок заключения, - усмехнулся Николай и вдруг совершенно спокойно добавил. – Хорошо. Я согласен. Но с одним условием.

- Ты нам ещё условия будешь ставить?

- Буду. И ты, гражданин начальник, - ехидно глянул на младшего лейтенанта ГБ Демьянов. – Его выполнишь. И обещаю: в накладе от этого не останешься.

- Подкупить хочешь?

- Ага. «Шпалой» в петлицу. Устроит такая «взятка»? Но это потом, когда отчитаешься о раскрытом деле. А пока сообщи-ка своему непосредственному начальнику, что я буду давать показания только в присутствии кого-нибудь из старших офицеров. Пардон, командиров: не привык пока ещё к вашим условностям.

4

Перерывчик между первой и второй частями допроса затянулся часа на три. Но лейтенанта Госбезопасности к делу Шеина он привлечь сумел.

Тот смотрел на Демьянова с искренним любопытством.

- Ну, раз хотел рассказывать в моём присутствии, значит, рассказывай.

- С какого места?

- С самого начала.

- Ну, если с самого-самого, то это вам должно быть известно: вначале было Слово, и слово было Бог, - усмехнулся Николай, и тут же заговорил снова, чтобы не злить следователей. – Что вас конкретно интересует?

- Всё. Настоящие имя, фамилия, год рождения, происхождение и прочие анкетные данные.

- Хорошо, - кивнул он и обернулся к младшему лейтенанту. – Записывайте. Только без искажений.

- Ты Советской Власти не доверяешь? – грозно зыркнул на него глазами тот.

- Советской власти доверяю. Но не исключаю, что отдельные лица, считающиеся её представителям, могут неверно истолковать мои слова. Итак, Демьянов Николай Николаевич, из семьи рабочих. Родился 17 сентября 1962 года в посёлке Ленинск города Миасс Челябинской области. Вы пишите, пишите, гражданин младший лейтенант госбезопасности. Всё, пишите, что я рассказываю.

«Младшой» уже хотел рявкнуть на несущего бред подследственного, но его коллега со «шпалой» молча кивнул: пиши, мол, потом разберёмся.

- В 1979 году закончил среднюю школу № 42 в том же посёлке и поступил в Миасский электомеханический техникум на специальность «Системы автоматического управления летательных аппаратов». По окончании техникума в 1982 году ушёл служить в ряды Советской Армии. Службу проходил в составе Ограниченного контингента советских войск в Демократической Республике Афганистан. После службы, в 1984 году, пошёл работать в цех бортовой электроники Научно-производственного объединения электромеханики, город Миасс Челябинской области, занимался отладкой приборов управления гироскопическими платформами ракетной техники. Параллельно учился на вечернем факультете Миасского филиала Челябинского политехнического института, специальность «Автоматика и телемеханика». В 1990 году закончил институт, а в 1992, в связи с сокращением производства и закрытием ряда цехов на НПОЭ, перешёл в Конструкторское бюро машиностроение имени академика Виктора Петровича Макеева, занимавшееся разработкой межконтинентальных баллистических ракет подводного базирования.