Год грифона - Джонс Диана Уинн - Страница 47

Он размышлял об этом все время, пока восстанавливал глаз и отращивал другому голубю отрубленную лапку. Управившись с этим, Дерк спустился вниз и оседлал Денди. А потом пошел в дом, к Маре. Мара была наверху, в главной спальне. Вокруг нее лежали раскрытые чемоданы, груды барахла и порхала Флоренция, которая делала вид, что помогает, хотя на самом деле только мешала.

— А, ты здесь! — сказала Мара, увидев Дерка. — Дай-ка мне свои чистые рубашки — все, сколько найдешь.

Дерк понял, что Мара ухватилась за сборы, чтобы не думать ни о чем другом. И то хорошо.

— Ладно, — сказал он. — Я их поищу, как только вернусь. Мне сейчас надо слетать к Квериде.

— Ты же ее не любишь, Фло, положи на место! — сказала Мара. — Зачем? Фло, я тебя в последний раз предупреждаю, это из-за университета, да? Я слышала, как Старина Джордж говорил, Фло, я кому сказала?! Может, Кит с Блейдом сами разберутся? Ну все, Флоренция. Мое терпение иссякло. Иди играй с Анджело! Немедленно!

Флоренция, которая прекрасно знала, когда с мамой шутки плохи, порхнула к двери. Но знала она и то, что Анджело сейчас в дурном настроении. Блейд был его героем, образцом для подражания, и вот сегодня Блейд вернулся — и исчез, а потом исчез снова! Сестра Анджело не устраивала.

— Не хочу я с ним играть! — заканючила она. — Он куличики в ванной делает. Он грязный!

— Не вешай мне лапшу на уши, а то я сейчас по стенкам бегать начну! — сказала Мара. — Кыш отсюда!

Флоренция нехотя упорхнула, обиженно выпятив нижнюю губу и дрожа при мысли о том, какая жестокая мать ей досталась. А Мара сказала Дерку:

— Но ведь поздно уже! Может, завтра полетишь?

— Ты же вроде хотела завтра ехать, — напомнил Дерк.

— Да хотела я, хотела! И теперь хочу! Но я не уверена, что мы успеем собраться до завтра. А в чем дело-то? Что, в университете все так серьезно? Ох, зря я позволила Квериде убедить меня, чтобы я отпустила туда Эльду! Вот, сейчас она могла бы поехать с нами за море…

— Ну да, мне тоже не по душе, что ты ее туда запихнула, — нахмурился Дерк. — Когда половина моих голубей возвращается обратно изрубленными на куски, тут уж задумаешься, приличное ли это место, поневоле задумаешься, Мара! Я собираюсь попросить Квериду, чтобы она туда съездила и как следует со всем разобралась, пока нас не будет. К ужину я вернусь, честное слово.

— Ага, Блейд, Кит, Калетта, а теперь еще и ты, и все обещают вернуться к ужину! — сказала Мара. — Ну ладно, все равно сегодня ужин запоздает. Я не смогу колдовать над едой, пока не разберусь с этими шмотками — и с этим Анджело.

Дерк чмокнул жену на прощание и поспешно сбежал, пока она не отправила разбираться с Анджело его самого. С крылатыми детишками Мара управлялась куда лучше.

— По крайней мере, разомнешься как следует, — сказал он Денди, когда могучие рыжие крылья коня понесли их на север. — Это твой последний нормальный полет перед путешествием.

— Знаю, — мрачно ответил Денди. — И меня совсем не радует, что придется целую неделю провести на корабле. А тут еще эта морская болезнь! Кстати, ты точно знаешь, что лошадей не тошнит?

— Бабушку свою поучи, — ответил Дерк. — Ничего, всех лошадей мы разместим на палубе. Если тебя начнет тошнить, просто возьмешь и немного полетаешь — если, конечно, шторма не будет.

— А вдруг меня в море смоет? — испугался Денди.

— Упадешь в море — плыви! — сказал Дерк. — И жди, пока кто-нибудь не бросит тебе веревку. Лошади все умеют плавать.

— Ага, — нервно сказал Денди. — А вдруг я — исключение? Я ведь никогда не пробовал!

Пока Денди летел на север, еще дальше на севере, в королевстве Лютерия, король Лютер внезапно отменил обычные приготовления к придворному ужину в Большом зале и вместо этого устроил скромный семейный ужин в Малой столовой. Он задумал это еще днем, увидев, как украдкой пробирается в Большой зал опоздавшая к обеду Изодель.

«Она встречается с неподходящим ухажером!» — невольно подумалось Лютеру. Он почти сразу устыдился этой мысли. Лютер прекрасно знал, что любой мужчина, который хоть раз видел Изодель, немедленно становился ее потенциальным ухажером, подходящим или неподходящим — это уж как повезет; но знал он также и то, что до сих пор Изодель никого из них не поощряла. Вернее, он был в этом практически уверен. Ну а вдруг?! Ведь рано или поздно появится кто-то, кому она ответит взаимностью! И Лютер мрачно предвидел, что это наверняка будет кто-то совершенно неподходящий. Он просто не понимает свою дочь, вот в чем проблема. Он вообще не понимает своих детей. Вот и Лукин уже несколько недель от него почему-то прячется. А остальные четверо носятся с какой-то тайной и то хихикают по углам, то стремглав уносятся прочь, когда он к ним приближается…

Лютер считал, что в этом есть изрядная доля вины мистера Чесни. Ведь это из-за его туров жена Лютера, королева Ирида, ушла от мужа и поселилась вместе с детьми в тайном убежище — ради безопасности. Когда туры прекратились, Ирида вернулась к нему, сказав — и Лютер ей верил, — что ушла только из-за туров и на самом деле она его любит. Это позволило ему восстановить связь с детьми. Но трещина осталась. Видимо, именно из-за этой трещины он теперь чувствовал, что все его шестеро детей сделались ему совершенно чужими.

Именно поэтому Лютер так заботился о том, чтобы все его дети сидели дома и не имели возможности снова улизнуть от него. И увидев, как неуловимый Лукин скрылся за углом вместе с Изоделью, король отдал соответствующие распоряжения. Повара и слуги остались очень недовольны, но дело того стоило.

Двадцать минут спустя семейство собралось в Малой столовой за просторным столом, накрытым слегка пожелтевшей и потертой скатертью и сервированным слегка побитой и потрескавшейся посудой. Все постарались одеться потеплее — каменные стены Малой столовой дышали сыростью, несмотря на спешно разожженный камин. Одежда на всех собравшихся была уже не новая. Король Лютер оглядел их и вздохнул. Конечно, хотелось бы, чтобы королевство могло позволить себе одевать правящее семейство хоть чуть-чуть поприличнее… Вот, к примеру, разве Изодели к лицу это синее шерстяное платьишко и изношенная шелковая шаль? Да и маленькой Эмане, которая обещала с годами сделаться такой же красавицей, как Изодель, не помешало бы новое платье, а не старое тряпье, из которого выросли две старших сестры. А уж мальчишки… Но тут он встретился взглядом с испуганными глазами своей жены и осознал, что вся семья почему-то ужасно встревожена этим внезапным семейным ужином.

— Да успокойтесь вы! — сказал Лютер. — Не съем я вас.

Он пробормотал положенную благодарственную молитву и сел за стол. Все, кроме Лукина, отодвинули стулья и тоже сели. А Лукин почему-то так и остался стоять рядом с матерью.

— Садись, Лукин! — приказал отец.

Лакеи внесли толокняный суп — надо сказать, что толокно было основой дворцовой диеты, отчасти из бедности, отчасти по традиции. Лукин как-то странно, боком обогнул угол стола, пробираясь к пустому стулу рядом с королевой. Желтоватая скатерть приподнялась. Принцесса Эрола, сидевшая по другую сторону от пустого стула, как-то странно встряхнула рукой — и Лукин оказался сидящим. Но король Лютер мог бы поклясться, что перед этим Лукин на мгновение исчез. Впрочем, он был не вполне уверен: в решающий момент Лукина загородил от него слуга, наклонившийся, чтобы поставить супницу на стол.

«Этот негодник опять занимается магией! — подумал король. — Сколько раз ему говорил!» Однако решил не нарушать теплую семейную атмосферу. Он принялся за суп и дружески спросил у Изодели, как она провела день.

Судя по лицу принцессы, она предпочла бы, чтобы отец спросил о чем-нибудь другом.

— Я… это… я очень славно прогулялась с Эндимионом. Мы с ним долетели до гор…

— Так ты из-за этого опоздала к обеду?

Изодель густо покраснела.

— Да, — призналась она. — Эндимион время не рассчитал…

Поскольку Изодели явно было не по себе, король Лютер решил больше ее не мучить. Он обернулся к младшим сыновьям и задал тот же вопрос им. Лириан ответил, что утром они занимались.