Попаданец XIX века. Дилогия (СИ) - Леккор Михаил - Страница 96

Все, разумеется, было заранее проплачено и денег ушло у Андрея Георгиевича прилично, но ведь и окупится скоро и обильно, знай только работай!

И все‑таки ему было как‑то неприятно или даже грустно от такого обильного пока убытка. И поэтому весьма неожиданно он повернулся к мельнице. Один пока его стопроцентный проект, сделанный полностью и дающий доход.  Конечно, было еще пчеловодство и сельское хозяйство в целом, но там его вклад был все же небольшой, да и давали  они пока денег мало.

А тут уже пара тысяч рублей! И еще ожидается гораздо больше. Можем же, если хотим!

Мельник задумчиво озирал пруд. На мельнице что‑то мололи, как всегда. Подобного рода механизмы должный работать постоянно, с техническими перерывами, разумеется, но каждые сутки. Иначе, зачем строили?

Но аврала  сейчас не было. И потому, к производству был «прикомандирован» лишь один работник.

‑ Овес мужик привез, ‑ пояснил мельник, ‑ да к обеду молодую рожь начнем молоть, да и все, пожалуй. А завтрева будем плановый ремонт проводить.

Макурин в ответ кивнул. Об этом ремонте они говорили еще при строительстве. Был он не долгий и не сложный. Плановый, короче, как говорили.

‑ А ты что смотришь, на воду глядишь? ‑ поинтересовался помещик,  ‑ раз большой работы нету, так отдыхал бы, пока время есть.

‑ А что отдых, ‑ махнул рукой мельник, ‑ сколько не спи, все одно захочешь, ‑ ты мне, барин, лучше скажи, ‑ перевел он на более актуальную тему, ‑ пора уже воду окультировать. Пруд устроили, берега улеглись. Пора уже траву сеять да рыбу растить.

Ха, за душу его взяли затеи хозяина, ишь, как ожил, сам заговорил! Ничего, не забудем, благо ничего нового да страшного в этом для крестьян нет. Мельницы на водяном двигателе всегда ассоциировались у населения с прудом, а как иначе? А раз пруд, то, естественно, рыба. Сама появится из соседних рек по воде и по воздуху на лапах птиц, знай только лови.

Андрей Георгиевич этот процесс несколько модернизировал. Во‑первых, рыбу предложил растить озерную да прудовую более ценную, например, карпа. Во‑вторых, и самое главное, растить на пруде траву. Оно и рыбе будет веселей и сытней, и крестьяне корм получат. А если не крестьяне, то помещик точно. На фига ему фермы строят?

Всякий нормальный человек этими идеями заинтересуется. Мельник тоже был не дурак и даже в теоретическом аспекте полюбопытствовал. Макурин  его не обманул. Карпов ему продали у помещика‑рыболова – почти профессионала в ихней же Петербуржской губернии, а семена водной травы, водорослями по‑современному, он достал в Санкт‑Петербурге. Считай бесплатно, с возвратом.

Посеяли. Попаданец почувствовал, что положил еще один камень в фундамент этой жизни. Хорошей комфортабельной жизни, находящейся между технической цивилизацией и естественной биологической. Жить можно!

Глава 18

Как всегда, расположившись в своей удобной для него походной бричке, на этот раз вместе с женой Настей Макуриной, урожденной Татищевой, твердо усевшей слева от него, он поехал в Санкт‑Петербург. Пора, так сказать, из наших домашних пенатов, сытных и спокойных, переместится на беспокойную государеву службу. И там за одним получить положенное  жалование, компенсировавшее неприятные неудобства. А то поиздержался он, честно сказать, как последний бедняк, или даже нищий. Видано ли дело, в императорской России генерал и нищий! Сотня, другая рублей и все!

Деньги еще, конечно, были у ненаглядной Настюшки, но как‑то стыдно было у нее просить. Его превосходительство, столоначальник личной его императорского величества канцелярии, персона, пользующая доверием у августейшего дома, клянчит у своей жены. Сам зарабатывай, дорогой мой!

Да и не эта докука была главной. Неспешной дорогой, а это полдня раздумий, любил он порассуждать, молча, естественно, о планах на грядущее и об итогах на прошлое. Как‑то так получалась, что даже всласть. И даже Настя здесь не была неприятным препятствием. Скорее, приятным довеском.

Сейчас у него были две главные проблемы и он, как могучий сенбернар Булька, желал обсосать их сахарные косточки, а одновременно учесть все сложности и пока неясные трудности. Лучше вот так, еще до начала реализации, чем потом, до вторичной подготовки. Тоже ведь люди – человеки, имеем право на ошибки, а все же не хочется зря тратить время и силы.

Сегодня он, удивительно, но первый раз появлялся на монаршей службе не  рядовым служащим, а его превосходительством столоначальником. Во как грозно и честно! Хотя, находясь при императоре Николае, он уже давно и не чувствовал себя рядовым, хе‑хе.

А все же стал столоначальником и проблемы стали другие. Тем более и учить надо всех своих служащих. Всех пятерых или шестерых, ха‑ха. М‑да, смех смехом, а учить придется много и мучительно. Это ведь любой вуз при существующей технологии и наличии квалифицированных кадров имеет тысячи студиозов. А он, в одиночку, при отсутствии навыков вряд ли сумеет брать одного – двух учащихся сразу. А сколько будет в  конце учебы, даже страшно представить.

С другой стороны, с него ведь и не требуют массовость. Он готовит писарей только для одного императора и, если сумеет подготовить двух, даже одного, уже будет оптимальным результатом.

Значит, из этого и будем исходить – берем двух рекрутов, готовим из них одного солдата. Вот такая  средневековая кровожадная технология. Но на практике в данном случае это означает, что почти половина обучающихся будет всего лишь отчислена, а не забита, запорота до смерти. Обычный результат.

‑ Да, моя милая? ‑ обратился он к жене, которая уже какое‑то время, несмотря на толчки и резкие движения, неловко отодвинулась и цепко смотрела в его лицо. Так, что он даже  забеспокоился. Что это с ней?

Но на его слова Настя оттаяла, размашисто перекрестилась, так что под благословением попал не только муж, но и бричка с лошадями. Хотя на это никто не обратил внимания.

‑ Ты такой каменный был, ‑ поделилась она впечатлением, ‑ или нет, даже каменно‑злобным. О чем‑то плохом подумал, милый?

На это он не мог ее не поцеловать. Какая она все же у  него заботливая и приветливая, просто страсть! Или ужас?

Еще раз поцеловал в готовно подставленные губы, пояснил:

‑ Государь‑император в последнее время все чаще и чаще беспокоится сильным недостатком хороших письмоводителей, теми, кто хотя бы хорошо писал, вот и думал, что можно было делать.

‑ Он  хочет тебя отправить в отставку? ‑ откровенно забеспокоилась Настя, ‑ оставить без жалованья? Нет, мы, конечно, неплохо проживем на приличные доходы от наших поместий, но все‑таки…

‑ Ах, милая, разумеется, нет. Государь строг, но справедлив. Зачем же ему гнать старательного меня? Другое дело, он понимает, что я с годами не молодею, да и чинами обрастаю. Ведь, когда я был юным молодцом и титулярным советником, как бы само собой разумеется, что я не только мог бы, но и должен бегать за нашим солнцеликим государем, подписывая за ним и отдельные слова и целые документы.  И совсем другое, когда также носится пожилой генерал.

‑ Ну, ‑ запротестовала Настя на его оценку возраста, ‑ ты не настолько молод и не опытен. Хотя, ‑ подколола она, ‑ балбес еще тот!

Он в свою очередь остался неравнодушен на ее оценку и на какое‑то время в бричке слышались звуки веселой борьбы. Кучер же Федор старался не поворачиваться, понимая, что не его это возможность оценивать не только молодоженов, но и господ.

Наконец, они запыхались и устали, и Андрей Георгиевич, нежно обняв ее, сказал, объясняя императора:

‑Наш монарх Николай Павлович не собирается меня гнать от себя. Все‑таки россиян с таким почерком больше не существует. Но он  стремится облагородить мою роль. И я, в свою очередь, думаю, как бы это сделать для меня не трудно и не болезненно.

«И кого взять на вакантные должности», ‑ добавил он про себя. Насте об этом лучше не говорить. По  женской привычке все растреплет, даже не думая. Потом и император будет ругаться, и подчиненные станут бестолково мешаться под ногами. Нет уж, покорнейше благодарю!