Попаданец XIX века. Дилогия (СИ) - Леккор Михаил - Страница 55

А вообще ужин походил на помещичью инсценировку советского фильма, когда картину XIXвека то ли реставрировали с уровня XX века, то ли сатирически отображали – масса слуг, по меньшей мере с десяток, масса свечей на столе и на  стенах, блюда в изобилии и один человек вкушает – Андрей Георгиевич Макурин собственной персоной. Попаданец и помещик, прошу любить  и жаловать!

Нажрался, как свинья, до икоты животом, вот и все.

Утром очень не хотелось вставать. Поздняя зима, на улице морозный утренник. Зато дома печки, растопленные суетливым слугой, несут тепло. Лепота! Была бы рядом в постели жена или хотя бы любовница, не за что бы не встал.

А так заботливая Авдотья негромко, но настойчиво сообщала уже который раз о завтраке на столе. Да и вообще, по ощущению попаданца, уже часов двенадцать, поскольку на улице достаточно светло. И хотя к чиновникам уже было ехать поздно, встал. Крестьяне рядом, как никак!

Ты, Андрей Георгиевич, пойми, у ленивого хозяина и рыбка не будет ловится! ‑ сердито увещевал он себя, ‑ а ты так наспишься, последнюю копейку утащат, тот же Аким или Авдотья. Что б с завтрашнего дня с шести часов начал вставать!

С этими словами он сел за стол. И мысленно закряхтел. Сволочь Мишка приготовил, как на десять человек! Здесь были блины со сметаной, творог опять же со сметаной, почему‑то соленые огурцы и грибы, каши гречневая и перловая с тараканами, пардон, с изюмом. Вчерашняя курица с майонезом и с морковью и луком, пироги и печенье, масло животное, несколько видов варенья, мед.

Большой стол был заставлен, как о время дружеской пирушке или на свадьбе. Макурин еще окидывал это застолье, но чувствовал только нарастающее бешенство. Подумалось вдруг, а как другие помещики живут?

‑ Вы что тут меня объесть решили! ‑ взревел он в полный голос, глядя в первую очередь  на повара Мишку, ‑ в дверной проем что б не пролазил, сволочи?

‑ А мы думали вам еще не хватит, ‑ признался струхнувший Мишка.

‑ Кормилец, прежний хозяин требовал куда больше, ‑ подала голос Авдотья, ‑  не виноватые мы, для вашей же пользы хотели.

‑ М‑м‑ээ! ‑ подавился Андрей Георгиевич русским матом. Действительно, что это он на зависимых‑то людей набросился.

Насупился, сердито велел:

‑ Подавай что ли самовар! Давно пора чай пить!

Быстренько подали и самовар с кипятком и заварник с только что заваренным чаем. Помещик молча хлебал чай в окружении своих людей и думал нелегкую думу, как в этой вкусности поберечь талию. Теперь наличие натуральной и вкусной пищи оказывалось как‑то по‑другому, как‑то очень негативно.

Может не все есть надо, коль так много? ‑ подумалось вдруг, ‑ а то ведь заемся абсолютно. Какая там женитьба, стройным бы быть!

‑ Подь сюды, ‑ кивнул он Мишке.

Повар немедленно, но как‑то обреченно.

‑ Рассказывай, ‑ предложил он парню, ‑  в прошлые годы чем кормил и  сколько подавал?

‑ Барин, я же недолго кормил! ‑ взмолился несчастный Мишка, ‑ меньше года прошло, после того, как старый Генрих умер.

Однако Макурин только молчала махнул рукой, приказывая начинать и повар, бессильно посмотрев кругом и подталкиваемый безжалостной Авдотьей, кое‑как все же начал.

Ничего нового попаданец не узнал. Аркадий Митрофанович ел, как и полагается, четыре раза  день – от завтрака до ужина и некоторые закуски между ними, как  захочется. Впрочем, судя по рассказам того же Мишки, помещик больше  не  ел, а  закусывал. То и ему вчера потащили на ужин.

Ну и бог с ним, он не пьяница, ему страдать не о чем. А вот еда, это да! Хотя Мишка и тут кое в чем подсказал. Вся проблема в привычке рядового гражданина XXI века ‑ готовить столько можно съесть и съедать все приготовленное. Вот. А дворянам XIXготовят до фига, но  едят они совсем немного. Стальные люди – не добирают, не доедают, а терпят.

После нелегкого завтрака поднялся на второй этаж, в библиотеку, которую он уже окончательно сделал свои кабинетом и задал элементарный вопрос, который почему‑то раньше не приходил:

‑ Кто у меня, кстати, личные слуги?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

То есть не то, что он не собирался сам их назначать, но в конце концов решил только спросить – ведь были же они раньше? Что он все гоняет ключницу?

И действительно, на этот вопрос Авдотья просто схватила одного молодца с еловым веником и объявила:

‑ Кормилец, так вот они. Этот, Леонтий, отвечает за чистоту на втором этаже, Гаврила в основном бегает, если вам, барину, надо. Еще они пили, когда прежнему хозяину было надо. Или девок из деревни тащили.

‑ Мгм, пить и блудить больше не надо. А вы писать умеете?

Оказалось, что да, умеют. Андрей Георгиевич был приятно удивлен. Хорошо, что ему пришло на ум проверить это умение, довольно редкое среди простонародья, особенно в деревни в XIXвеке.

Оказалось, что оба еле‑еле смогли написать свое имя чернилами. При чем гусиное перо держались у них так нелепо,  что даже великодушный попаданец XXI века их забраковал. Пусть лучше один протирает пыль да убирает мусор, а второй таскает из кухни снедь да чай. Ибо спиртное он не пьет, а за крестьянскими девками бегать не приучен.

Парни после такого вердикта нового помещика заметно приуныли. Ведь явно вторые теневые дела с покойным Аркадием были главными. Здоровенный амбал с веничком или тряпочкой для пыли смотрелся, по меньшей мере, глупо и бестолково. Да и Гаврила в качестве посланца выглядел не очень.

Они явно не вписывались в сферу деятельности Макурина, и он может быть безжалостно выгнал бы их обратно в крестьянское хозяйство – пусть, как и раньше, пашут и сеют. Если бы не один очень зримый нюанс.

Андрей Георгиевич, разумеется, не знал статистику нападений крепостных крестьян на помещиков, как и фактов жестокости помещиков над крестьянами, но то что быть осторожным надо, подсказывала самая элементарная логика.  Сам он не собирался быть жестоким и капризным, но ведь необходимо понимать – крепостное право главным образом базируется на насильственных методах. Самые свободолюбивые и твердые уже бежали или терпят. Но время от времени бывают вспышки насилия с обоих сторон. А полицейских на уезд единицы. То есть в случае бунта помещик останется с крестьянами, как обычно, один. Отсюда мораль – береженого Бог бережет. Тем более, он собирается проводить реформы. А они всегда непопулярны, хоть в гибкий XXI век, хоть в косный XIX. Это потом, в другую эпоху, когда умрут  и реформаторы и реформируемые, их потомки поставят первым памятники. А их жизнь пока очень даже опасна.

Поэтому Макурин еще на теоретическом этапе, когда все замыслы находились  в чернильнице, озаботился этим аспектом. Пусть тело так сказать не его, хотя уже родное, но умирать он будет по‑настоящему. И по приезде ставил проблему охраны,  как одну из второстепенных, не влияющих на реформы, но все равно важных.

Подождав, пока ключница выйдет – это не говорливого бабьего ума дело‑ он аккуратно подозвал пальчиком парней, сидя на столе у письменного стола, даже не повернувшись к ним.

Хотя парни и не обиделись, слишком уж разным у них был уровень. Подошли, любопытные, готовые если не на все, то на многое.

‑ Воевали? ‑ четко обозначил направление своего интереса помещик, не особо ждущих положительного ответа.

‑ Не довелось, ‑ не обманули они его опасений. XIX же век, большинство штатских никогда не увидят огнестрельного оружия, а, тем более, хотя бы потрогают его.

‑ Ну хотя бы в деревенских драках были? ‑ снизил уровень требований Макурин спокойно. Он и не мечтал наткнуться на ветеранов былых войн. Руки – ноги есть и ладно

‑ Дак в деревне жить и не подраться, ‑ уже веселее заговорили они, ‑ в каждой драке были.

‑ Хорошо! ‑ закончил анкетирование Андрей Георгиевич, ‑ как я уже говорил, собутыльники мне не нужны, как и подельники в любовных делах. Зато крайне необходимы охранники. Воровские люди и просто любители помахать кулаками много найдешь, а мне этими забавами заниматься некогда. Пойдете ко мне охранниками?