Пройти чистилище - Абдуллаев Чингиз Акифович - Страница 67

Он не знал, чего было больше в его столь необычном решении – продуманного плана или глубоко личных мотивов, связанных с Сандрой. Он сознательно шел на скандал, пытаясь разрешить все сразу. И его столь вызывающий и неожиданный шаг имел успех. Ни Кэвеноу, ни Эшби не могли предъявить ему никаких доказательств, тем более собранных за неделю. А вся логика балтиморского обвинения, построенного на показаниях миссис Грант, автомобильных правах и отпечатках пальцев была бы признана верной только в одном-единственном случае – если бы он начисто отрицал свою связь с Томом Лоренсбергом. Но он признавал эту связь, утверждая, что действительно был в Балтиморе и действительно закреплял письмо по просьбе своего друга. Никаких серьезных улик против Кемаля уже не было, и обвинение лопалось. Это понимали и Кэвеноу с Эшби. Это сознавал и сам Кемаль, так блистательно сумевший заманить своих соперников в ими же подготовленную ловушку.

В этот вечер они уже не допрашивали его, пытаясь поймать на противоречиях. Просто, когда Кемаля привели, Эшби взглянул на него и спросил:

– Вам все это не надоело?

– А вам? – в тон ему спросил Кемаль. – Вам не кажется, что вы уже испробовали все варианты?

– Не кажется, – нахмурился Кэвеноу. – Вы советский шпион, Кемаль, и я постараюсь это доказать.

– Чем вы и занимаетесь столько дней, – напомнил Кемаль. – Вы несколько увлеклись своими играми. По-моему, все давно ясно.

– Вы здорово сыграли, мистер Кемаль Аслан, – хладнокровно заметил Эшби, – но вы не хотите понять, что это не конец. Это только начало игры, которую мы, признаюсь, начали не столь удачно. Но ведь вся игра еще впереди. Предположим, что мы не найдем ничего в оставшиеся два дня. Предположим даже, что вынуждены будем отпустить вас. Неужели вы думаете, что сможете когда-либо работать на советскую разведку? Ваша карьера там закончена. Они вам никогда не поверят. Да вы и сами не захотите с ними сотрудничать, понимая, что с этой минуты мы будем следить за вами постоянно. Стоит ли продолжать игру, мистер Кемаль?

– Вы правы только в том случае, если я действительно играю, – сказал Кемаль, – но вы забываете о том, что я американский гражданин. Меня знает вся страна, моя компания известна во всем мире. Зачем мне работать на русских? Ради денег? Интересно, какие деньги они мне могут заплатить, чтобы я согласился с ними сотрудничать? Вы же должны знать годовые обороты моей компании и прошлогоднюю прибыль. Или это все тоже сделали русские?

Эшби нахмурился. Потом достал из кармана фотографию. На ней был улыбающийся незнакомец с темными красивыми глазами.

– Вы знаете, кто это? – спросил Эшби. – Я предвидел ваш вопрос и нашел в нашем архиве эту фотографию.

– Понятия не имею, – буркнул Кемаль, едва посмотрев на карточку. Сердце болезненно сжалось. Он узнал изображенного на ней агента.

– Это знаменитый советский шпион, миллионер Гордон Лонсдейл. Он был очень влиятельный и богатый человек в Великобритании.

– Очень хорошо. Ну и что?

– Его настоящее имя Конан Молодый. Он был офицером их разведки.

– Вы думаете, это я?

– Не обязательно. У него могли быть и талантливые ученики.

– У вас буйная фантазия, мистер Эшби. Я не могу быть нелегалом, хотя бы потому, что такие агенты когда-нибудь возвращаются домой, а я собираюсь жить в этой стране еще очень долго. И в Хьюстоне у меня сын. Неужели вы думаете, что это не мой сын?

– Нет, конечно. Он ваш. Но мы думаем, что вы могли быть завербованы еще в коммунистической Болгарии, где прожили четверть века.

– Первые годы своей жизни я жил в Америке, если вы, конечно, обратили внимание на этот факт.

– Обратили. И не только на это. Мы нашли в Софии институт, где вы якобы учились. И нашли девушку, с которой вы встречались. Сказать вам, как ее зовут?

– Я могу сказать сам, – спокойно парировал Кемаль.

– Интересно послушать. – Диалог вел Эшби. Кэвеноу молчал, он пытался найти хоть малейшую трещину в безупречной защите Вакха. Он был убежден, что перед ними Вакх. И его злило их очевидное бессилие.

– Раз я с ней встречался, то, конечно, помню ее имя. Ее звали Бася.

– Да, – сказал Эшби, – и мы ее привезли в Вашингтон. Хотите ее увидеть?

Иногда одно мгновение решает все дело. Кемаль хорошо помнил уроки психологии, которые практиковались у них на занятиях. Психолог задавал самый простой вопрос – сколько будет дважды два, и терпеливо ждал ответа. Вернее, реакции на ответ. Если спрашиваемый сразу отвечал, что дважды два – четыре, это указывало на быстроту реакции и некоторую однообразность мышления. Если испытуемый, не отвечая, начинал улыбаться – значит, был человеком хитрым, но нерешительным, мягким, легко поддающимся на уговоры. Если ответ приходил с большой задержкой и явной обидой на столь легкий вопрос, это указывало на отсутствие образности мышления, стереотип поведения, недостаток творческого воображения. В этих случаях ценился не просто ответ, а время ответа и его содержание. Идеальным считался ответ, что дважды два не всегда четыре, даваемый через полторы-две секунды после вопроса. Не больше и не меньше.

Именно поэтому, вспомнив все это в течение секунды, Кемаль выждал еще одну секунду и сказал:

– Вы доставите мне удовольствие, мистер Эшби. Только учтите, это должна быть настоящая Бася. Любая другая меня не интересует.

– Знаете, Кемаль, – сказал Эшби, – мне нравится ваше спокойствие. Но вы напрасно все время ходите по краю пропасти. Можно ведь сорваться и очень больно удариться.

– По-моему, это вы ходите по краю, – возразил Кемаль, – в результате ваших непродуманных действий я уже потерял слишком много времени в вашей тюрьме. Вы представляете, какой иск я могу вам предъявить? У вас не хватит зарплаты, чтобы оплатить его.

– Он еще издевается! – не сдержался Кэвеноу, сжимая кулаки. – Наших разведчиков вы наверняка избиваете до полусмерти, пытаете, пока они не заговорят, а мы тут церемонимся с вами и еще разрешаем приглашать адвокатов.

– Мистер Кэвеноу, вы просто дремучий тип. Как вы работаете в ФБР с такими отсталыми взглядами? Я не хочу заступаться за русских, но у вас представления полувековой давности. Думаю, что разведчиков уже не пытают нигде. Это не дает нужного результата и, самое главное, не рационально. Во всяком случае, мне так кажется.

– У вас интересные взгляды на работу разведки, – сразу заметил Эшби.

– Скорее контрразведки, – парировал Кемаль, – я просто читаю слишком много книг. Кстати, где Бася? Вы ведь обещали ее мне предъявить.

– Считайте, что я вас проверял, – ответил Эшби.

– Спасибо, что предупредили, – ответил Кемаль.

Ничего не добившись, они отправили его обратно в камеру. Когда Кемаль вышел, Кэвеноу стукнул по столу своим огромным кулаком:

– Он просто издевается над нами!

– У нас ничего нет против него, – задумчиво произнес Эшби, – а то, что есть, мы не можем использовать.

– Я вас не понимаю, – посмотрел на него Кэвеноу. – У вас есть еще какие-то доказательства?

– Конечно, есть. Недавно был арестован очень влиятельный советский разведчик, работавший на англичан. У нас есть основания полагать, что русские вышли на него в результате информации Вакха.

– И вы все время молчите, – вскочил Кэвеноу. – Мы обязаны рассказать обо всем прокурору. Как фамилия вашего агента?

– В том-то все и дело, – ответил Эшби, – англичане не говорят нам его фамилии.

– Но они могут подтвердить все, что вы мне сказали?

– Думаю, да, – осторожно ответил Эшби.

– Звоните Бланту, – нетерпеливо попросил Кэвеноу, – этот мерзавец Кемаль будет сидеть у нас сто лет, пока не расскажет всей правды.

Эшби набрал номер телефона английского резидента в Вашингтоне.

– Мистер Блант? – спросил он. – С вами говорит Александр Эшби.

– Я вас слушаю, – заинтересованно ответил Питер Блант.

– Кажется, нам удалось выйти на неуловимого Вакха.

– Вы его взяли? – не поверил услышанному Блант.

– Можно сказать.