Оценщик. Человек с тенью - Шаргородский Григорий Константинович - Страница 1

Григорий Шаргородский

Оценщик. Человек с тенью

Пролог

Чуть зеленоватую воду, с вихрями пузырьков, изумрудными листиками и жгутами желтых водорослей подсвечивало лишь сияние специального планшета, надежно защищенного от попадания влаги. Это устройство, конечно, слабовато для основных расчетов, но фор Симеону легче думалось именно в такой среде. Увы, всплывать все же придется, чтобы перейти к более сложным вычислениям.

Поднимаясь к поверхности, предсказатель специально поддел головой лист кувшинки, позволив себе немного ребячества. Это разбавило тревожные мысли, но не до конца – слишком уж тяжкие думы вертелись в его голове.

Длинные коричневые пальцы с перепонками у основания цепко ухватились за край пруда-бассейна. Симеон нащупал ногами ступени и выбрался на мокрый от брызг увлажнителя камень. Шлепая по полу втянутыми ступнями с более основательными перепонками, предсказатель направился к выходу из личной купальни.

Как и любой представитель его расы, провидец обладал потрясающими адаптивными способностями и мог как ходить прямо, подобно людям, так и, по-особому раскорячившись, передвигаться на всех четырех конечностях. Второй вариант позволял быть очень мобильным и прыгучим. В отличие от тех же старейшин, Симеон предпочитал ходить прямо, особенно учитывая планшет в руках.

Перейдя в кабинет, он уселся в дорогое офисное кресло и быстро пробежался взглядом по целому комплексу из полудюжины мониторов, на которых мелькали непонятные непосвященным графики и расчеты. Добрая половина отображала котировки крупнейших мировых бирж, но остальное все же относилось к предсказаниям. Прорицатели уже давно не зацикливались на камушках, костях и перьях, опираясь на свой магический дар и математические расчеты, позаимствованные у человеческих ученых.

И вообще, последние пятнадцать лет Симеон не переставал благодарить судьбу за то, что в годину испытаний она подтолкнула его к Вратам. Тогда обвиненный в умышленно ложном предсказании юноша вынужден был шагнуть в неизвестность, даже боясь думать о том, что на чужбине его ждет беспросветный мрак неопределенности. Но все оказалось с точностью до наоборот. Его ждал свет. И свет не простой, а сияние компьютерных мониторов, ставших окном в невообразимо огромную цифровую вселенную.

Симеон быстро пробежался мягкими, надежно скрывшими выдвижные когти подушечками пальцев по специальной клавиатуре, запуская алгоритмы проверки данных. Пока зашумевший вентиляторами вычислительный комплекс пережевывал информацию, предсказатель подавил в себе желание полазить по Ютубу в поисках смешных роликов – не до этого. Ситуация складывалась не самая приятная. Если он не ошибся, грядет новый кластер сложностей в межрасовых отношениях жителей Женевы. А эти самые отношения вещь настолько тонкая, что любая трещина может перейти в катастрофу. И это Симеона совершенно не устраивает. Ему нравилось на Земле практически все – начиная с Интернета и заканчивая кукурузными палочками.

Симеон любил не только общаться с людьми в чатах, но и выбираться в Белый город, надев костюм и нацепив пусть неудобную, но такую модную шляпу. Мало того – в свое время, когда конфликт с французами поставил все под угрозу и возникло Мраколесье, предсказатель первым подал свой голос на общем совете «знающих» за Большую мимикрию.

Тогда старейшие и самые умные представители его расы решили принять не только исподволь навязываемое людьми название «гоблины», но и избирать для себя новые, человеческие имена. Сам прорицатель уже давно даже мысленно называл себя не Туайтаохотом, а фор Симеоном.

Ну, с именами как раз было проще всего. Мастера проклятий и предсказаний лучше всех понимали важность сокрытия истинного имени под новым, пока еще не привязанным к сути и судьбе. Так что меняли эти самые имена как перчатки. А вот в отношении общего названия эмигрировавшей на Землю части его расы аналитический разум прорицателя иногда взбрыкивал. Ну не похожи они на персонажей земного фольклора! Если уж сравнивать, то с антропоморфными лягушками, да и то с огромнейшими оговорками.

Вслед за гоблинами новый статус приняли и представители третьей расы «пришлых». Тут тоже, как любят говорить люди, все притянуто за уши. Новоиспеченные орки внешне скорее напоминали плоскомордых, прямоходящих горилл. Но отсутствие шерсти и зеленовато-коричневый оттенок кожи для людской фантазии оказались важнее, чем другие отличительные черты.

С именами у здоровяков прошло не так гладко, но все равно им пришлось смириться – слишком уж груб и заковырист у них язык, что при чрезмерно вспыльчивом характере создавало массу проблем. Сразу вспоминается случай, когда Трурхартараст – помощник главы комиссариата города, чье имя с оркского переводилось как «высокий столб», – чуть не убил простой пощечиной посла Норвегии, почтительно назвавшего его уважаемым Турхатостом. А все потому, что в переводе с оркского это звучало как слишком короткий мужской детородный орган. Так что переименование пусть туго, но прошло. Ретроградов, конечно, хватало, но это всего лишь шероховатости. Да и с проклятиями у орков тоже все далеко не так просто, как кажется.

А вот кого от нового названия коробило и выворачивало, так это эльфов. Они тоже напоминали персонажей книг Толкина очень отдаленно – лишь формой ушей да запредельной надменностью. Но, слава духам предков, уже семьсот лет после Великого Проклятия остроухие могут лишь беситься – на радость гоблинам. Не было у них прежней власти ни в родном мире, ни тем более на Земле.

В итоге все утряслось, и прогнозы, немалую часть которых составлял сам Симеон, оправдались. Люди, нацепив на «пришлых» ярлыки из своих собственных сказок, успокоились. Ксенофобские настроения пошли на убыль, причем не только в людской общине Женевы, но и на всей планете. Именно этого и добывались инициаторы Большой мимикрии. На лингвистические проблемы человеков им по большому счету было плевать.

Резкий звуковой сигнал вырвал прорицателя из воспоминаний. Коричневая кожа на надглазных дугах пошла тревожными складками.

– Все же беда нас навестила, – задумчиво чирикнул предсказатель на высшем эльфийском.

Чуть подумав, он перешел в еще одну небольшую комнату, стилизованную под «отнорок» – традиционное жилище его далеких предков. Неровные стены были покрыты затвердевшей слизью, с вкраплениями блестящих ракушек и рыбьей чешуи. Чтобы перепроверить расчеты, Симеон решил обратиться к классическому способу гадания. На слепленном из той же слизи постаменте находился панцирь ухти. В нем лежали различные позвонки, перья и гладкие камушки. Встряхнув панцирь, предсказатель тонко запел. Пузыри на шее вздулись, чтобы взять особо высокие ноты.

Казалось, что от звуковой вибрации слизь на стенах размягчилась и пошла волнами, но это была лишь иллюзия.

Сильный удар еще раз заставил содержимое панциря подскочить и перемешаться.

– Шайсе, – по-немецки рыкнул предсказатель и добавил четырхбуквенное, популярное у американцев ругательство, а закончил на новомодном русском. – Хоть бы комп не глюкнул, потому что этот расклад еще хуже.

Даже не подумав об одежде, гоблин вышел из своих апартаментов в общинном подземелье и направился в зал Высшего совета родов. Нужно спешить пока засидевшиеся после ежедневного собрания старики не начали расползаться по своим отноркам.

Зал был нарочито архаичен. Середину большой сводчатой пещеры с неровными, зализанными стенами занимало круглое озерцо, на берегах которого и расселись старые гоблины. Их тела не обременяло ни единого клочка ткани или шкуры, так что зрелище растолстевших, пузатых и порой обросших терапевтической плесенью земноводных было не самым приятным.

Под темными сводами разлетались квакающие, щелкающие и свистящие звуки. Если честно, Симеон не очень любил родной язык, предпочитая эльфийский и несколько земных, но обратись он к этим реликтам как-то иначе – будет попросту проигнорирован. Так что пришлось внести и свою лепту в эту какофонию: