Путешествие среди выживших христиан в арабском мире - Вивель Клаус - Страница 60

Эндрю Уайт подводит меня к скромному мраморному монументу. Это единственный памятник на территории церкви. На мраморе выбита цитата из Евангелия от Иоанна. Иисус сказал: «Я есмь воскресение и жизнь; верующий в Меня, если и умрет, оживет. И всякий живущий и верующий в Меня не умрет вовек». Ниже обозначены ранги, имена, принадлежность, возраст и время смерти восьми датских солдат, павших во время войны в Ираке:

OKS-1 Пребен Педерсен, Ютландский драгунский полк, 34 года, убит 16 августа 2003 г.;

PL-R Бьярке Ольсен Киркман, 22 года, Ютландский драгунский полк, убит 1 октября 2005 г.;

KS Йеспер Нильсен, Королевская охрана, 20 лет, убит 23 марта 2006 г.;

OKS Деннис Ове Хансен, телеграфный полк, 23 года, убит 6 июня 2006 г.;

FLSP Ким Вадим, ВВС, 36 года, убит 23 сентября 2006 г.;

KS Мартин Хьюорт, Ютландский драгунский полк, 20 лет, убит 5 октября 2006 г.;

KS Хенрик Нёббе, Ютландский драгунский полк, 20 лет, убит 14 мая 2007 г.;

ОК Джонни Миккельсен, военно-морское оперативное командование, 51 год, убит 22 января 2008 г.

Мемориал установлен в мае 2008 г. при участии тогдашнего датского посла в Ираке Бо Эрика Вебера. Под ним три венка: от Королевского посольства Дании, Оперативного руководства армии и Датского мандата по защите человека в Багдаде. Иракский церковный хор Эндрю Уайта уже разучил песню «Прекрасная страна» – разумеется, на датском языке. Эндрю Уайт, припомнив пару первых куплетов, мне их напевает.

Я спрашиваю, почему здесь нет памятника павшим во время войны англичанам; Уайт отвечает, что любит Данию особенной любовью. Именно поэтому.

Он сопровождает меня в отведенное мне для ночлега крыло здания, мы присаживаемся на большой кожаный диван. На кухне хлопочет старушка, готовя завтрак. Дауд, тот самый парень, который подобрал меня в аэропорту, отпрашивается, чтобы пойти купить сестре обувь. Его отпускают.

Эндрю Уайт рассказывает, что приехал в Ирак в 1998 г., тогда его приход состоял только из проживавших в Багдаде западных граждан, однако после войны англичанам и другим иностранцам стало опасно покидать зеленую зону.

– Они перестали здесь появляться, и вместо них сюда пришли иракцы, – говорит пастор.

Узнав о том, что новые прихожане нуждаются в питании, медицинском обслуживании и подходящем образовании, он стал еженедельно раздавать еду, построил клинику и небольшую школу с маленькими разноцветными стульями; он мне ее показывает. А еще здесь есть небольшая стоматологическая и медицинская клиника, которая обслуживает всех, не только христиан.

Уайту пришлось завести знакомства с лидерами Ирака, включая тех, кто запятнал себя кровью – такими, как бывший министр иностранных дел Ирака Тарик Азиз, который сейчас сидит в тюрьме в ожидании казни. За неделю до моего приезда пастор посетил его. Дважды он встречался с Саддамом Хусейном. Сегодня у него есть контакты даже в среде самых жестоких мусульманских лидеров, находящихся по обе стороны конфликта; он рассказывает, что встречался с ними, чтобы убедить оставить христиан в покое.

Мы проходим мимо гуляющего по саду подстриженного ежиком человека в голубой футболке сборной Дании с именем Питера Шмейхеля.

– Никто не спас здесь столько жизней, сколько Дания, – замечает Эндрю Уайт, когда мы возвращаемся в помещение.

Пастор рассказывает о встречах во время двух круглых столов, проведенных в Копенгагене в 2008 и 2011 гг., на которые были приглашены и суннитские, и шиитские лидеры[229]. Последняя встреча состоялась после самого жестокого теракта против христиан. Тогда, 31 октября 2010 г., во время нападения на сирийский собор в Багдаде погибли 58 человек, более 100 были взяты в заложники.

– После этого теракта в церкви единственной страной, которая действительно оказала помощь, была Дания, – говорит он.

Уайт считает, что обе встречи были настоящим прорывом. На них впервые была сформулирована распространенная шиитская и суннитская фатва, запрещающая убийство меньшинств; после нее, по словам Уайта, количество убийств христиан значительно снизилось.

– До этого никакой общей суннитско-шиитской фатвы и в помине не было, – говорит он. – Это стало огромным событием. Она сработала немедленно. Благодаря фатве и датчанам в тот же самый день прекратились убийства наших людей. Возможно, это звучит нелепо, но можно сказать, что это был вопрос жизни и смерти. Ваша страна нас спасла. Этого мы никогда не забудем.

Как я довольно скоро понял, Эндрю Уайт считает, что преувеличение способствует взаимопониманию, в особенности когда речь идет о датских усилиях для помощи христианам в этой стране. Я спрашивал иракских христиан, которые ежедневно пишут обо всем происходящем, таких как архиепископ Эрбиля, Башар Варда и Амир, разделяют ли они подобное мнение о важности встреч в Копенгагене и договоренностях, достигнутых в их ходе. Нет, они считают, что все, к сожалению, наоборот: общественные диалоги между христианами и мусульманскими лидерами не оказывают вообще никакого влияния на то, что происходит на улицах Ирака.

– Инициатива в подобных мероприятиях всегда принадлежит христианам, а не мусульманам, – сказал Варда, когда я нанес ему визит в Анкаве. – И если я устраиваю такую встречу, то мне приходится приглашать тех мусульманских знакомых, о которых я точно знаю, что они доброжелательно ко мне настроены. Присутствующих на этих встречах имамов вообще не нужно ни в чем убеждать.

Я рассказываю Эндрю Уайту о точке зрения архиепископа.

– Есть некоторые люди, до которых никогда не достучаться. Представители Аль-Каиды не заинтересованы во всех этих встречах перемирия, – отвечает он. – Но мы должны достучаться до суннитов, в противном случае они перейдут в Аль-Каиду Нам удалось предотвратить крупные теракты, но убийства и похищения продолжаются до сих пор. Большинство христиан мы подвозим в нашу церковь на специальном автобусе. На них продолжают нападать.

Во время обеда он нарезает овощи с хлебом небольшими кусочками и говорит, что хотя ест понемножку, все равно остается тучным – возможно, все из-за печенья, которое ему приносят каждый день.

Несмотря на угадываемые нотки мегаломании, присущей этому священнику, я не могу остаться равнодушным к тому, что он остается в этом городе. После обеда я разговорился с его 20-летней помощницей по имени Лина. Хотя она называет пастора «батюшкой», на деле она сама для священника вроде мамки. Лина следит за тем, чтобы он отдыхал, формирует ежедневник, подает ему чай с печеньем и дразнит по поводу устраиваемого им беспорядка.

Мы сидим у пастора в кабинете.

– Я никогда ничего не видела в жизни, кроме войны в Багдаде, – говорит Лина. – На нас постоянно нападают из-за того что мы христиане, даже по мелочам. Обыкновенный выход из дома требует трехдневной подготовки. Мусульманские учителя и одноклассники нередко спрашивают меня, почему я до сих пор остаюсь в стране. Я отвечаю, что мы ведь образуем корневую систему этой страны. Они говорят: «Больше уже не образуете».

Она чувствует, что христиане – чужестранцы в собственной стране. Сколько раз во время своего путешествия я слышал эти слова: чужестранцы в собственной стране.

– Нам постоянно угрожают. Я понимаю, что жизнь не должна быть такой, я ведь была за границей и знаю, как живут люди в других местах. Но здесь, в Багдаде, я своими глазами успела повидать все виды существующей в мире жестокости.

Она оказывала помощь раненым, когда перед церковной стеной разорвалась бомба. 163 человека погибло, среди них несколько прихожан. По всей вероятности, бомба предназначалась не церкви, а одному из членов правительства, который в этот момент должен был проезжать мимо. В тот период Эндрю Уайт проживал в зеленой зоне. В церкви оставаться было слишком опасно.

– Когда я вижу, как убивают человека, мне это больше не страшно, – признается Лина. – Мое сердце к этому уже привыкло. Я не боюсь умереть.