Комсомолец (СИ) - Федин Андрей - Страница 53

Света улыбнулась.

«Неужели?» — мысленно переспросил я — не задал этот вопрос вслух.

Пимочкина попрощалась, прикрыла за собой дверь.

На память о себе оставила в комнате запах духов.

— Она хоть поняла, на что ей намекал? — пробормотал я.

Посмотрел на дверь, покачал головой.

— Что-то… сомневаюсь.

Света Пимочкина вернулась через четверть часа. Решительно дёрнула за дверную ручку и шагнула в комнату, услышав мой крик: «Войдите». Переступила порог. С тарелкой в руках, на которой лежал большой кусок торта. Завертела головой. Увидела меня сидящим на кровати перед открытым учебником (едва успел отложить в сторону книгу Николая Островского). Улыбнулась.

— Вот, — сказала она.

Поставила торт рядом с учебником.

— Это чтобы заедать гранит науки.

— Самое то — после кильки, — сказал я.

— Мне тоже так кажется! — сказала Пимочкина.

Вновь одарила меня улыбкой.

Не заметила в моих словах иронию?

— Саша, а ведь я говорила, что у нас похожие вкусы, — сказала Света. — Помнишь? Всё. Не буду тебе мешать. Учись. Приятного аппетита.

— Спасибо.

Проводил девушку до двери взглядом.

Отметил, что колготки со стрелкой Пимочкина успела сменить на целые.

Паша и Слава вернулись от девчонок около полуночи (в полпервого закрывали общежитие). Застали меня лежащим на кровати с лекциями по физике в руках. Я к тому времени устал читать про Корчагина, заглянул в книги Комсомольца по математике (мне они показались белее занимательными, чем роман Островского) и даже уделил два часа иностранному языку. К «Лекциям по истории КПСС» не прикоснулся: побоялся их мощного воздействия на мой юный мозг, оставил их на закуску — как лекарство для глубокого и спокойного сна.

Пашка ворвался в комнату шумный, весёлый. Словно слегка подшофе (хотя спиртным от него почти не пахло). Спросил меня, как идёт перевод текста с немецкого языка, выслушал мои жалобы. Взглянул на задание в учебнике — потом на мой перевод (я честно листал вечером словарь). Сделал пару поправок. Но, в общем — похвалил меня, сказал, что справился я вполне себе нормально. Выслушал мой пересказ. В некоторых местах моего рассказа усмехался, в некоторых — поправлял моё произношение. В итоге вынес вердикт: «Сойдёт. Молодец».

Славка пришёл задумчивым, нервным. Плюхнулся задом на свою кровать, проскрипев пружинами. Наблюдал за тем, как Могильный проверял мои успехи в изучении немецкого — молча. Покусывал губы, хмурился. Выглядел он так, слово его наглым образом «прокатили» — «не дали». Мне это показалось странным — с учётом того, что Слава с Пашей, как я понял, считали нормальным полгода «ухаживать» за девицами в ожидании первого поцелуя (что мне по-прежнему казалось полным идиотизмом).

Могильный похлопал меня по плечу.

Я бросил учебники на тумбочку.

— Знаешь, Санёк, — сказал Аверин. — Я всё же думаю: мне следует вызвать тебя на дуэль.

— Давай не сегодня? — попросил я.

Зевнул.

— Почему? — спросил Слава.

— Устал я сегодня.

— Устал он!..

Я посмотрел на Пашку.

Тот пытался скрыть улыбку, посматривал то на меня, то на Аверина.

— Какая муха его укусила? — спросил я.

— Эту муху зовут Света Пимочкина, — сообщил Могильный.

— Сам ты муха! — гаркнул на него староста.

Паша прикусил губу — сдерживал смех.

— Что там у вас случилось? — спросил я.

— Ты у меня случился, — сказал Аверин.

Он улёгся на кровать, уставился в потолок.

— Что это с ним?

— Со Светкой у него… плохо получается, — сказал Паша.

— Какой Саша ответственный, умный и замечательный! — явно цитируя кого-то, произнёс Слава. — Аж… тошно! Замечательный!..

Я повернулся к Могильному, вопросительно приподнял бровь.

— Светка. Пимочкина. О тебе говорила.

— Весь вечер только о нём и вспоминала! И к месту, и не к месту! Словно мы туда втроём пришли. Ещё с этим тортом к нему бегала! Вот чем он лучше меня?! Скажите! Почему она обо мне так часто не говорит?

Слава приподнял голову.

— Вот чем ты, Санёк, лучше? — спросил он.

— Да кто ж их баб разберёт, — ответил я. — Но ты не переживай, Слава. С Пимочкиной я поговорил. И объяснил ей, что до окончания института гулять с девчонками не намерен. И уж тем более, не собираюсь жениться.

— Слышали мы об этом! — сказал Аверин. — Как же!

Он привстал, опёрся на локоть.

— Саша Усик настоящий советский человек, — вновь принялся передразнивать Пимочкину Аверин. — Он думает не только о себе. Но и о том, чтобы помочь своей стране!

Слава покачал головой.

— Ну что за бред? — сказал он. — Чего ты ей наговорил?

Аверин нахмупился.

— А ещё: «Саша, как настоящий комсомолец, не будет дурить девушкам голову. Он считает себя не вправе начинать встречаться с женщиной, пока не поймёт, что сможет полностью материально обеспечивать семью. Он думает только о нормальных, здоровых отношениях. Потому что понимает: семья — это ячейка общества…».

— Она так сказала?

Пашка кивнул.

Я схватился за голову, закатил глаза и простонал:

— О женщины, имя вам…

— Дуры, — продолжил за меня Аверин.

— Не надо так говорить, — сказал Могильный. — О женщинах нужно либо хорошо говорить, либо…

— Либо шёпотом, — сказал я.

Я очень хотел позвонить в милицию — вновь напомнить защитникам правопорядка, что нужно вскопать огород около дома Каннибала. Но ещё больше я желал снова отправиться на улицу Александра Ульянова: возможно, увидел бы, что там сейчас творилось — понял, сработал ли мой план. Но я не сделал ни того, ни другого. Потому что не видел смысла в новых звонках. И помнил: преступника всегда тянет на место преступления. Но что бы я там ни обнаружил — теперь это уже не имело значения.

«Я сделал, что мог…»

Что происходило возле дома Рихарда Жидкова после моего воскресного визита к Зареченскому каннибалу, я всё же узнал. Случилось это только в пятницу третьего октября. Когда мы в комнате девчонок (в первом корпусе) отмечали День рождения Оли Фролович.

Конец первой части

ссылка на следующую часть: ( https://author.today/reader/248215/2233597 )

Если история о Комсомольце развлекла Вас, не забудьте нажать на сердечко («нравится»).