Комсомолец (СИ) - Федин Андрей - Страница 47

Решил присоединиться к ним: чтобы меньше светить лицом в ожидании приезда скорой. Всё же занятый чтением газеты человек привлечёт меньше внимания, нежели неизвестно что высматривавший незнакомец. Моя очередь подошла быстро. Продавщица в ларьке отпускала товар со скоростью опытного работника кафе быстрого обслуживания. Мне было всё равно, что покупать. На моём выборе сказались предпочтения стоявшего передо мной мужчины — тот приобрёл еженедельник «Футбол-Хоккей». Вспомнились слова Пашки Могильного о том, как сложно застать в ларьках эту газету. Потому я и сделал выбор в её пользу — вручил продавщице новенький пятак.

Старался не привлекать к себе внимание спешкой. Свернул газету в трубку, прогулялся до остановки, где сидела худая хмурая женщина — продавала семечки. Потратил пять копеек на стакан ещё тёплых жареных семян подсолнечника (они приятно согревали через ткань кармана ногу). Неторопливо зашагал по уже проторенному маршруту: к улице Александра Ульянова. Не собирался идти к дому Каннибала. Рассчитывал, что там разберутся и без меня. Но был обязан убедиться в том, что диспетчер скорой помощи не проигнорировала мой вызов. И что Даша «настучала» на Рихарда Жидкова.

Я прошёл мимо дома Пимочкиных — туда, где заранее заприметил под ветвями абрикоса чуть покосившуюся лавку. Спрятал за стволом дерева чемодан, смахнул с деревянного сидения пыль и чешуйки сухой зелёной краски. Уселся, стараясь не выпускать из виду калитку в заборе дома номер тридцать восемь. Взглянул на большое фото незнакомого футболиста в коротких белых трусах, полосатой футболке и гетрах. Пролистал газету, просматривая фотографии и заголовки. Прислушивался, не едет ли скорая: та не спешила, хотя больница, насколько я помнил, находилась неподалёку.

Наткнулся на отчёт о двадцать четвёртом туре чемпионата СССР по футболу. «Футбольная неделя не оказалась насыщенной играми, — прочитал я. — Но была интересной. …» С непривычки мне трудно было разбирать «прыгающие» буквы газетного шрифта. Да и плохая контрастность надписей вынуждала напрягать глаза, вызывала тоску по моему оставшемуся в далёком будущем «наладоннику». «К огорчениям я бы отнёс явно неудавшийся матч столичных армейцев с минчанами, после которого остался неприятный осадок, а к радостям — хорошие игры столичных «Торпедо» с «Динамо» и «Спартака» со СКА. …»

Углубился в чтение статьи Николая Морозова, заслуженного тренера СССР. И вдруг услышал дребезжание приближавшегося ко мне автомобиля. Бросил в рот очередную семечку, раздавил её зубами; приподнял голову — выплюнул мимо газеты лузгу. Увидел бежевый микроавтобус с красным крестом на борту. «РАФ-977И. Не РАФ-977ИМ: у того боковые окна и боковая дверь шире», — подумал я, неожиданно вспомнив прочитанную в прошлой жизни статью о советских автомобилях.

Опустил глаза, уткнулся в газету. Микроавтобус прогрохотал мимо — затормозил у двора тридцать восьмого дома. «… В чём дело? — продолжил я читать статью Морозова. — Неужели автозаводцы растеряли все свои достоинства? …» Хлопнули дверцы. Два человека в белых халатах поспешили через приоткрытую калитку во двор Рихарда Жидкова. Снова подал голос пёс — я отчётливо слышал его лай даже в полусотне метров от будки. «… Дело, на мой взгляд, в отсутствии волевой стабильности отдельных игроков…»

«Тбилисским динамовцам, судя по результату игры с «Нефчи», пауза доброй службы не сослужила. …» Дочитывал статью заслуженного тренера СССР, когда со двора Жидкова появился один из медиков с папиросой в руке. Он подошёл к скучавшему в кабине водителю, принялся тому что-то объяснять. До меня доносились лишь отдельные звуки. Я не расслышал ни единого слова, но уловил тон разговора — резкий, взволнованный.

Мужчины то и дело посматривали на дом Жидкова. Пускали табачный дым, жестикулировали. Мне оставалось только гадать, о чём именно они разговаривали. Но я надеялся, что события шли согласно моему плану: бывшая пленница Зареченского каннибала передала работникам скорой помощи полученную от меня информацию. И те сейчас обсуждали, что делать с этими сведениями.

Медик замолчал, резко развернулся — поспешил обратно к дому (к спуску в погреб?). Водитель выбросил в окно недокуренную папиросу, поправил кепку. Микроавтобус сорвался с места, промчался мимо меня — вскоре свернул к проспекту Гагарина. «Поехал делать доклад в милицию? — подумал я. — У них рации в машине нет? Сломалась? Или в эти времена все пользовались только таксофонами?»

Изучал турнирную таблицу футбольного чемпионата страны («Спартак» с тридцатью очками и всего лишь одним проигранным матчем занимал первую строчку). Когда вернулся автомобиль скорой помощи. Водитель выбрался из машины — вразвалочку зашагал во двор, где работали медики. Я смотрел ему вслед, лузгал семечки, шуршал газетой. Пытался догадаться: мужчина вызвал ещё одну машину скорой помощи (чтобы увезти и Жидкова, и его пленницу), позвонил в милицию или сделал и то, и другое?

Кончики пальцев окрасились типографской краской. Поплевал на них, вытер о платок. Усмехнулся, вспомнив, что газеты сейчас принято использовать вместо туалетной бумаги. Как шутил Пашка Могильный, вагоны с туалетной бумагой шли прямиком на местный колбасный завод. До конечного потребителя, по его словам, бумага доходила не иначе как в виде популярных сортов колбас. Шутки шутками. Но я помнил, что шутки редко появлялись «на пустом месте». «Кто его знает, как там сейчас происходит», — подумал я. Современные колбасы пока не пробовал.

Зевнул, уткнулся в газету — рассматривал строки, где волнами вздымались слова (ужасное качество полиграфии — читать такую прессу никакого здоровья не хватит: быстро испорчу зрение). Слушал лай собаки, пытался уловить шум приближавшихся к дому Рихарда Жидкова автомобилей. И вскоре действительно различил дребезжание. Скосил на дорогу взгляд. Забросил в рот семечку. Увидел быстро мчавшийся по просёлочной дороге жёлтый Москвич-408 с мигалками на крыше.

Мелькнула мимо меня горизонтальная полоса на кузове автомобиля — голубая. Поднятая машиной пыль заставила меня чихнуть. Поморгал, слезами убирая из глаз пылинки. Убедился, что милиционеры не ошиблись адресом — припарковали машину рядом с микроавтобусом скорой помощи. «Ну, наконец-то, — мелькнула в голове мысль. — Отстрелялся. Мавр сделал своё дело, мавр может вымыть тело». Из машины выбрались люди в милицейской форме. Захлопали дверцы.

«Самое время сваливать, — подумал я.

Вернулся водитель машины скорой помощи. Забрался в микроавтобус, закурил. В мою сторону мужчина не глядел — посматривал во двор Рихарда Жидкова. Я встал с лавки, стряхнул с брюк лузгу. Не стал дожидаться, пока явившиеся на вызов бригады обратят на меня внимание. Лениво повертел головой, будто раздумывал, куда пойти. Сунул под мышку газету, подхватил чемодан. И поспешил прочь от уже поднадоевшего мне дома номер тридцать восемь по улице Александра Ульянова.

Я изначально не ставил себе цель вершить правосудие. Что случится с Рихардом Жидковым дальше, меня мало интересовало. Посадят его в тюрьму или приговорят к высшей мере наказания — не имело значения. Сумеют ли милиционеры доказать, что именно Жидков убил тех людей, что зарыты в его огороде — не факт. В девяностых подобными вещами не заморачивались. Быстро «повесили» трупы на умершего старика, не особенно заморачиваясь доказательствами (или я о тех доказательствах просто не знал?).

Меня не покидали мысли о том, что я так и не раздобыл «железного» подтверждения причастности Рихарда Жидкова к убийствам тех людей, чьи кости лежали в земле, рядом с его домом. И даже сам себя «до конца» не убедил, что Рихард и был «тем самым» Зареченским каннибалом. Похищение и хранение оружия — не убийства и каннибализм. «Пусть хоть в этом времени следствие поработает», — подумал я. Считал: получится у советской милиции доказать причастность Рихарда Жидкова к убийствам или нет — то отдельный разговор.