Тайные кланы: Навигатор (СИ) - Глебов Виктор - Страница 45

Окамото засопел и вытащил из внутреннего кармана пиджака сложенный вчетверо листок.

— Прошу, сравните рисунки хамона и хады, — предложил я. — Обнажите клинок.

Хамоном называется идущий вдоль лезвия волнистый узор, а хада напоминает узор на срезе дерева. Они получаются в процессе производства катаны, поскольку лезвие изготавливается из разных сортов стали. Это нужно, чтобы оружие получалось одновременно острым и прочным.

Окамото вытащил меч из ножен и принялся сравнивать узоры на клинке с рисунком.

— Что ж, — проговорил он через несколько минут. — Похоже. Но вы сами понимаете, что это просто старый рисунок. Это не фотография.

Я кивнул.

— Конечно.

— Поэтому не могу не спросить: что во-вторых?

— Позвольте?

Я протянул руку, и Окамото передал мне катану.

— Как вам наверняка известно, во время Второй мировой войны офицеры обязаны были носить мечи, — говоря, я начал раскручивать рукоять катаны. — Однако к тому времени клинков осталось очень мало. Пришлось в спешном порядке изготавливать новые, которые были крайне низкого качества и годились разве что в качестве атрибута.

Клиент кивнул. В его глазах, наблюдавших за моими действиями, виднелось подлинное любопытство. Мне-таки удалось превратить его недоверие в интерес.

— Но и тогда катан не хватало, — продолжал я, снимая рукоять с клинка. — Так что пришлось собирать все клинки, которые только можно было отыскать. Их изымали и, не глядя на историческую и художественную ценность, безжалостно переделывали. Если конкретно — обрезали, поскольку носить длинные мечи в условиях современной войны было крайне неудобно.

Клиент подался вперёд, впившись глазами в клинок, который я держал в руках.

— При подобных манипуляциях, если оружие укорачивали со стороны хвостовика, клеймо мастера часто оказывалось после сборки внутри рукояти. Как и в случае с этим мечом, — я протянул Окамото клинок. — Убедитесь сами.

Покупатель поспешно схватил оружие и секунд десять пялился на штамп у самого основания хвостовика. Затем он медленно поднял на меня восторженный взгляд.

— Это действительно меч работы Сугиямы Норайо! — благоговейно прошептал он.

Я уловил боковым зрением довольную улыбку Такаши Андо. На этот раз я тоже не подвёл его.

— Что ж, — мягко вклинился в диалог антиквар. — Раз вы убедились в подлинности товара, предлагаю перейти к вопросу цены.

Глава 39

Когда я вышел из конторы Такаши Андо, мой счёт пополнился весьма круглой суммой. Большую часть неё я сразу перевёл на счёт фирмы и сообщил об этом Нори.

Затем я зашёл в ближайший ресторан, где заказал собу и якитори — цыплёнка на шпажках, приготовленного на барбекю с соевым соусом.

Едва я закончил, зазвонил смартфон. Это был дядя. Хм, как любопытно…

— Да? — проговорил я, прижав трубку к уху.

— Кенджи-сан, у меня для тебя хорошие новости о твоём друге.

Да неужели?!

— Какие?

— Он вышел из комы.

— Когда?

— Сегодня.

— Рад слышать.

— Я отправил к нему своего лучшего лекаря.

Угу. Видимо, того, который Исаму в кому и погрузил.

Похоже, дяде не доложили о моём визите к одному из похитителей. Побоялись разозлить босса?

Что ж, мне это только на руку.

— Где он сейчас? — спросил я. — В больнице?

— Нет, родители забрали его к себе домой.

— Понятно. Значит, с Исамой всё в порядке?

— Похоже на то.

— Что ж, здорово.

Повисла пауза. Дядя надеялся сделать меня ещё более обязанным ему и сейчас, видимо, ждал, что я поблагодарю его за лекаря. Но я этого не делал. Пусть подумает, почему.

— До свидания, Кенджи-сан, — наконец, проговорил дядя.

— До свидания, — ответил я.

Вот и поговорили.

Поразмыслив, я решил, что нужно навестить Исаму. Конечно, заваливаться к незнакомым людям без приглашения невежливо, но тут, вроде, особый случай. Так что я отправился к дому родителей Исамы.

Он располагался на окраине Токио. Маленький, одноэтажный, с крошечной прилегающей территорией, огороженной низеньким забором. Справа росли кусты, слева прилепился гараж.

Зайдя в калитку, я поднялся по ступенькам крыльца и позвонил. Дверь отворила женщина средних лет.

— Да? — проговорила она, окидывая меня вопросительным взглядом.

— Добрый день. Меня зовут Исикава Кенджи. Ваш сын — мой сосед. Кроме того, мы вместе учимся. Я слышал, что он выписался и находится здесь.

Женщина обрадовалась. Расплывшись в улыбке, она принялась часто кланяться, приговаривая:

Добрый день, очень рада вам, очень рада! Пожалуйста, проходите! Исама много о вас рассказывал. Он будет очень рад! Прошу!

Когда я вошёл, из соседней комнаты показался мужчина. Видимо, отец. Женщина объяснила ему, кто я, и тот принялся тоже кланяться и осыпать меня приветствиями.

— Исама здесь, — указала женщина на дверь слева. — Наверное, спит, но вы его разбудите. Он вам будет очень, очень рад!

Поблагодарив, я постучал.

— Да?

— Это Кенджи.

Через две секунды дверь распахнулась, и на меня уставился ошеломлённый Исама.

— Как ты…?!

— Вот заехал тебя проведать.

Исама вдруг резко переломился в поясном поклоне.

— Очень рад видеть! Пожалуйста, проходи, Кенджи-кун!

Обернувшись, я поймал на себе счастливые и умилённые взгляды родителей. Похоже, у Исамы, и правда, никогда особо не было друзей.

Знаете, я с недоверием отношусь к подобным людям. Считаю, что должна быть причина, почему с человеком никто не дружит. Как правило, причина в нём самом. Но Исама, кажется, был вполне ничего. Не считая его педантичного занудства.

— Как себя чувствуешь? — спросил я с непринуждённым видом, садясь на циновку в углу комнаты.

— Неплохо, — сияя, заверил Исама.

Он, подвернув ноги, расположился на краю постели, глядя на меня восторженно. Надеюсь, не влюблённо. Иногда такие вещи в Японии мне трудно определить. Хотелось верить, что у Исамы ко мне были только дружеские чувства. С другой стороны, кто знает. Будем посмотреть, как говорится.

— Что с тобой случилось?

Исама пожал плечами.

— Не помню. Я вышел из полиции, немного прошвырнулся, заглянул перекусить, а потом хотел вызвать такси. С этого момента ничего не помню.

Ментальный удар, который, вероятно, и отправил моего соседа в кому, мог быть нанесён в толпе. Прохожий, а затем пара амбалов, подхватывающих парня, которому стало плохо. Они заверяют окружающих, что отвезут бедолагу в больницу. В общем, провернуть похищение не было сложно. И, в принципе, даже по закону не придерёшься особо. Помогли человеку. Почему не довезли до больницы? Мало ли.

— Значит, просто поплохело, — сказал я. — Надеюсь, тебя обследовали?

Исама кивнул.

— Ничего серьёзного. Думаю, врачи так и не поняли, что случилось.

— А сам как думаешь?

— Без понятия. Главное, что всё обошлось. Родители, конечно, переживают, носятся со мной, но зря. Я отлично себя чувствую. Завтра обязательно выйду на учёбу. Много я пропустил?

— Нет, не особо.

— Дашь списать конспекты?

— Конечно.

— Спасибо. А теперь не пообедаешь ли с нами?

— Я перекусил по дороге сюда.

— Жаль! — Исама искренне расстроился. — Я как раз собирался подкрепиться. Мать приготовила сашими и гютаняки.

Видно было, как хочется парню накормить меня.

— Ну, я могу что-нибудь съесть, в принципе.

— Тогда подожди минуту! — обрадовался Исама.

Вскоре мы уже усаживались за стол. Я никак не мог привыкнуть, что в некоторых семьях не было мебели, и все сидели на полу, а в других она имелась. Как-то эта европеизация прошла в стране восходящего солнца неравномерно. Вот только кроватей японцы в этом мире упорно не признавали.

Родители Исамы подкладывали мне сырую рыбу, говяжий язык и рис с ячменём. Приходилось есть. К счастью, приготовлены все блюда были изумительно.

Отец Исамы расспрашивал о том, что мы проходим, как идёт наше развитие боевых навыков, чем занимаемся в свободное время. Не настойчиво — исключительно в формате поддержания беседы. В Японии не принято быть навязчивым. Разговор не должен утомлять собеседника. Особенно гостя. Особенно, если тот в доме впервые. А то ведь может больше и не прийти.