Звезда заводской многотиражки 2 (СИ) - Фишер Саша - Страница 23

А дальше...

Дальше все было, как я и с детства помнил.

— О, Жаныч, вот отличный джемпер! — Веник выхватил из окружающего пространства какой-то кусок цветного трикотажа и помахал перед моим носом. — И еще ботинки можно померить. Для таких не сезон, но в сезон будут дороже. Давай, снимай пальто!

И вот я балансирую на картонном квадрате, размером с носовой платок, пытаясь замерзшими моментально пальцами завязать шнурки на ботинках. Потому что рожка для обуви у продавцов обуви конечно же нет... Впрочем, может я и несправедлив, и где-нибудь у другого газетного прилавка стоит вежливый и предупредительный продавец, который озаботился зеркалом и стульчиком. Но найти такого нам, видимо, не судьба.

— Жмут, не подходят, — сказал я, скидывая ботинок.

— Это натуральная кожа, они разносятся! — тут же визгливо выступает продавщица, замотанная в пуховый платок поверх шубы.

— Барышня, а на размер меньше у вас нет? — спросил я, уже примерно представляя, что услышу.

— Что ты, что ты! — она замахала руками. — Для сына брала, но большие оказались. Из Москвы привезла, югославские! Бери, не пожалеешь! Три дня походить, и будут как влитые сидеть!

Эту чушь я перестал слушать уже довольно давно. Обувь не должна давить, жать и тереть. В ней не должно быть нужно поджимать пальцы и терпеть боль. И точка. Никаких «разносится», «надо привыкнуть» и «нужно покупать на размер меньше, а то растянутся и будут хлябать». Эту бабуйню придумали такие вот ушлые продавщицы.

— Не, Веник, я лучше в валенках буду ходить, — решительно сказал я и двинул дальше.

Мы вырвались из этого филиала ада на земле, кажется, через целые сутки. Во всяком случае, мне так показалось. Когда я глянул на часы, там было всего-то половина десятого.

Зато по настоянию Веника я купил себе тот самый джемпер и цветастую попугайскую рубашку. И от себя еще прикупил самый простецкий синий спортивный костюм. Штаны с лампасами и олимпийка с грубо вшитой белой молнией. Приценивался к джинсам, но мне продавец не понравился. Он все время смотрел куда-то вбок и был какой-то нервный. Наверняка с ним выйдет какая-нибудь такая же фигня, как и у Даши в тот раз получилось.

На радостях, что пытка барахолкой закончилась, я чуть было не согласился пойти к Венику и отметить покупки. Но вовремя вспомнил о том, что на самом деле у меня дела в Закорске. Так что поблагодарил приятеля за науку, хлопнул его по плечу и помчался на автовокзал. Автобусы до Закорска ходили каждый час, но вот в какое точное время, я не помнил.

Автовокзал Новокиневска я запомнил совсем другим, конечно же. Серым монументальным кубом с тревожно-красными буквами. Там еще с последней «К» были какие-то постоянные проблемы. Она то прямо целиком отваливалась, то повисала косо... Но построят это чудо архитектуры еще только через три года. В восьмидесятом автовокзал представлял собой уютный краснокирпичный домик размером чуть больше деревенского сортира и три пронумерованные платформы без всякого намека на крышу. Внутри домика пряталась билетная касса, а вторая представляла собой будку у дальнего края платформы. Если не знать, что она там есть, то можно было и не сообразить, что она там есть.

Билет обошелся мне в целый рубль, надо же, какой грабеж! Зато к платформе подъехала не трясучий пазик, каких на парковке стояло большинство, а элегантный красно-серый икарус. Ехать до Закорска часа примерно полтора, значит можно даже успеть вздремнуть...

На самом деле Закорск был довольно милым городком. У него имелся центр с полноценным проспектом и аллейкой, большая елка на площади перед местной управой, кинотеатр, несколько магазинов, в общем, все как надо. Только вот где местная психушка, я помнил плоховато. Вроде, на какой-то окраине...

Блин, а как просто в теории-то выглядело!

Ладно, ерунда, что я растерялся-то? Просто надо спросить в справочном.

Забавно, но автовокзал райцентра был куда внушительнее, чем в столице области. И касс было штук пять, и платформ добрый десяток, и навесы над ними имелись. Хотя, логично. Закорск — это такой автобусный хаб, соединяющий Новокиневск со всякими глухими отдаленными местами Новокиневской области, куда не ходят поезда и электрички. Тут еще где-то аэродром должен быть. Откуда рейсовые кукурузники летают...

— Девушка, добрый день! — я сунул нос в окошечко с надписью «Справочная. Администратор». — А как бы мне в Закорске психушку найти?

— Улица Кирова, дом двадцать три, — с интонацией механической гадалки произнесла девушка. Ну как, девушка... Ей, было, наверное, лет сорок пять уже. Если не больше.

— Это в какую примерно сторону мне нужно идти? — не отставал я.

— На северо-восток, — отозвалась сотрудница справочной. Вооот как, а у дамочки на самом деле не так уж плохо с чувством юмора...

Через несколько минут я уже знал, что чтобы добраться до местной психиатрической лечебницы, мне нужно либо сесть на автобус номер один (единственный маршрут, но номер обязан быть!) и ехать минут пятнадцать. Так долго, потому что маршрут был петляющий и объезжал практически весь город. А второй вариант — пойти пешком через дамбу. И займет это у меня минут примерно десять. Ну либо вон там рядом с вокзалом дежурят Петрович и Михалыч, один на голубом москвиче, другой на красной «копейке». Домчат за пять минут. Или даже меньше.

Я выбрал пойти пешком, и всю дорогу обдумывал, что бы такое сказать поправдоподобнее, чтобы меня пустили поговорить с бабушкой. И желательно наедине.

Здание психлечебницы стояло на отшибе. Приземистое, деревянное, похожее на двухэтажный барак сложной геометрической формы. В принципе, его можно было принять за школу старого образца, если бы не решетки на окнах. На других домах их не было. На обнесенной забором территории росли старые деревья и имелась обширная беседка со следами ярких красок. По зимнему времени явно неиспользуемая — засыпана снегом, тропинки к ней тоже не было никакой.

А на крыльце с резными перилами рядом с обитой дерматином дверью стоял Феликс Борисович в небрежно наброшенном на плечи пальто и курил.

— Иван? — он заметил меня как раз в тот момент, когда я готовился открыть рот. — Как неожиданно!

— Феееликс Борисович! — я широко улыбнулся. — Вы меня так заинтриговали в прошлый раз, что я всю ночь ворочался от любопытства. А как только проснулся, немедленно прыгнул на автобус и приехал сюда. Или зря? Тут очень строгие правила?

— Думаю, мы ошиблись, — горько усмехнулся Феликс. — Похоже, у новой пациентки действительно алкогольный делирий...

— Ничего не бывает зря, — я развел руками. — Значит можете просто провести мне экскурсию по этому... гм... заведению. В дальнейшем для наших статей понимание пригодится...

Блин, неужели, это не она? Обидно будет, если привезли просто какую-то бабку с белой горячкой, а я, как дурак, сорвался и прикатил. Не очень-то мне, на самом деле, хочется ходить по сумрачным коридорам и смотреть на сумрачных людей...

— Местная лечебница, не самый интересный объект... — задумчиво проговорил Феликс, сморщился и бросил недокуренную сигарету в урну. Та зашипела в свежем слое снега. — Хотя, вы правы. Все равно будет полезно. Жаль, конечно, что с Елизаветой Андреевной мы, похоже, ошиблись.

— Как-как вы сказали ее зовут? — оживился я.

— Елизавета Андреевна Покровская, — сказал Феликс Борисович.

В яблочко! Это она!

Глава тринадцатая. Желтый дом

Есть два типа заведений, которые вызывают у меня гамму сложных чувств. Это психдиспансеры и наркодиспансеры. Такое впечатление, что их специально размещают в зданиях, вгоняющих в мрак и тоску. Когда я получал свои первые права, сначала я пришел в психдиспансер, поблуждал по его запутанным коридорам и лестницам, пока нашел нужный кабинет. Тот самый, где впервые встретил Феликса и слушал его спич про отраву от тараканов. А потом, в некотором смятении чувств, пошел в наркодиспансер. И тут понял, что дом для душевнобольных — это были еще цветочки. Потому что заведение для наркоманов было ну совсем уж из ряда вон. Наркологов сунули в каменное здание дореволюционной постройки с очень узкими коридорами, и при этом очень высокими потолками. Внутренняя геометрия этого... гм... заведения даже совершенно трезвого и здравомыслящего меня вгоняла в тоску — тусклые лампы под сводчатыми потолками высвечивали паутину в углах и темные пятна неизвестного происхождения. А в никуда ведущие коридоры и перепады высот вообще казались чем-то из унылого ночного кошмара.