Сильное лекарство (ЛП) - Дж.К.Хоган - Страница 30

— Как только их выпустили из экстренной психиатрии, оба ребёнка стали фактически невосприимчивыми.

— Кататония? — спросил Кэмерон.

Рохан покачал головой.

— Нет, они полностью всё осознают и функционируют, просто отказываются говорить за гранью основной необходимости. Так что их родители согласились оставить их на длительный период лечения и выбрали Ривербенд вместо общественной больницы.

— Это было как в романтических отношениях? Такой пакт?

— Невозможно быть уверенным, что именно это было, если пакт вообще был, пока они не заговорят. Но они не пара. Родители подтвердили, что подозревают обоих детей в гомосексуальности.

Кэмерон споткнулся, поправился и пошёл дальше.

— Это придаёт всему совершенно другой оборот, так ведь? — тихо произнёс он.

— Хотелось бы, чтобы это было не так, но... Это открывает совсем новую банку мотивов. Во всяком случае, они сегодня впервые будут в основной группе, так что мы привлекаем больше сотрудников, просто для безопасности. Ты подойдёшь, потому что ты сотрудник, но в какой-то степени и нет.

От этого Кэм нескромно фыркнул.

— Ты понимаешь, о чём я! Постояльцы тебе доверяют. Ты не белый халат.

— Медсёстры и санитары не носят белые халаты.

— Не пререкайся со мной, мальчик. Это была метафора, и ты это знаешь.

Кэмерон хохотнул. Шутки над Роханом всегда поднимали ему настроение. Он почти забыл, что это день терапии.

***

Большой зал для собраний искрил от бурного напряжения, которого никогда не было здесь раньше. По Ривербенду ходили слухи, как в столовой средней школы, и все знали, что произошёл добор — серьёзный. Кэмерон сел между Роханом и новенькой медсестрой, которую ему представили как Энни Мэйхью.

Уитни на самом деле была кузиной Энни — Уит тоже была Мэйхью — и умоляла Рохана дать Энни шанс. Внешне они двое были полными противоположностями, Уитни была миниатюрной блондинкой, а Энни темноволосой и долговязой, но по одной их речи Кэмерон мог сказать, что они родственницы. Они обе пользовались одинаковыми южными оборотами в одинаковых местах — много таких слов, как «вполне возможно» и «приделать» — и у них были самые очаровательные имена в стиле кантри; Уитни Джин и Энни Сью Мэйхью.

Кэмерон не поверил бы в это, если бы не видел их водительские права. Оказывается, такой принцип имён на юге распространён, особенно на «холмах», как девушки называли горы. Кэмерон отчасти завидовал тому, что они знают о своих людях. У него не было никаких корней. Он жил вымышленной жизнью.

Эта мысль вырвала его из внутренних комментариев, и он начал включаться в происходящее вокруг. Конечно же, присутствовали все три доктора. В зале сидел набор обычных постояльцев: Изобель и Холли перешёптывались, сдвинувшись поближе, рядом с ними Кевин, Грег, Итан и Келли. Они всегда сидели в одном и том же порядке. Странно.

С другой стороны от Энни, конечно же, сидела Уитни. Остальной круг замыкали ещё несколько постояльцев, которых Кэмерон привык видеть. Он увидел Аделию Уизерс и Мартина Файта среди тех, кого не узнавал или не мог вспомнить. И там, справа от вершины их яйцеобразного кольца стульев, сидели двое новичков.

Их нельзя было ни с кем спутать. Двое детей, где-то между четырнадцатью и шестнадцатью годами, казались невероятно молодыми и одновременно тысячелетними. Они оба кутались в не по размеру большие чёрные байки, без завязок, под которыми явно была больничная форма. У парня были платиновые волосы, практически полностью сбритые по бокам, а на верхушке такие длинные, что свисали на глаза. Он подтянул колени до подбородка и обвил ноги руками, будто пытался стать как можно меньше. В его ярких синих глазах, которые напоминали Кэмерону о Джона, был загнанный взгляд, как если бы парень не спал неделями.

У девушки были длинные и тонкие чёрные волосы, цвет казался фальшивым, но не так, как если бы она пыталась стать готом. Её лицо было бледным и исхудалым. На этом лице отражалось пренебрежение, будто она бросала вызов докторам попробовать изменить её мнение насчёт того, чтобы покончить с собой, как только выдастся шанс. Её ноги были широко расставлены, когда она наклонилась, опираясь локтями на бёдра.

«Это должно быть весело», — подумал Кэмерон.

— Как вы видите, у нас сегодня пара новых постояльцев, — первой заговорила доктор Кэллоуэй. Она указала жестом на подростков, и они отодвинулись, хоть круг шириной был в добрых двадцать футов. — Пожалуйста, поприветствуйте в группе Джанну и Джексона. Я верю, что вы поможете им чувствовать себя прямо как дома.

В продолжение она стала представлять остальных присутствующих новичкам.

Кэмерону показалось странным, что Кэллоуэй так отделила детей. Это не было обычной практикой, особенно с личностями, которые уже были растревожены. Джанна — Кэллоуэй произносила имя как «Жанна», так что Кэмерон предположил, что оно какое-то немецкое или вроде того — открыто смотрела волком на докторов, её поза стала ещё более напряжённой, а Джексон уткнулся лицом в свои колени, скрутившись в комок как испуганный ёжик.

Шелдон прочистил горло, и Кэмерон вроде бы заметил напряжённый взгляд в сторону Кэллоуэй, но не был уверен.

— Почему бы нам всем не представиться самим. Вы можете рассказать о себе так много или так мало, как захотите. Однако, не забывайте, что вы никогда не знаете, через что проходят ваши товарищи-постояльцы, и ваши слова просто могут помочь кому-то другому.

Когда голоса на заднем плане стихли, Кэмерон задумался над этим заявлением. У скольких людей в этой комнате были такие же проблемы, с какими боролся он?

Я начну. Я доктор Блейз Шелдон, зовите меня Блейз...

Что касается этих детей? Если их попытки суицида действительно имели отношение к их гомосексуальности, поможет ли им справиться наличие союзника в Ривербенде? Это было догадкой, но Кэмерону казалось, что он обязан попробовать.

Доктор Ив Кэллоуэй... обучалась в Гарвардском медицинском...

Поза Джанны сдулась; они с Джексоном прислонялись друг к другу, будто пытаясь согреться в снегу. Их взгляды были стеклянными, потерянными.

Доктор Сэм Драри... работает в Ривербенде десять лет...

Взгляд Кэма скользил по кругу, скучающие постояльцы избегали зрительного контакта. Его глаза снова остановились на Джексоне, и мальчик смотрел на него в ответ. Ошеломлённый взгляд широко раскрытых глаз Кэмерон видел много раз за все годы — его узнали.

Изобель Флатт...

Холли Кинер...

У него зачесалось горло. Он не должен был удивляться. «Фоксфаер» пользовалась популярностью у детей такого возраста, хоть Кэмерон и его братья и сёстры были уже намного старше. Мысль о том, что его узнали из «прежней» жизни, его ужасала. Он не был «открытым» во внешнем мире, но эти дети могли всё изменить. Что ему делать? Имело ли это значение?

Кевин Джессоп... Грег... Итан... Келли Уилсон, двадцать три года...

Ривербенд придавал Кэмерону фальшивое ощущение неосуждающей безопасности. Он знал, что не готов открыться официально, но наслаждался искусственным обществом в стенах, где всем было плевать, гей ли он.

Аделия... Мартин... Уитни... Энни Сью...

Это не имело значения... Кэмерон решил, что здесь может быть собой, и это не имело значения. Конечно, он не был готов, чтобы его семья всё узнала, но не был уверен, будет ли вообще когда-нибудь сознательно к этому готов. В Ривербенде он будет собой, и будь что будет.

Кэмерон замер, когда понял, что все смотрят на него. Он поискал в своём мозгу причину для этого, но не нашёл. Рохан кашлянул и толкнул его локтем в бок, отчего Кэмерон простонал.

— Твоя очередь, приятель, — сказал Рохан.

— Оу! Эм, извините. Я просто... задумался, — сказал он, неубедительно оправдываясь. Он сел на стуле прямее. — Меня зовут Кэмерон. Мне двадцать семь лет. Я родился в Колорадо, но большую часть жизни прожил в Калифорнии и Нью-Йорке. В раннем подростковом возрасте я был телевизионным актёром и до недавних пор являлся ведущим вокалистом группы «Фоксфаер».