Сергей Павлович Королев - Ребров Михаил - Страница 62

«Очень интересно, — прервал чтение Королев. — Очень интересно и важно. Надо внимательнейшим образом пройтись по всем этим замечаниям». Он снова углубился в изучение расшифрованных магнитофонных записей. Он хотел представить ход событий на завершающем этапе полета.

«…Жду катапультирования. В это время приблизительно на высоте 7 тысяч метров происходит отстрел крышки люка № 1. Хлопок — и крышка люка ушла. Я сижу и думаю: не я ли это катапультировался? Так тихонько голову кверху повернул. В этот момент произошел выстрел, и я катапультировался… Вылетел я с креслом. Дальше стрельнула пушка, и ввелся в действие стабилизирующий парашют… Затем раскрылся запасной парашют, раскрылся и повис. Так он и не открылся. Произошло только открытие ранца…»

— Одного витка мало, — произнес вслух Королев. — Мало! Следующий полет надо планировать на три витка или пять. А еще лучше — на сутки. Надо убедить в этом руководство. Коль сделан первый шаг, и успешно сделан, надо продолжить движение вперед. Смелее. Техника показала, что мы потрудились хорошо. Гагарин тоже подтвердил, что есть резервы…

«ВОСТОКИ» И «ВОСХОДЫ»

Королев приехал на прием в честь полета Гагарина раньше времени, указанного в приглашении. Он вообще не любил опаздывать, а на этот раз еще и Нина Ивановна, жена его, уговорила: «Сережа, походим по Кремлю, посмотрим. Зачем приезжать впритык». Машина остановилась на набережной, и они потихоньку пошли вдоль кремлевской стены, с пристальным вниманием глядя на все, что происходило вокруг.

Дул ветер с реки, было прохладно. А вокруг творился праздник, бурной воронкой он закручивался в центре Москвы, которая продолжала ликовать по поводу встречи первопроходца космоса. Ближе к «парадному подъезду» поток редел, случайных людей в нем не было, шли чопорные чиновники, известные артисты, большезвездные генералы и «кавалергарды» на пенсии, кто один, кто с верными подругами. Встречались знакомые, давние и не очень. Обменивались рукопожатиями, что-то друг другу рассказывали на «птичьем» языке, понятном лишь тем, кто привык к жесткому режиму секретности. На этот раз все звучало в превосходной степени, все было замечательно.

Прошел Устинов без семьи и свиты. С ним уважительно здоровались: не потому, что очень любили, а потому. Что от него многое и многие зависят. «Такой вот тест на совместимость народа и власти», — подумал Королев. А еще он подумал, сколько же на этом торжестве будет вовсе не достойных события людей и сколько истинных тружеников, чьими руками, смекалкой и талантом, чьим самоотверженным трудом созданы ракета, корабль, сложнейший измерительный комплекс, мощнейшее производство, так никогда и не побывают на званых торжествах в Кремле. А сколько рядом с ним людей, пусть не сверхособой, но ухватистой силы! И этой силы оказалось достаточно, чтобы взять за сердце всю планету.

Королеву вдруг захотелось повернуться и незаметно исчезнуть из гудящего пространства фойе, сверкающего мрамором, люстрами, зеркалами. Нина Ивановна уловила эту перемену в его настроении: «Сереженька, прошу тебя, выкинь из головы все мрачное, сегодня большой праздник, твой праздник». Он посмотрел на жену добрым, усталым взглядом: «Все хорошо, Ниночка, все хорошо». Ему действительно было хорошо: к нему подходили, пожимали руку, поздравляли, говорили массу возвышенных слов. Что греха таить — приятно было слышать такое. Но перемешивалось это чувство с другим, он даже не мог понять, что его терзает, что нагоняет грусть. Мысли путались, перескакивая с одного на другое. «Некоторые даже душу, быть может, готовы дьяволу заложить, лишь бы взглянуть — хоть одним глазком, хоть на секундочку, — как выглядят они со стороны. Другим это безразлично, они и не думают об этом. Неужели только сутулость и выпирающий живот доступны окружающим? А блеск глаз? Огромный внутренний мир? Остроумные шутки? Независимость?!» Королев не любил себя в минуты самоедства и сомнений. Он взял жену за руку:

— Я твердо решил, Нина, что в следующий раз мы пошлем человека в космос на сутки. Я не вижу оснований для нерешительности.

— Когда ты планируешь такой полет, Сережа, и кто полетит? — спросила жена, чтобы отвлечь его от мыслей, которые — она это знала — испортят ему настроение, повлекут бессонную ночь.

— Полагаю, что где-то в конце лета. А полетит дублер Гагарина Герман Титов, я знакомил тебя с ним. Славный парень. Впрочем, все они мне нравятся. Карпов сумел отобрать добротную команду.

— Молоденькие такие. Есть совсем мальчишки.

— Да… Но есть и очень зрелые люди, с хорошим багажом знаний. Беляев, например, или Комаров…

— Сережа, а ты можешь представить, что думает и ощущает человек, отправляясь в космос?

Королев хмыкнул:

— Наверное, могу. Только в самых общих чертах… У каждого свое восприятие.

На следующий день в кабинете Главного собрались практически все, кто разрабатывал «Восток» и готовил корабль к первому старту. Сергей Павлович начал с того, что считал самым важным:

— Мы можем констатировать, что первый пилотируемый космический летательный аппарат и его системы отвечают своему назначению и в полете функционировали удовлетворительно, обеспечив выполнение космонавтом программы полета. Детали? Их много. О них, полагаю, лучше вести речь с каждой группой специалистов отдельно, в рабочем порядке…

Совещание прошло динамично, без помпезности, без восклицаний по поводу недавнего успеха.

— Прошу всех не расслабляться, впереди у нас не менее ответственная работа, — подвел итог Королев.

Во второй половине мая ему удалось вырваться в отпуск. Собственно, на этом настояли врачи: напряженность подготовки и проведения первого космического рейса, волнения, стрессы — после всего это требовался отдых, спокойный, размеренный, с отказом от всяких рабочих дел. Королев и Нина Ивановна отправились в Сочи, в санаторий так называемого 4-го главного управления, элитный, для лиц «особого ранга».

Неподалеку располагался санаторий «Россия», а вблизи него несколько уютных особняков. Там отдыхали космонавты. В один из отпускных дней Королев пожелал встретиться с ними в «нерабочей обстановке».

С лукавой улыбкой приветствовал Королев подопечных Карпова. С легкой руки Сергея Павлович за полковником Карповым надолго закрепилось прозвище «дядька Черномор».

Все красавцы удалые,

Великаны молодые,

Все равны, как на подбор,

С ними дядька Черномор.

Королев тепло поздоровался с каждым из гостей. Потом долго и непринужденно беседовал. Все, о чем говорил главный конструктор, спокойный и уверенный тон, четкая постановка задач, оперативность в решении практических вопросов производили на ребят огромное впечатление. Им казалось, что с этим человеком все по плечу и непреодолимых преград не существует.

Сергей Павлович с интересом расспрашивал будущих космонавтов о занятиях, тренировках, нередко вспоминал что-нибудь из собственной практики и давал советы, связанные с особенностями их теперешней профессии. Какой бы темы ни касался Главный, в его суждениях постоянно ощущался лейтмотив: «То, что зависит от нас, конструкторов, в смысле техники, мы делаем, и делаем надежно, с перспективой. Теперь очередь за вами. А успех принесет лишь труд, умноженный на старания и выдержку. Каждый из вас побывает в космосе, у каждого будет своя программа, более сложная, чем у предшественников».

Королев был в прекрасном настроении, и мысли его уносились в будущее. Он снова говорил о стыковке космических кораблей на орбите, о создании громадных станций в окрестностях Земли, о тех необъятных горизонтах, которые открываются перед наукой в связи с рождением практической космонавтики.

Прощаясь, Сергей Павлович сказал:

— Хочу дать вам, молодежь, несколько советов. Это не назидание, а пожелание человека, который кое-что познал в этой жизни. Постарайтесь, пожалуйста, уберечься от крена в сторону только летного дела. Неверно было бы отрывать то, что делается на земле, от того, что должно быть затем продолжено в полете. Только познав творческие страдания и муки исследований, проводимых в лаборатории, космонавт окажется готовым к тому, чтобы продолжить работу в космосе. Космические симфонии будут хорошо исполняться только слаженным оркестром. Смешон и жалок окажется тот, кто вздумает удивить мир, действуя в нашем деле в одиночку. У такого чудака ничего не выйдет.