Багровая смерть (ЛП) - Гамильтон Лорел Кей - Страница 20

Я посмотрела на Жан-Клода, который стоял и жестом указывал на Дамиана и перевела взгляд на зеленые глаза и это лицо, которое сейчас было совершеннее, чем при нашей первой встрече, потому что что-то в том, чтобы стать моим слугой, изменило его костную структуру, так что теперь он был более совершенным, более красивым, более сексуальным вампиром, чем до того. Я не делала этого осознанно, но я переделала в Дамиане что-то, что было истинным тысячу лет, и я все еще нервничала по поводу объятий с ним. Если задуматься, это нелепо.

Я шагнула вперед и обняла его за талию, почувствовав жесткую шершавость старого бархата. Настоящий бархат не похож на современный, он не настолько нежный и податливый, скорее, мягкий, но грубый. Дамиан закаменел, когда я его обняла, и в этом была суть.

Он помедлил секунду, а затем обвил меня руками. Казалось, ему понравилось, как шелк скользит под его руками. Он опустил глаза на меня и улыбнулся:

— Приветствую, мой мастер.

— Привет, Дамиан.

Мы улыбнулись друг другу и обнялись по-настоящему, а потом разомкнули объятия.

Жан-Клод вскинул свои руки на нас:

— Вы невыносимы, оба, и где наш кот? Мы должны оказаться в постели до того, как рассвет решит все за нас.

Он был прав. Я чувствовала тяжесть рассвета в небе даже настолько глубоко под землей. Не так просто почувствовать его тягу, но ощущение восхода и заката, похоже, было естественным умением аниматоров и некромантов. Я часто сражалась по ночам, когда рассвет был единственной надеждой на спасение, и были дни, когда закат означал, что монстры проснутся и сожрут меня.

— У нас меньше двух часов, — прикинула я.

Дамиан вздрогнул. Я тронула его за руку:

— Все будет хорошо.

— Достаточно, — сказал Жан-Клод и скинул халат. Его кожа была невероятно белой по сравнению с чернотой халата, словно она была вырезана из мрамора, и он был абсолютно обнажен. Он выглядел словно ожившая статуя времен Ренессанса, как мужская версия Галатеи, пришедшая, чтобы исполнить все романтические мечты.

Дамиан смотрел в пол, будто ковер у изножья кровати внезапно стал намного интереснее. Можно было бы подумать, что за тысячу лет своей «жизни» он должен меньше смущаться наготы, а может, дело в конкретной наготе. Жан-Клод мог производить на людей такой эффект. Хотя, вероятно, дело во всех этих «гетеросексуальный-мужчина-вне-раздевалки» штучках.

— Мы просто поспим с Дамианом, не забыл? — рассмеялась я.

— Поскольку я буду спать не рядом с Дамианом, а с другой стороны от тебя, ma petite, мой недостаток одежды не посягает на его добродетель.

Дамиан старательно не смотрел на второго мужчину в комнате. Я старалась больше не смеяться над его дискомфортом, потому что было время, когда я чувствовала себя так же неуютно и по другим причинам. Я изо всех сил старалась избежать секса с Жан-Клодом, не позволить ему меня соблазнить. Для Дамиана нагота просто не была той вещью, которую мужчины натуралы часто демонстрируют другим мужчинам, по крайней мере, не в наше время, а Дамиан был слишком натуралом, к огромному огорчению Натэниэла. Мой к счастью бисексуальный жених хотел бы, чтобы Дамиан был хотя бы так же дружелюбен, как Ричард с Жан-Клодом. Как ни странно, Ричард был почти так же гетеросексуален, как Дамиан, но с нами он участвовал в бондаже. По этой причине Ричард нуждался в нас, а мы — в нем. Дамиан был совершенно ванильным — это не недостаток, но для остальных из нас в этих отношениях делало их еще более неловкими, потому что мы были слишком rocky road (сорт мороженого) c дополнительными вишенками, кучей взбитых сливок и посыпкой сверху.

Дамиан посмотрел на меня, и этот взгляд, казалось, задавал вопрос, когда я стояла в своем голубом халате.

— Под халатом на мне пижамка, — ответила я на невысказанный вопрос.

— Я должен сказать спасибо или черт? — улыбнулся он.

— И то, и другое или ничего, и пойдем спать, — улыбнулась в ответ я.

— Мы все еще ждем Натэниэла, — подал голос Жан-Клод. — Но можем подождать в постели.

Он прошел к своей стороне кровати, ближней к двери, и откинул черное покрывало, открывая простыни того же королевского синего цвета, как и мой халат.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Ты подбирал мне белье под простыни, — произнесла я.

Он улыбнулся, явно довольный собой, но открыл простыни таким чрезмерным жестом, что я решила, что он нервничает. Понадобились годы, чтобы я поняла, что хотя он мог быть чересчур театральным, это не было его предпочтительным стилем, и если он так поступал, когда это не было необходимо, то значит, он нервничал. Откуда нервы, гадала я, пока он залезал между простыней и укладывался. Его длинные черные кудри прекрасно растеклись по подушке, так что теперь обрамляли лицо, лаская, рассыпались по одному плечу и все еще оставляли половину лица открытой, так что насыщенный синий цвет наволочки очерчивал идеальную линию его щеки. Так близко расположенный, этот цвет сделал его очень темно-синие глаза светлее, оттенив пушистую линию ресниц и совершенные арки бровей. Это был то шоу, которое он устроил для меня, когда старался убедить меня в том, что он настолько прекрасен, кроме того, что он был в пижаме, потому что знал, что его нагота заставляла меня бежать без оглядки в первые дни.

Хотел ли он, чтобы Дамиан оценил, как он прекрасен, или один из самых великолепных мужчин на планете нуждался в подтверждении, что я все еще ценю его красоту? Если ради Дамиана, то это разговор для другой ночи, но если ради меня, то я могла бы что-нибудь с этим сделать. Если дело было вообще в чем-то другом, я спрошу Жан-Клода позже, когда мы останемся одни. Я улыбнулась ему и позволила ему заметить, что я вижу каждую клеточку достойной театра красоты выставленной на показ в кровати. Если бы мы были готовы опустить наши метафизические щиты, он бы смог точно почувствовать, как сильно я восхищена видом, а я в точности знала бы его мотивацию, но Дамиан был моим слугой, как я — слугой Жан-Клода, так что, возможно, я бы заглянула в обоих, а вот это могло бы заставить уже Дамиана бежать без оглядки, в зависимости от того, что мы думали и чувствовали.

— Ты знаешь, что одна из причин, по которой тебе потребовалось так много времени, чтобы соблазнить меня, заключается в том, что я просто не могла поверить, что кто-то такой красивый, как ты, действительно хотел встречаться со мной, а не просто сделать, а не просто сделать меня зарубкой на столбике кровати.

Он улыбнулся, и напряженность немного покинула его, так что как минимум частью того, что творилось в его голове, была нужда в подтверждении его красоты от меня. Я начинала эти отношения в уверенности, что тот, кто на протяжении веков был любимцем женщин, не нуждается в заверениях. Жан-Клод научил меня, что это нужно каждому.

— У меня нет зарубок на столбике кровати, ma petite.

— Столбики кровати не выдержат всех твоих завоеваний, — усмехнулась я ему.

— Не так уж их и много, — рассмеялся он.

Я почувствовал в животе пузырьки нетерпения, будто счастливые бабочки, и это были не мои чувства.

— Натэниэл почти здесь, — сказала я.

Охранники деловито постучали в дверь и открыли ее для другой нашей половинки или трети, или четвертинки? Натэниэл вошел, одетый в лавандового цвета шелковые ночные шорты, которые так хорошо на нем сидели, что вид спереди отвлек меня на минуту от всего остального, но я пришла в себя, ведь хорош он был с ног до головы. У него были широкие плечи, мускулистые руки, широкая грудь, плоский и подтянутый живот. У него начали появляться шесть кубиков, но всякий раз, когда у него действительно прорезался пресс, он терял слишком много великолепия своей задницы, и Натэниэл просто не выглядел правильно ниже определенного веса. У него был пояс Адониса, где линия его талии переходила в мягкую квадратную линию вдоль бедра, теперь скрытую под шелковыми шортами. Мускулы его бедер впечатляли, и икры тоже. Ему пришлось снизить вес, с которым он упражнялся, потому что начал наращивать больше мышечной массы, чем он хотел бы для выступлений на сцене. Генетика бы дала ему возможность накачаться так, как другие двое мужчин в комнате не могли. И Жан-Клод, и Дамиан выглядели великолепно, а Жан-Клод посещал спортзал по тем же причинам, что и Натэниэл, так что выглядел шикарно, раздеваясь на сцене, но он был сложен тоньше и изящней, как бегун на длинные дистанции или баскетболист по сравнению с футболистом.