Легенды и были старого Кронштадта - Шигин Владимир Виленович - Страница 25

Между тем, я стоял в воде почти по горло. На середину улицы выйти было почти невозможно, потому что меня совсем бы закрыло водою. По счастью моему разломало ветром забор возле моей хижины. Я взобрался на него, стал на колени, достал рукой до крыши, влез на нее и сел верхом… Волнами разбило вал, которым был обнесен Кронштадт, вода хлынула по улицам с ужасной силою, многие дома, заборы, крыши совсем уносило. На чердаках был слышен крик и плач женщин..»

Особенно пострадали передовые участки обороны Кронштадтской крепости, в том числе и оборонительные валы: они оказались полностью размытыми, большая часть пушек была сброшена со своих мест, повреждены или вообще унесены в море неизвестно куда Погибло много и часовых, к которым из-за сильного ветра не могли пробраться разводящие, а сами они стояли на своих постах до последнего. А несколько караульных домов, вместе с их командами, вообще пропали бесследно…

Из статьи К. Головина в журнале «Морской сборник» № 7 за 1881 год: «Наводнение было неожиданным. Приподнявшийся к вечеру 6 ноября ветер перерос затем в бурю. К полудню следующего дня вода достигла 3,5 метра выше ординара Таким образом, оказалась затопленной почти вся территория города, за исключением его восточной, более высокой части. Были размыты местами на всю толщину валы крепости, разрушены многие бастионы и редуты, 45 орудий были сняты с них на берег; мосты через крепостной ров, караульные будки, орудийные платформы были унесены в залив. Были полностью разрушены Петр, Ивановская и Кессель батареи в загородной части острова, большие повреждения были нанесены стихией батарее «Александршанц», фортам «Цитадель» и «Кроншлот». Из кораблей, стоявших в гаванях, на якоре удержалось только 12 судов, 53 крупных корабля и 40 более мелких были частично сбиты в угол Военной гавани, частично выброшены на мель и молы гаваней. В городе оказались разрушенными 29 частных домов, заводы, 196 домов стали недоступными для жилья. При этом погибло около ста человек гражданского населения и некоторое количество военных, в основном, часовых, не покинувших без приказа свой пост, убытки от наводнения составили несколько миллионов рублей».

Осенью после наводнения ударили ранние морозы. Люди, оставшиеся жить в своих полуразрушенных домах с развороченными печами, страдали от жестокого холода Даже те счастливцы, у которых печи в домах сохранились, не могли топить их отсыревшими дровами. И в городе начали свирепствовать простудные заболевания. Резко поднялись цены на продукты и сухие дрова.

Впрочем, кому война, а кому и мать родна! Очень ловкий и неглупый главный командир Кронштадтского порта вице-адмирал Ф. В. Моллер 1-й уже на следующий день докладывал в Морское министерство: «С прискорбием доношу… о горестных последствиях… корабли, фрегаты и прочие суда в гаванях брошены на мели и многие из них нет надежды спасти…» Через 4 месяца исполнительная экспедиция Адмиралтейств-коллегии представила управляющему Морским министерством вице-адмиралу Моллеру 2-му (так он числился в списках, в отличие от брата, кронштадтского командира Моллера 1-го) ведомость, «какие именно корабли, фрегаты и суда, после бывшего 7-го числа прошедшего месяца ноября наводнения признаются благонадежными к кампании сего (1825 г.) лета». В документе перечислялось все, что осталось от разгромленного стихией флота: 5 кораблей, 9 фрегатов, корвет, шлюп, 3 брига и шхуна.

Остальные 22 линейных корабля и 8 фрегатов больше никогда не вооружались, будто бы поглощенные стихией. Слов нет, очевидцам невиданного наводнения (вода поднялась выше ординара на 3,5 м) картина представилась удручающей: крепость и суда оказались разбросанными в хаотическом беспорядке! Однако 6 кораблей и 4 фрегата устояли в гаванях на своих местах, еще 5 кораблей и 1 фрегат находились в момент катастрофы в сухом доке. Все эти суда повреждений не имели. Кроме этого 10 кораблей и 9 фрегатов удалось снять с мелей и вновь поставить в гавани в том же 1824 году. В следующем году спасли еще один линейный корабль и три фрегата. В 1827-м сняли планируемый к разборке старый корабль «Юпитер». Действительной потерей от наводнения стала разборка прямо на тех местах, куда их забросила стихия, трех линейных кораблей и фрегата Два ценных для флота новых линейных корабля — «Эмгейтен» и «Прохор» — удалось с большим трудом снять с мели через 4–5 лет после посадки.

С конца 1824 года в порту заработали специальные комиссии по освидетельствованию «спасенных» судов. «Приговоры» специалистов для большинства из них были одинаковыми — корабли и фрегаты исключались из состава флота. Часть из них не сразу шла на разборку, а переоборудовалась под блокшивы и магазины. Единственной причиной списания всех боевых единиц являлась «значительная гнилость» корпусов, а не мифические повреждения при наводнении.

Таким образом, фактически одним росчерком пера была списана на дрова большая часть Балтийского флота, после чего Россия оказалась фактически безоружной на море. Деньги от этой грандиозной аферы по-братски поделили между собой братья-адмиралы Моллер 1-й да Моллер 2-й. Впрочем, справедливость все же восторжествовала, и вскоре после воцарения император Николай I все же расправился с ворами с адмиральскими эполетами. Главный командир Кронштадтского порта Моллер 1-й был уволен на инвалидное содержание с формулировкой: «за непростительные беспорядки, явное нерадение к службе и противузаконные действия». При этом Николай I дописал, что он освобождается от суда «единственно только по снисхождению и долговременной прежней усердной службе». Через некоторое время был уволен и его брат министр.

Называя вещи своими именами, надо признать, что наводнение и жажда наживы отдельных начальников уничтожили весь российский Балтийский флот. Подобного в истории отечественного флота не было за всю его более чем трехвековую историю. А потому новому императору Николаю I пришлось фактически строить флот заново.

Глава седьмая

О ВОДКЕ, ЧАРКЕ И НЕ ТОЛЬКО

Непьющий моряк и сегодня вызывает определенное недоумение, в эпоху же парусного флота в Кронштадте это было явление наиредчайшее. Про таких говорили: или больной, или умом убогий! Еще Петром Великим было завещано, что российскому матросу каждый день положена законная чарка вина, ценою в три с половиной копейки. Считалось, что водка и вино способствуют скорейшему восстановлению сил.

Из указа Петра I: «При даче команде по утрам горячего завтрака из кашицы, назначенную по положению чарку водки разделять на две части:Узчарки давать перед завтраком иУзперед обедом Ром же или коньяк, заменяющие водку, всегда разбавлять наполовину водою и отпускаются в две дачи: к обеду и завтраку, если сей последний состоит из кашицы, а то к ужину (одну чарку рому отпускать в виде двух чарок грога). Табак отпускать только курящим и заслуги на него не полагается». Вино матросам выдавали, как правило, не каждый день, а по четыре чарки в неделю: по воскресеньям, средам, пятницам и субботам. Тем, кто не пил, ежемесячно уплачивалось по девять копеек за каждую невыпитую чарку. Разумеется, что вина давали разные, когда покрепче, а когда и послабее. У заботливого командира давали хорошую крепкую водку, а у вороватого — разбавленную. От качества даваемой водки нередко зависел авторитет командира в глазах команды, при этом, как правило, матросы редко ошибались в своей оценке Кроме водки или вина ежедневно выдавался еще один гарнец пива. Гарнец — мера немалая и равная 3,28 литра. Таким образом, помимо водки каждый матрос вполне законно мог выпить в день почти семь бутылок казенного пива. Это значило, что матросы (если им выдавалась вся норма водки и пива), фактически все время находились слегка подшофе. Делалось это, конечно же, не из желания сделать матросскую жизнь веселей. Во-первых, пиво лучше и дольше сохранялось в море, чем вода. Во-вторых, оно было более питательно и вкуснее. Наконец, в-третьих, пиво неплохо предохраняло матросов от частых в ту пору простудных заболеваний, улучшало общее состояние и поднимало общий тонус. Поэтому в осеннее и зимнее время пиво, по возможности, давали подогретым.