Козырь Рейха. Дилогия (СИ) - Романов Герман Иванович - Страница 65

– Все эти штуки, как я думаю, произведены нашим «перебросом» в это время, Кранке, – Лангсдорф снизил голос до шепота, еле слышного в довольном урчании дизелей, работающих на оптимальном режиме.

– Я тоже так думаю, экселенц, – глаза Кранке заблестели, словно в них отразились слезы. А может это были именно они, так как щека дернулась от непроизвольного тика, а голос неожиданно охрип от сдерживаемого волнения, что, видимо, раздирало душу:

– Со всех наших родных взяли страшную плату, экселенц…

– Да, это так, – Лангсдорф еле сглотнул вставший в горле комок. – Но эта беда не столь высокая плата за возможное спасение любимой страны! Мы обязаны принести себя в жертву…

– Я понимаю, господин адмирал, – Кранке справился с волнением и голос прозвучал уже твердо, как и надлежит командиру боевого корабля, что прошел уже десятки тысяч миль и пережил не одну схватку с неприятелем, из которых вышел победителем.

– Тогда курс на рейх! Нас ждут дома!

Отдав приказ, Лангсдорф посмотрел сквозь стекло на освещенное лунным светом ночное море. Форштевень гросс‑крейсера раз за разом резал набегающие волны, вскидывая на палубу сотни тонн кипящей воды. Внизу были видны орудийные стволы, торчащие из башни – весьма действенный аргумент в споре с любым британским броненосным крейсером, подвернись он им на этом пути. С устаревшим бронепалубным крейсером, от большого «Эдгара» до совсем дряхлого «Аполло» главный калибр способен расправится парой полновесных залпов. Вот только такие победы сейчас были совсем некстати – незачем тревожить стоящие в гаванях британские линейные крейсера, что смогут одним рывком выйти в Северное море по первой же панической радиограмме. И тогда его «Адмирал граф Шпее» (а именно в мыслях он продолжал называть свой корабль старым именем) в одночасье превратится в весьма лакомую добычу и возможную жертву британских «гончих», что сейчас прямо‑таки жаждут реванша за устроенную Ройял Нэви бойню у Фолклендских островов.

– Я у себя в каюте, Кранке. Да и вам советую отдохнуть, благо на радар мы можем смело уповать даже в такую скверную погоду.

– Прошу меня простить, но попозже, экселенц! Пока побуду на мостике, подожду докладов с радиолокатора.

– Хорошо.

Контр‑адмирал Лангсдорф кивнул, давая согласие, и, выйдя их ходовой рубки, стал спускаться вниз по трапам. В северном полушарии царствовала самая настоящая зима, холод пробирал через тонкое флотское пальто. Вахтенным, находящимся сейчас на верхней палубе, приходилось несладко – задубевших в мокром обмундировании матросов старались менять через каждые полчаса…

– Милая Руфи, а ведь меня больше нет на свете!

Лангсдорф с тоской посмотрел на фотографию жены. Молодая женщина, улыбаясь, обнимала рукою подростка, с чрезвычайно серьезным выражением смотрящего в объектив камеры – их единственного сына Иоганна. Которого теперь никогда не появится на свет, также как детей Кранке, Ашера, Дау и многих других ветеранов эскадры, что успели жениться после той злосчастной войны. Да и с будущими «бывшими» супругами судьба уже не сведет – между ними теперь более четверти века разница в возрасте…

– Ферфлюхте! Хуре!

Лангсдорф применял крепкие выражения очень редко, хотя, как всякий просоленный морскими ветрами капитан мог разговаривать на трех языках и ругаться еще на десяти. Но сейчас не сдержался – вчера была принята радиограмма на отправленный в Берлин еще с Фолклендов запрос. Из экипажей «Адмирала графа Шпее», «Альтмарка» и субмарины, составлявших свыше тысячи шестисот моряков кригсмарине, почти три сотни жили в это время, то есть родились до роковой для них даты 6 ноября 1914 года. И хотя ответ пришел лишь на два десятка фамилий, тех, кто воевал на этой войне в «первый раз», в участи всех остальных можно было не сомневаться, так как ни одного благоприятного исключения из страшного перечня внезапно случившихся смертей не случилось.

Смерть собрала всех!

– Надо же, меня все же смыло той волною, – Лангсдорф поежился – память услужливо перелистала страницы и подсунула искомую дату. Тогда в бурлящем Северном море он, уже фенрик, чудом ухватился за леера, мертвой хваткой вцепился в трос, и волна не смыла его за борт.

Неминуемая гибель, никто бы не стал спасать упавшего в море человека в такой безнадежной ситуации!

В этот роковой день не только он один такой несчастный – Ашер сверзился с трапа и свернул себе шею, хотя в «той» истории сломал только ногу. Кранке споткнулся, упал и смертельно ударился головою об каменную лестницу во время прогулки с кадетами своей роты. Командир «Альтмарка» фрегаттен‑капитан Хайнрик Дау в этот же день рухнул в спортзале с каната, по которому юный гимназист влез почти под самый потолок. Понятное дело, с гибельным для себя исходом. Но самое странное происшествие случилось с корветтен‑капитаном Генрихом Шульцем, которому сейчас в Германии было всего‑навсего восемь лет. Здоровый и крепкий мальчуган непонятно от чего скончался прямо на уроке арифметики, вызвав оторопь даже у врачей и нескрываемый ужас у детей.

Контр‑адмирал чуть дрожащими пальцами медленно отвернул крышку на небольшой металлической фляжке, что в каюте у него была постоянно под рукою. Пьянящий яблочный аромат выдержанного французского коньяка разлился в каюте, и моряк сделал большой глоток крепкой жидкости – душа потребовала именно этого шага, а не медленного смакования напитка, как он делал всегда в своей жизни.

Чисто по‑русски хлопнуть стакан водки!

Впрочем, может желание исходило от того русского немца (или уже практически обрусевшего за три столетия), что «сидит» внутри мозга и души. Ведь профессор Ландау из двадцать первого века, что проводил опыты над сознанием самоубийц, напрямую причастен ко всему случившемуся. Он лично, капитан цур зее Ганс граф фон Лангсдорф, после неудачного боя с английскими крейсерами 13 декабря 1939 года у Ла‑Платы, через четыре дня, после подрыва объемных танков с соляркой на своем броненосце «Адмирал граф Шпее» в эстуарии, должен был застрелиться на гостиничной койке, завернувшись в корабельный флаг.

Но этого не произошло!

Сознание профессора из будущих времен (и сейчас он видел их словно наяву, день за днем просматривая чужую память), вселилось в него и все события пошли совершенно иначе. Пуля в сердце так и не была пущена, воля к жизни и борьбе пересилили ужасное депрессивное состояние – самоубийство не состоялось. И все в привычной истории буквально перевернулось с ног на голову, и события понеслись галопом.

Броненосец «Адмирал граф Шпее» прорвался из уругвайской столицы Монтевидео – в коротком и яростном бою утопив два крейсера англичан, а третий тяжело повредив, загнав на отмель. Затем был «визит вежливости» на Фолкленды, и там добили поврежденный у Ла‑Платы тяжелый крейсер «Эксетер». И как камушек сталкивает в горах лавину, так обрушились последующие события – непонятно почему загорелись таинственные сполохи у Огненной Земли, куда пришли его корабли, и там, в густом колдовском тумане, перед кораблями открылся то ли портал, то ли «облако», что перенесло их в прошлое, во 2 ноября 1914 года!

Как говорят русские – охренеть можно!

Подобные огни пришлось однажды видеть в 1916 году, когда стал свидетелем удивительного явления, и, как выяснилось позже, которое могло послужить отправкой в прошлое подводной лодки кайзерлихмарине. И у берегов Аргентины под рокот дизелей, а именно они сыграли свою непонятную роль, так как шлюп с паровыми машинами, стоявший рядом на якоре, не перенесся вместе с ними на место стоянки в бухте Ломас, вот только ровно на четверть века в прошлое, в уже давно прожитые им времена…

– Время не потерпело раздвоенности, – Лангсдорф непроизвольно дернулся головой – такая цепь вроде случайных смертей для него самого была уже абсолютно закономерной. Если все пришли из будущего, то они же самые в этом «прошлом» должны проститься с жизнью. Мойры возмутились таким раздвоением и просто обрезали жизненные нити на их взгляд «лишних» людей в ныне существующем мире…