Вестник в старом мире (СИ) - Беркутов Роман Вадимович "Revan" - Страница 17

— Вы хоть сами замеры сделали?

— Вадим Борисович, — укоризненно топнула ногой Ханна.

— А я что? Я ничего. Все, молодец, как приду, поговорим о светлом будущем, а сейчас иди работай и никого не слушай.

Перед выходом Вадим пропустил Есислава с Жанной и придержал им дверь.

— Гертруда, вернусь рано, еще спать будете, девушку в обиду не давай!

— Поучи еще, — Гертруда грустно вздохнула и погладила рукой маленький комод.

На карете Есислава с шестью конями они доехали до трехэтажного здания из белого кирпича на углу Невской и Большой Садовой. На входе стоял служащий с книгой клиентов и проверял гостей по записи, на манер французских заведений.

— Это мой хороший друг, Вадим Борисович, — Есислав жестом подозвал к себе служащих, и они помогли коляске заехать по высокому крыльцу, — Запишите бестолочи, чтобы не забыть.

— Конечно, ваше Светлость, — поклонился хостес, — Сейчас накроем вам стол.

Прислуга засуетилась, принося приборы к столу у большого окна на французский манер.

— Вадим, приходите сюда, будьте моим гостем.

— Это большая честь, — в этом ресторане обедали высокие гости столицы, чиновники и околопрестолные фигуры.

— Какие дела между друзьями?

— Только дружественные.

— Правильно, — облизнул высохшие губы Есислав Павлович и жестом прогнал Жанну. Они остались наедине, до прихода официантов.

— Вам еще никто не предлагал продать секрет ваших тканей?

— Я старательно избегаю коммерческих предложений. В городе я не так давно и еще не знаю, кому смогу отказать, — Вадим грустно покачал головой и снял протереть пенсне.

— Правильно. Но вам больше не нужно бегать мой друг, ведь я готов вам помочь. У вас же три цеха рядом с Петербургом? Я помогу сделать шесть, девять, двенадцать.

— Не уговаривайте, я и так согласен, — Вадим помедлил, следя за хитрым блеском в глазах Есислава, — контроль за предприятиями остается за мной, производство никому не отдаем и не показываю. Тайна. Не моя, поэтому не покажу, не просите.

— Не хотите конкурентов?

— Я и мои друзья устали, что все в столице Русской Империи привезли из-за границы. Вот даже ваши диваны и столы, дуб наверняка наш, но обрабатывали мастера Франции или Англии.

Есислав скривился, его затрясло от внутреннего напряжения.

— Вы чертовски правы, дорогой друг! Я русский человек, не могу купить русские шторы в свой ресторан! На моей фабрике работают русские люди, но под надзором английского инженера! Ладно хоть лесопилки полностью наши.

— С мебелью я могу вам быстро помочь, а инженеры, к сожалению, на деревьях не растут, — Вадим пожал плечами и замолчал.

Официанты принесли блюда с вареным сомом, запеченным осетром и заливной сельдью. Отдельно поставили красную и черную икру.

— Люблю рыбу, не могу отказать себе в капризе, — пояснил Есислав Павлович и положил себе голову сома. — Угощайтесь, в молодом теле здоровых дух!

— А вы не думали разводить рыбу? — спросил Вадим, наливая себе водки.

Есислав Павлович перестал жевать и задумался.

— Я подумаю. Через две недели у меня дома будет встреча, приходите. Балы я не вожу, но интересную компанию обещаю.

— Договорились, — Вадим поднял рюмку, предлагая тост: — За русских мастеров!

— Будем!

После ресторана и сытного обеда пришла пора посетить литературный клуб. Вечер французской поэзии проводили в доме Мальцевых на Невском. Недалеко, да и Вадим с удовольствием прошел пешком с зонтом под дождем. У входа в трехэтажное кирпичное здание стояло несколько карет. Слуга у входа низко поклонился и пропустил Вадима по приглашению.

Стихи читали на втором этаже в комнате для фортепиано. Молодежь собиралась небольшими группами и обменивалась произведениями любимых поэтов.

Отдельно вокруг хозяйки дома Дарьи сидело пятеро ранимого вида юношей, которые девушке чуть ли не в рот заглядывали. Они по очереди читали свои стихи на французском, соревнуясь в красноречии. Вадим тихо присел с краю, но под ним предательски заскрипел стул, прервав одного из прилипал.

— Вы можете потише?

— Мешаю прилипать? — ответил ему Вадим.

Юноша с тонкой полоской усов, зализанными волосами и с книжечкой в руках застыл, обдумывая ответ, а когда додумал — запищал:

— Да как вы смеете?!

— Хорошо, прошу прощения, — Вадим примирительно поднял руки, но от движения бедный стул заскрипел сильнее.

— Вы кто вообще такой?

— Слушатель, — в беседу не вмешивались.

Вадим улыбался все сильнее с каждым словом, вид нахохленного воробья у этого прилипалы поднимал настроение лучше водки.

Дарья, которая наблюдала за вспыльчивым ухажером, только хмыкнула, прикрыв лицо веером. Прилипалу вычеркнули из списка, хоть он этого еще и не понял.

Вадим встал, чтобы посмотреть на остальные группы собравшейся молодежи. Рядом с Дарьей крутилась ее подруга Варя, которая выступала громоотводом для совсем отчаянных гусаров. Слушатели же в основном состояли из уже состоятельных господ, которым не пристало крутиться рядом с молодыми особами. Они действовали тоньше, выбирая, выжидая и нанося удар по самому чувствительному месту юной особы: родительскому кошельку. Дальше проще — визит к родителям, помолвка, свадьба, дети. Вадим пристально оглядел состоятельных гостей, нет ли среди них пожилых генералов или чиновников. На любви к клубничке можно было бы хорошо сыграть. Но нет, в основном старшие офицеры, не старше полковников, пара толстопузых помещиков и один тонколицый дворянин. А дворянин во французском фраке и с модной по-французски прилизанной прической. Он вертел головой, когда говорили по-русски, но чаще кидал взгляды на Варю.

— Вот встреча, — Вадим поймал за руку проходящего рядом слугу с чайником, — Чаю.

— Сейчас, вашеблогородие.

***

В Петербурге лил дождь. Солнце спряталось за облаками, и на улицах ходили пожарные, которые зажигали уличные фонари. Но на кладбище никто не зажигал фонарей, поэтому Микола и Алексей копали в полумраке.

— Почему, мы должны торчать здесь, пока Призрак трет шкуру в читальном клубе? — Алексей выкинул из ямы больше воды чем земли.

— Кто виноват, что ты бабушку именно сегодня прикончил, выбрал бы день посветлее, — хохотнул Микола и чихнул.

Он держал зонтик над Алексеем.

— Я тебе в десятый раз говорю: она сама. Ну вот потащил черт старую погулять со сломанной ногой, я-то здесь, при чем?

— Хорошие люди помогают пожилым, — Микола снова чихнул, — Все хватит, вылезай.

— Помоги, — Алексей подтянулся за протянутую руку, утопая в грязи.

Гроб со старушкой они поставили рядом на санки, чтобы не гнать лошадей на кладбище. Не нравилось здесь животным.

— Я тащу гроб, а ты закапываешь! — Алексей погрозил лопатой Миколе, обходя санки.

— Тащим вместе, закапываем вместе.

— Да я спины не разгибаю! — Алексей приоткрыл крышку гроба, по которому барабанили капли дождя.

Еще не прошло и суток после смерти женщины. В ней угадывались аристократические черты и скверный характер.

— Что на мертвеньких потянуло? Мертвая женщина, еще сутки женщина? — Микола шутил, развязывая веревки, которые держали гроб на санях.

— Типун тебе на язык, окаянный, — Алексей перекрестился, уже потянулся закрыть крышку, как поскользнулся и упал.

— Вставай, чего разлегся? — Микола согнулся в приступе смеха.

— Шутник хренов, помоги, скользко, — Алексей потянулся, схватившись за гроб, но гроб, не привязанный к санкам, соскользнул.

— Мать моя женщина, убегает! — крикнул вслед ускользающей старушке Микола и бросился следом.

Шуваловское кладбище стояло на склоне холма, с которого не скользил, а летел гроб. В полумраке за ним бежали перепачканный в грязи Алексей и промокший Микола.

Разбитая дождем дорога выходила на Выборгское шоссе, которое не освещалось в сороковые годы. Поэтому приближение разогнанного до состояния полета гроб, возница Лаврентий заметил, когда изменить хоть что-то было уже поздно. Как вражеский снаряд гроб пробил дверь кареты насквозь, застряв в салоне. Застрял он без крышки, которая отлетела, для лучшей баллистики снаряда, поэтому высокопоставленный гость столицы — Герр Зонен смотрел на лицо мертвой графини с открытым ртом.