Красный Герцог (СИ) - Хохлов Владислав - Страница 4

Эта необычная новость обрадовала Анну, она была счастлива от того, что мама попросила её о помощи, ведь она взрослая, а взрослые часто помогают друг другу с полезными и важными делами.

Генрих внимательно осмотрел свою семью. Он безумно радовался тем моментам, когда все собирались вместе, даже за обычной трапезой. Смотря на мать и отца, он вспоминал историю их первой встречи: из учебного заведения Петры были отправлены студенты на металлургический завод, этакая экскурсия в помеси с рекламой возможного места работы. Петра почти сразу приглянулась Людвигу. Металлург долго ухаживал за ней, и однажды она сказала ему: «да».

Конец завтрака был уже менее эмоциональным, чем в самом начале, все спокойно сидели за едой, иногда спрашивая друг у друга что-то новое и важное. Уже после завтрака Генрих знал, что его ждёт несколько часов полевых работ. Он встал из-за стола, убрал свою тарелку в тазик с водой и поблагодарил мать, за столь вкусную пищу. Выйдя на крыльцо, он встал рядом с отцом, что своим взглядом осматривал огородное поле.

— Сегодня, всё как обычно, — сказал Людвиг, поворачивая голову в сторону сына.

— Полить сорняки, вырвать грядки, закопать забор вдоль оврага и проверить целостность дыр под домом? — улыбаясь спросил Генрих.

— Я, кажется, не был шутом, в кого ты у нас такой весельчак?

— Чистый воздух и теплое солнце позволяют вырасти самым разным плодам! — театрально ответил Генрих.

Этот небольшой диалог отбросил Людвига обратно в океан старых мыслей и переживаний, с рассуждением о том, как может повлиять на взросление сына столь длительная жизнь за пределами города, вдали от прочего общества и цивилизации.

Людвиг начал спускаться по ступеням веранды вниз, и спустившись пошел в сторону гигантского, серого и грязного тента, под которой была семейная машина.

— Ты куда? — удивленно спросил Генрих. Он не часто видел то, что его отец собирается в город. Обычно он это делает раз в две или три недели, и тем более не в такую рань. Только в город и ехала эта колымага, потому что в лес на ней — громко, а к соседям — дорого.

На счёт денег семья могла не беспокоится, ибо после переезда у них была возможность сохранить некоторые средства. В самые богатые на урожай года, они даже отправлялись в город, где продавали свежие и сочные овощи.

— Я должен навестить друга в городе, есть к нему одна просьба и пара вопросов, — произнёс Людвиг.

— Сейчас? не проще написать письмо и отправить через неделю с почтальоном?

— Сейчас. Нужна ещё будет овчина, попрошу потом Петру сделать к осени тёплую одежду.

То же самое говорила и Петра. «Неужели отец тоже по приметам смотрит свои прогнозы, или мама посредством долгого общения с папой научилась некоторым трюкам?» — подумал Генрих.

Перед крыльцом они разделились: отец пошел в противоположную от сына сторону. Генриха ждали старая деревянная мотыга, два ведра, молоток и небольшая коробка ржавых гвоздей. Отец же нашел в своём направлении старый автомобиль фирмы «Brennabor», который мирно ожидал его под тяжелым и толстым тентом; эту машину Людвиг несколько лет назад смог воскресить из мёртвых. Её ему дали даром, — точнее то, что от неё осталось; она попала в аварию по абсолютной нелепице, так как ей управлял один неисправимый, по крайней мере до той катастрофы, пьяница. В ходе происшествия, человек и его железная колесница оказались в плачевном состоянии. Машину должны были сдать на металлургический завод для переработки, но Людвиг уговорил отдать её ему. Больше года он потратил на её восстановление и, в конечном итоге, у него получилось, — этот автомобиль уже давно служит ему и его семье верой и правдой.

Когда Генрих выходил из сарая с инструментами в руках, он видел, как вздымается в небо огромный тент, и, Людвиг освобождал свою красавицу для проверки перед поездкой. Это зрелище остановило Генриха, он смотрел на то, как его отец бережно относиться к своей машине, словно к старой реликвии. Людвиг подробно осматривал каждый сантиметр, проверял шины, окна и механизмы под капотом. Генрих надеялся, что когда-нибудь он сможет на ней прокатиться, взяться руками за её кожаный руль и ехать куда глаза глядят. Только для этого нужно будет учиться, учиться и учиться. Пока Генрих уделял своим мечтам долгие часы, сам Людвиг не горел идеей о таком необычном подарке. «Самое ли сейчас для этого время? Или лучше подождать пока отец сам мне предложит?» — размышлял Генрих, не зная, как более грамотно намекнуть отцу о своих желаниях. Каким бы не было прекрасным вид заботливого отца и его машины, Генриху всё же стоит идти работать в огороде. О машине он сможет подумать еще много-много раз.

Генрих принялся за работу, не отвлекаясь на посторонние искусители. Он опустился на колени и начал вырывать сорняки из мягкой, тёплой почвы. Большинство из них вырывались с легкостью, другая же часть наоборот поддавалась очень тяжело, поэтому иногда приходилось подкапывать землю под ними. Через несколько минут не очень интересной и муторной работы, Генрих уже слышал, как заводится двигатель отцовской машины, как громко с хлопком закрывается дверь, и машина начинает своё движение. Генрих знал, что отца можно не ждать дома еще шесть или семь часов. Ему потребуется два часа пути в город и обратно, и ещё часа четыре на необходимые там дела. Отец мог вернуться и раньше, но это было маловероятно.

Рутинная работа по истреблению огромного скопления сорняков продолжалась. В особо густых местах, Генрих был вынужден замедлять темп работы, чтобы случайно не вырвать то, что должно оставаться дальше в земле. Уже через пару десятков минут, эта работа была завершена, остальная часть сегодняшних заданий была пригодна для стоячего положения, и тогда его ноющая спина сможет отдохнуть от долгого напряжения. Он пошел к колодцу, из которого вся семья брала воду для питья, готовки и полива огорода.

Колодец появился почти сразу после постройки дома; его выкопали за три дня, и, потом, он стал таким же ценным местом для поддержания жизни семьи, как и сам огород. Его точная глубина была никому не известна, потому что он впадал в подводную реку, размеры и продолжительность которой также были загадкой. Опуская ведро на веревке до водной глади, Генрих думал, что будет если в этот колодец упасть: сколько будет он лететь до воды; какая там глубина; сколько он сможет проплыть до поверхности или до следующего колодца и т. д. Задумавшись об этом, он слабо почувствовал, как медленно веревка сама по себе начинает уходить из его рук, и все стало понятно — ведро наконец-то достигло воды и теперь просто пытается уплыть дальше по течению. Вытащив ведро из колодца, Генрих понёс его к огороду. Несколько раз Генрих ходил между грядками и колодцем туда-сюда, уставая и засыпая в этой надоедливой рутине.

После полива, Генрих решился пройтись мотыгой между грядками, чтобы убрать оставшиеся корни от сорняков. Это, пожалуй, была самая легкая и интересная работа, потому что ему не приходилось ползать на коленях и не нужно было носить тяжелые вещи. Тут было куда проще представить что-то более новое и приятное, и сейчас, он вообразил то, что сдирает чешую с гигантской рыбы. Он бережно проходил вдоль всех рядом, не оставляя на рыбёшке ни единой чешуи.

— Работаешь не покладая рук, да? — раздался откуда-то поблизости неожиданный голос.

Эта фраза нарушила окружающую идиллию молчания и бурную фантазию заработавшегося юноши. Вслед за этим и смолкли звуки трудовой деятельности.

Генрих поднялся и повернулся в сторону незваного гостя; он увидел своего старого друга — Вольфганга. Это был молодой юноша, на полтора года старше самого Генриха, и сильно отличался от него, как внешностью, так и поведением, даже несмотря на то, что они росли почти в одинаковой обстановке вдали от городов. Своей наружностью Вольфганг имел некую схожесть с полевой мышью: у него был длинный и острый нос, а маленькие глаза всё время бегали как-то особенно притворно и хитро. Вольфганг любил улыбаться, и делал это во все зубы, некоторых из них он лишился в ходе драк и неудачных падений. Последняя деталь только усиливало его схожесть с грызуном. По нему было видно, что он человек не острого ума, но очень хитрый и злопамятный. Вольф вальяжно стоял между грядками, почти наступая в одну из них. На нём была одета рванная куртка и поношенная обувь — столь привычный костюм для грязных работ на свежем воздухе.