Университетские будни - Емец Дмитрий - Страница 5

3. ну и главное, больше няшных картинок. Котиков мало не бывает.

Девушка вскинула руку с микрофоном и еще пять прожекторов скрестились на ней.

– Я понятно объяснила? Вы хорошо меня поняли?

– О да! – хором откликнулся зал.

Профессор Щукин сказал:

– Сегодня отправлял по авито свои методички. А там пункт боксберри в одном помещении с женской уходовой косметикой. И где-то час я там простоял. Теперь я точно знаю две вещи: в отделе с женской уходовой косметикой могут работать только очень хитрые, пластичные и очень спокойные мужики с железными нервами, потому что туда ходят не за косметикой, а помотать кишки. И второе: ни одна женщина в этом отделе не проработает даже суток. Не выдержит. Там такие игрища, такие психологические многоходовки – прямо хоть романы пиши! Зато, наверное, можно взять любого мужика из этого отдела и ставить его управлять любым женским коллективом. Он справится, потому что все уже познал в этой жизни.

– А я бы смог? – спросил Воздвиженский.

– Ты – да. Ну после некоторой тренировки.

Глава 5

Профессор Щукин и Воздвиженский сидели на вечеринке. Некоторые студенты вообще не пили, некоторые пили мало и неохотно, некоторые возбуждались и начинали вести себя бурно. Человека два уже спало, хотя вечеринка началась всего полчаса назад. Какая-то девушка рыдала.

Щукин выжимал гирю. Воздвиженский настраивал гитару, хотя играть умел только цыганочку и еще три мелодии.

– А ты вообще никогда не пил? – спросил Воздвиженский у Щукина.

– Ну почему? – сказал Щукин. – Иногда пил в гостях. Но я понял, что я от этого только тупею, а веселее не становлюсь. То есть нет фактора опьянения, а есть фактор отупения. А какой мне смысл сидеть трезвым, тупым и невеселым? И опять же я на следующий день обычно писать не могу, даже если выпью наперсток. Не то качество текста. И опять же я всегда за рулем, что тоже не способствует.

Но вот что я заметил. Женщины спиваются быстрее мужчин. Видимо, физические причины. Мужчины спиваются либо из тех групп, что спят, либо из тех групп, что все время бегают и болтают.

Есть люди, которые всю жизнь пьют, но не спиваются. Сидят у себя в конторах и твердо шлепают печати до 80 лет, изредка наклоняясь под стол и чем-то там булькнув. Другие после трех рюмок уже покатились и, дай Бог, чтобы они вовремя поняли, что им этого вообще нельзя.

Еще очень интересное наблюдение, что телефон – это тоже как алкоголь. Точно такая же зависимость, очень схожая по формам реакции. Если кто-то говорит, что телефон ему не вредит, то это те же люди обычно, которые уверяют, что никогда не сопьются и у них дикая сила воли.

Профессор Щукин сказал Воздвиженскому:

– Давай закроем сессию на «отлично» той девушке, которая сумеет выполнить очень простое поручение!

– Да я сам думал так сделать и с экзаменов свалить, но декан будет ругаться, что мы срываем сессию! – испугался Воздвиженский.

– Не будет! – успокоил его Щукин и громко сказал:

– Девушки! Надо спуститься с девятого этажа на второй. Там сразу у лифта будет черный сломанный стул. От него надо взять спинку и принести на кафедру!

Слова профессора перебудоражили ученический коллектив.

Мамаева стала гуглить, что означает спинка от стула по Фрейду.

Давыдова начала распрашивать, зачем нужна эта спинка и почему спинка.

Иванова отказалась идти за стулом, потому что она пришла в университет учиться.

Зюзина сказала, что она бы рада, но у нее слабые ручки.

Сидорова стала спрашивать: а зачем спинка от стула? Может, целесообразнее принести весь стул?

Симонова сказала: «Ща! Момент!», быстро собрала у всех деньги и заказала стул на алиэкспрессе.

Гаврюшина принялась вызванивать какого-то знакомого, который сейчас в буфете, но захватит стул с собой, когда пойдет обратно. Знакомый был уже не в буфете, но она узнала у него телефон другого знакомого и так до бесконечности.

Апресян принесла со второго этажа три дивана, пять кресел, дверь от лифта и местного декана, которого она уговорила все это тащить, но спинку от стула забыла.

– Вот! – сказал Щукин Воздвиженскому. – Никакого риска для стула, сам видишь. Сессия не будет сорвана.

В университете была студентка Картузикова. В ней было столько веры в себя, смелости и бойкости, что все воспринимали ее как очень красивую. Она буквально царила.

Профессор Щукин восхищался Картузиковой. Он сказал:

– Каждый человек приходит на рынок жизни с товаром и лихорадочно пытается понять, сколько его товар стоит. Пятачок? Миллион? И все время сомневается в оценке. Иной раз и за пятачок отдать готов и вовсе даром, а порой кажется, что и никаких денег в мире не хватит, чтобы его товар купить. И всегда в бонусе оказываются люди, которые за свой посредственный товар требуют высокую цену. Они сами в него верят и других в него верить невольно заставляют. Это передается воздушно-капельным путем.

– Но ведь Картузикова, действительно, не самая красивая, – робко сказал Воздвиженский.

– Ну, конечно, нет! – сказал Щукин. – Объективно она страшненькая. Но пока она верит в свою красоту – она действительно царица! Как только веру потеряет – всё разом обвалится. Поэтому терять ее нельзя. В том-то и секрет!

Очень хорошая книга Николая Скатова из ЖЗЛ про поэта Кольцова.

Кольцов был воронежским прасолом. Прасол – купец, который торгует скотом. Арендует земли, выкармливает на них скупленный скот, перегоняет, продает мясо, шкуры и т. д.

Понял, что есть такое понятие – народная ценность. Это нечто такое, что прошито в подкорке у каждого народа. Та мудрость, которую народ накопил за тысячи лет и благодаря только этому выжил.

Русская ценность – дети, земли, лошади, коровы. Это мерило богатства. В программе прошивки – что надо как можно больше земель, крупного рогатого скота и большую семью, которая будет жить вся в куче, не дробясь. Только тогда выживешь.

Чеховы все в куче жили, Кольцовы все в куче жили и т. д., Понятно, что ни в одной комнате, но все в куче. Флигеля строили и т. д., чтобы все в куче жить, хотя это, конечно, нервы и мотает, потому что характеры тоже бывают не сахарные.

При этом денег обычно ни у кого не имелось, даже у богатых купцов. Возьмите историю любого известного русского купца, и ясно станет, что как раз денег-то у него и не имелось. У лавочника сахар в кредит брал. А капиталы в работе все. Почему Чичиков не русский человек? Потому что он тяготеет к фикции, т. е. хочет капитал как таковой, денежный, а души у него мертвые. То есть Чичиков – он такой первый русский космополит, европеец.

Европейская и английская ценность – деньги. У них сознание монетизированное.

Например, в русском романе:

– Богатый барин! У него имение в Саратовской области десять тысяч десятин!

Английский роман:

– Этот лорд очень богат! У него сто тысяч фунтов!

Фунтов, не десятин! А земля-то у него вообще есть? Хоть что-то, кроме денег? Это уже абсолютно неважно. То есть национальная фиксация идет на деньгах.

Литература всегда фиксирует такие моменты, как честная фотография.

Маргарита Михайловна временами начинала говорить о профессоре Сомове гадости. Это были не просто гадости, а какие-то совсем невероятные зашкаливающие гадости. Другие преподаватели входили во вкус и тоже начинали говорить о Сомове гадости, хотя и раз в пять меньше, чем это делала Маргарита Михайловна.

Маргарита Михайловна всё тщательно запоминала и при случае передавала Сомову, не скрывая, что и она его ругала. Даже пересказывала, как именно. Это было вполне в стиле Маргариты Михайловны: изругает человека, а через пять минут его обнимет и поцелует. А другие так не умели, и им от Сомова ужасно влетало.