Рей и Рита (СИ) - Никандрова Татьяна Юрьевна - Страница 2

- С Пеплом обсуждал? - перевожу взгляд на Кирюху.

- Со среды трубу не поднимает, - недовольно сообщает друг, запуская пальцы в каштановые волосы. - Закрылся с телками у себя на хате и молчит.

- Ясно, - усмехаюсь я и, обращаясь к Белому, добавляю. - С Пеплом перетру, и будет ответ, договорились?

- Договорились, - кивает Андрей, по моему тону понимая, что разговор окончен. - Ладно, я почапал. Бобер, тебя подкинуть?

- Не, я у Рея пока перекантуюсь, - бросает друг, доставая из принесенного им пакета связку бананов и открывая пакет молока. - Увидимся.

2

Рита

Рельсы, шпалы, тяжелые сумки и нескончаемая давка на перроне. Мы с бабушкой продираемся сквозь шумную толпу людей. Кто-то курит, выпуская в воздух белесый дым, кто-то сплевывает шелуху от семечек прямо под ноги,  ну а кто-то, как и мы, всеми силами пытается не опоздать на поезд.

- Ритуля, поторопись! - кидает через плечо запыхавшаяся бабушка, привычным движением вытирая пот со лба. - Две минуты до отправления!

Я стискиваю зубы и делаю очередной рывок. Лямки гитарного чехла впиваются в плечи, а дорожная сумка, накинутая сверху, почти сгибает меня пополам.  Кажется, под ее тяжестью моя кожа уже трещит по швам, но я держусь. Слизываю испарину над губой, коротким выдохом освобождаю лицо от упавших на него темно-русых прядей и продолжаю катить за собой гигантский чемодан, в котором, по ощущениям, покоится целая груда камней.

Когда мы с бабушкой наконец располагаемся в тесном вагоне плацкарта, я без промедлений ныряю на верхнюю полку, чтобы скрыться от посторонних чересчур любопытных глаз. В поезде совершенно нечем дышать, а запахи, распространяющиеся в горячей духоте, далеки от приятных, но мне все равно нравится предвкушение долгой дороги и мерного "чух-чух", ласкающего слух во время езды.

Прощай, мой маленький родной поселок с покосившимися от старости домами и обвалившимися заборами. Надеюсь, я не буду слишком сильно скучать. Мы провели вместе девятнадцать лет, за которые случалось всякое... Но по большому счету я была счастлива.

С бабушкой мы жили душа в душу, училась я хорошо, да и подруги мои, Танька и Маринка, были хоть куда. Веселые, бойкие, добрые. Помню, как мы собирали цветы после школы, часами висели на телефоне по вечерам и мечтали, что когда-нибудь обязательно споем дуэтом с любимыми певцами, чьи плакаты на стенах практически заменили нам обои.

Но, несмотря на милые сердцу годы, проведенные в уютном поселке, я рада внезапным переменам. У ВУЗа, в котором я проучилась весь первый курс на заочке, отозвали лицензию. Так у меня появился шанс перевестись в престижный институт, куда меня приняли на очную форму обучения, уехать в большой город и повернуть свою жизнь на сто восемьдесят градусов. Наконец-то я смогу посетить цирк, гулять по гигантским торговым центрам, а самое главное - увижу море.

Море - это моя детская мечта. Когда я была маленькой, бабушка покупала мне книжки с короткими стихами, которые иллюстрировались различными пейзажами: сосновый лес, птицы, пролетающие над зеленой равниной, стога сена, золотящиеся в лучах заката. Но самым любимым было изображение моря, подрагивающего от нежных касаний ветра и пенящегося у берега белыми завитками.

Я глядела на эту картинку часами и воображала, что однажды смогу потрогать волшебные волны руками, ощутить на языке соленый вкус воды и погрузиться в расслабляющую глубину темно-синей пучины.

Сейчас я уже взрослая, но детская мечта отказывается покидать меня. Тем более теперь, когда она как никогда реальна.

Я опускаю глаза и смотрю на бабушку, которая уже во всю знакомится с нашими соседями, молодой супружеской парой:

- А тебя как зовут, милая? Как? Алина? А, Альбина! Ну, очень приятно, деточка. А меня Галиной Степановной величают. А это внучка моя, Ритуля. Представляете, угораздило ее, негодницу, надумать учиться за тридевять земель! Ну а как я без нее? Никак! Вот и поехала. Ну, ничего, обживемся. Я себе уже и работу на хлебозаводе подыскала. Так что, думаю, справимся! И не такое проходили!

Бабушка у меня громкая, крепкая, коренастая. С большой грудью и широким задом. Густые серебряные волосы скручены тугим рогаликом на затылке, а в синих глазах плещется озорной огонек. Про таких, как она, говорят: "в горящую избу войдет, коня на скаку остановит".

Но, несмотря на внешнюю веселость и задор, бабушка в своей жизни хлебнула немало горя. Она рано стала вдовой и воспитывала в одиночку сначала мою мать, а потом и меня.

Кстати говоря, о родительнице мне почти ничего не известно. Говорить о ней бабуля не любит. Сразу начинает сердиться. Знаю только, что после школы мать уехала покорять Москву и оборвала все связи с родными. А потом через несколько лет появилась у бабушки на пороге, вручила ей кричащего младенца и скрылась в неизвестном направлении. На этот раз - навсегда.

Поезд трогается, и картины за окном сначала медленно, а потом, плавно ускоряясь, сменяют друг друга. Я провожаю взглядом бескрайние поля, уходящие в горизонт, и думаю о том, какая же все-таки необъятная матушка Россия. Едешь-едешь, а конца не видать. Только синь, как сказал бы Есенин, сосет глаза.

Красиво, аж дух захватывает.

После просторного светлого дома жить в тесной двушке  с пожелтевшими от старости обоями - так себе удовольствие. Но эта квартира - лучший из немногочисленных вариантов, который нам светил за вырученные от продажи прежнего жилья деньги. Что сказать? Цены в большом городе космические.

Глядя на узкий коридор и крошечную кухоньку, из окна которой виднеется мусорный бак, я невольно поджимаю губы, но бабушка, хлопнув меня по плечу, ободряюще произносит:

- Так, Ритулик, закатывай рукава, сейчас мы эту халупу в божеский вид приведем и заживем с тобой так, как буржуям и не снилось!

Ее боевой настрой передается и мне, поэтому я отгоняю мысли о нашем прежнем доме с чудесным огородиком подальше и принимаюсь помогать бабушке обдирать стены.

За считанные дни нам удается переклеить обои, отмыть окна, расставить мебель, привезенную из прежней жизни, повесить шторы и создать самый настоящий уют.  Да, наша новая (хотя она, конечно, совсем не новая) квартира по-прежнему уступает милому коттеджу в поселке, который в момент нашего отъезда просто утопал в зелени и цвету, но теперь она по крайней мере выглядит вполне прилично и не вызывает желания поскорее сделать ноги.

Когда основные хозяйственные вопросы закрыты, я могу выдохнуть и оглядеться вокруг. Просто погулять по городу, который на ближайшие несколько лет, а, может, и навсегда станет моим пристанищем.

Я стягиваю длинные темные волосы в высокий хвост на затылке, залезаю в джинсовые бриджи, обуваю кеды и иду к набережной, о которой столько читала.

Иду - это, конечно, слабо сказано. Прежде чем добраться до нужного мне места, я двадцать минут стою на остановке, пугливо заглядывая в лобовые стекла автобусов в поисках нужного. Дождавшись его, я полчаса еду стоя, обливаюсь потом и стараюсь не пищать, когда пассажиры наступают мне на ноги. Затем я долго бреду по тенистой липовой аллее, то и дело ныряя в навигатор на телефоне, чтобы убедиться, что я двигаюсь в верном направлении.

И только потом, свернув за угол, я вижу ее. Знаменитую набережную с поющими фонтанами. Моему восторгу нет предела, ведь ее красота гораздо масштабней и глубже, чем на фотографиях.

Широкая полоса брусчатки тянется вдоль темной воды, отделяемая от нее белым перильным ограждением, а через каждые десять метров в специально устроенных клумбах возвышаются пальмы с раскидистым веером листьев у самой вершины и мохнатым коричневым стволом.

По набережной разливается багровое закатное солнце. В его лучах и неспешно прогуливающиеся люди, и светлые тентовые крыши многочисленных кафешек, и даже тонкие скамейки из темного дерева кажутся волшебными.