Экспедиционный корпус (СИ) - Лопатин Георгий - Страница 50

Впрочем, заявились они не только позиции посмотреть и себя показать, сфоткавшись на память (на первую линию кстати так и не пошли потом, да и правильно, нечего перед немцами сверкать, да провоцировать их на артобстел), но и наградить отличившихся.

Как бы ни относились к штабс-капитану неприязненно, но обойти с наградой его не могли, разве что дать самую низкую из возможных, так что получил Михаил из рук командира бригады орден Святого Станислава третьей степени, ниже просто некуда. Комбриг это и сам понимал, так что улыбнулся несколько виновато, но похоже что пройти против остального высшего офицерского общества не смог, а там у Климова хватало недоброжелателей. Хотя, не испорти Михаил себе карму, и Анну той же степени отхватить или даже Святого Георгия все той же третьей степени (правда для этого надо было бы откровенно жополизом стать). Но на награды ему по большому счету было до фонаря.

Поручик Бодько получил свой вожделенный георгиевский крестик четвертой степени и теперь радостно сиял, как начищенный пятак. Солдатам выдали медали Святого Георгия «За храбрость» низшего достоинства с ликом нынешнего императора. В общем постарались их в штабе бригады спустить как можно ниже.

Это было особенно заметно на фоне награждения точно за такое же дело в первой роте, где награды давались на ступеньку, а то и две выше. Это при том, что не обошлось без раненых среди «охотников». Кого пулей задело, кого штыком пропороли, а на отходе и вовсе потеряли бойца.

Но так придраться конечно не к чему. Дескать разведчики из первой роты ходили на дело в уже «растревоженный улей» и значит им было сложнее оттого и награды серьезнее.

— Ничего, заработаем еще награды, — попытался он приободрить остальных, когда вышестоящее начальство наконец свалило в закат.

— Ничо вашбродь, мы все понимаем…

И действительно понимали. Авторитет командира четвертой роты первого батальона в солдатской среде рос, что называется не по дням, а по часам. Причем не только в его роте, но и в целом в батальоне, так что солдаты в других ротах завидовали сослуживцам из четвертой.

И конечно все за счет «солдатского радио» оказались в курсе из-за чего остальное командование так сильно невзлюбило их штабс-капитана — деньгами делиться не стал, что потратил на доспехи для простых солдат. Ну и поведение разительно отличалось, что тоже много значило в глазах рядовых. Увольнительные опять же не зажимал.

Вот и сейчас выдал график увольнительных, согласно которому за оставшиеся шесть дней вся рота должна была отгулять в Реймсе. А не как у остальных, хорошо если треть отпустят.

Не забыл Климов и про свои дела.

— Готовьтесь, завтра на дело поедем… — шепнул он фельдфебелю.

Тот понятливо кивнул в ответ.

Стали поступать новые партии доспехов для прочих рот батальона. Но если командиры третьей и второй роты оснастили своих солдат доспехами без вопросов, то капитан «роты великанов» Генроз встал в позу.

— Не нужны моим богатырям эти железки, только тяжесть одна. В атаке все решает скорость, а от пули эти скорлупки, как ты сам говорил они не спасут.

— От осколков уберегут…

— Ерунда!

— Хм-м, ну ладно, — не стал лезть в бутылку Климов. — Только вы Виктор Францевич, вам мой совет, напишите загодя родным прощальное письмо, что ли…

— Зачем?

— Ну, если для вас это секрет, то значительная часть офицеров погибла от выстрела в спину. Можно, конечно, подумать, что это случилось в момент отхода после неудачной атаки… но что интересно, в первую очередь в таких «отступлениях» погибли, скажем так, не очень хорошо относившиеся к солдатам офицеры, что всячески над ними измывались. Выводы, как говорится, делайте сами.

Командир первой роты побледнел, поняв куда клонит штабс-капитан.

— Все хотят жить Виктор Францевич и наши солдаты не исключение, и вы своим самодурством лишаете их лишнего шанса на выживание. Как вы думаете, долго вам после такого останется коптить небо? Лично я более чем уверен, что вы день так на второй-третий после того, как мы вернемся на первую линию, словите пулю от немецкого снайпера. Дистанции плевые для мастеров меткой стрельбы. Ну а то, что пуля будет от «лебеля», так может немцы трофейными винтовками пользуются для такого дела? Патрон ведь у нее дюже мощный, не то, что у немецкой…

В общем облачились «богатыри» в доспехи. А потом и в остальные батальоны доспехи пошли. Там уже никто из офицеров не артачился.

48

— Дерзкое ограбление в Орлеане! Тройное ограбление банков в Орлеане! — на всю улицу пронзительно орал мальчишка, продававший газеты.

Климов купил экземпляр, чтобы почитать о своих художествах. Ну да, на этот раз ограблению подверглись банки в Орлеане. Доехали туда к вечеру даже на таком «быстром» грузовике, благо недалеко, всего-то сотня километров, переночевали и в обед пошли на дело.

Полиция в Орлеане жила обычной жизнью, тут с выступлениями рабочих все было тихо, чинно и благородно, это в столице бурлило, оно и понятно именно в Париже заседает правительство, ему и претензии тут проще выдвигать. Так что ничего удивительного что в Париж откуда только можно, в том числе и из Орлеана стянули дополнительные силы на разгон митингов.

Отметив этот момент Климов решился на двойное ограбление стоящих по соседству банков, сначала взяли один, а потом сразу заскочили во торой. Уходили снова со стрельбой, но на этот раз обошлось без раненых, ибо борта угнанного на месте грузовика хорошо забронировали и сами были в шелковых бронежилетах.

Полиция побегала как ужаленная пчелой в жопу, но к вечеру успокоилась. Дескать чего теперь суетиться, грабители взяли куш и залегли на дно. Вот этой логикой правоохранителей, а так же банкиров, что продолжили работать, как ни в чем ни бывало, думая что больше опасаться нечего и воспользовался Михаил, совершив под вечер третье нападение на банк.

Все-таки не даром говорят, что наглость города берет. Вот и он пусть не город, но банк взял причем практически идеально, ушли тихо, тем более что уезжали на этот раз не грузовике, на что полицейские нет-нет да могли «сагриться» в порыве бдительности, а на легковушке, коих по улицам каталось в избытке.

Взяли правда не сильно много, чуть больше шести миллионов франков, при этом половину этой суммы в третьем банке.

Журналист, писавший об ограблениях, задавался двумя вопросами, а именно действует ли это та же банда, что и в Париже и, кто эти грабители — немцы? Климов сделал все, чтобы навести франков именно на немецкий «след».

Дочитав статью, Михаил вошел в госпиталь, где работала дочь российского посла.

— Здравствуйте… Елена…

Слово «милая» Климов невольно проглотил, потому как выглядела Извольская не то, чтобы ужасно, но как-то посерела и осунулась вся, при этом от нее убойно разило табаком и это не впитанный окружающий ее запах, а видно что сорвалась и курила как паровоз будучи под воздействием сильного стресса, оттого и землистый цвет лица и темные круги под глазами.

— Здравствуйте Михаил…

— Вас просто не узнать… Вы не заболели часом?

— Нет, со здоровьем у меня все хорошо.

— Тогда с чем связано ваше… состояние? Девушкам такое говорить не принято, но выглядите вы — краше в гроб кладут. Может на вас сильно повлияли раненые?

— Нет… не в раненых дело. Просто, после того нашего разговора о том, что Франция дает деньги революционером в России я пошла поговорить на эту тем с папа… Сказала ему, обо всем этом и спросила его, знает ли он что-то об этом и если все так, что предпринимается…

— И?

— Он сказал мне, что это все глупости…

— Тогда что вы так себя изводите, что на вас лица нет?

— Потому что он соврал! — вдруг выкрикнула Елена, так что на них обернулись окружающие.

— Тише-тише…

— Он соврал… — повторила она вновь безжизненным голосом. — Я хорошо знаю своего папа… и вижу, когда он говорит неправду, когда просто не хочет беспокоить или считает, что это пустяк и можно сказать неправду. А тут… он аж заледенел, насторожился… весь как-то подобрался словно хищник перед прыжком. Потом стал выпытывать из меня откуда я «взяла все эти глупости». Миша… он знает, что французы дают деньги революционерам и… и мне, кажется, он в этом даже участвует! — снова перешла она на повышенный тон.