Воспитанник орков. Книга вторая (СИ) - Шалашов Евгений Васильевич - Страница 15

— Пищу они прямо в сыром виде едят, или на солнце сушат. Попробуй, предложи им вареную или жареную рыбу, их стошнит. А одежда... Ты на них много одежды видел? Им без одежды по болоту гораздо сподручней ходить. В одежду змея заползти может, пиявка пристанет — ты ее не заметишь, она кровь высосет. А так, сразу заметно. Опять-таки, если одежды нет, так и сушить нечего.

Без костра, плохо, но не смертельно. Перекусить можно тем, что осталось в мешках, а запасов прихвачено изрядно. Крупа пусть лежит, соль тоже не понадобится. Данут начал вытаскивать сухари, копченое мясо, сыр. У Курбады была припасена сушеная рыба и пучок свежей зелени. Где проводник успел нарвать и когда, Данут не заметил. Что это за зелень, он тоже не знал, но пахла приятно.

— А вот воды мы с тобой не запасли, — загрустил Данут. — Неужели болотную пить придется?

Запасливые люди берут с собой в лес фляги с водой. Но Дануту такая идея показалась бы странной. Брать воду в лес, это все равно, что тащить с собой дрова! Надо быть уж совсем безглазым, чтобы не найти ручеек или речку. Но только, обязательно воду следует вскипятить! В свое время отец накрепко внушил, что сырую воду можно пить только из родника. Даже колодезную, не говоря уже о речной, заставлял кипятить. В походе, если костры разводить некогда, воду можно крепким вином разбавить, но вина с собой нет. Да и не жаловал парень вино, а после жизни с орками, перестал пить даже пиво. Конечно, нужда припрет, будешь и болотную воду пить, куда деваться? Можно ее через какую-нибудь тряпку процедить, что ли. Пожалуй, стоит сделать зарубку в памяти — идешь в лес, захвати хотя бы маленькую флягу!

— Да, без воды худенько придется, — почесал затылок проводник. — Тутошнюю сырую воду пить не стоит, выпил, один такой, а у него в брюхе червяки завелись, печень насквозь проели. Придется к хозяевам за водой идти.

— А они откуда чистую воду возьмут? — удивился Данут.

— Так и на болотах родники бьют, — объяснил Курбада. — Не такие, как на земле, но вода чистая и холодная — никакие червяки не выживут. Еще воду дождевую собирают. Ну, в самом крайнем случае, можно и болотную пить, только процедить ее надо не через тряпку, а сквозь мелко резанную хвою. Хвоя всех червячков убивает. Вода, правда, после этого горьковатой становится, невкусной, зато безопасная. Сейчас принесу.

Почему так болит голова, а тело отказывается подниматься с хорошо утрамбованного пола хижины?

— Не сердись, маленький фолк.

Данут открыл глаза. Перед ним, на корточках, сидел Курбада.

— Я не хотел тебя предавать, так получилось. У тебя слишком могущественные враги, а нас, фроглингов, осталось так мало.

Ясно, что зелье было подмешано в ту самую горьковатую воду, которую они пили вчера вечером. Данут попытался спросить — что за враги такие и, причем здесь болотные люди, но губы не слушались.

— Что ты там шепчешь? — склонился над ним Курбада. — Не мучайся, на фолков зелье действует долго, почти сутки.

Почти с сочувствием посмотрев на парня, фроглинг сказал:

— Меня наняли, чтобы я доставил тебя к джоддоку Суриону. Он давно мечтает отомстить за смерть своих сыновей. Помнишь? Не станешь же отрицать, что недавно ты убил двух «холодных пастырей»?

Если бы он мог шевелить губами и ворочать языком, то все равно, Данут не стал бы рассказывать, что одного сына джоддока убил не он, а Шумбатар. А как он убил первого из братьев-некромантов, он не запомнил. Был бой.

— Джаддок хорошо заплатит мне за твою голову, но еще больше я получу, если доставлю тебя живым.

— Много? — спросил Данут. К своему удивлению, у него получилось проговорить это вслух.

— Очень много, — серьезно ответил Курбада. — Его цена — жизнь всего моего народа. Если я не приведу тебя живым или не принесу мертвым, джоддок пообещал убить всех фроглингов. Сделать это не сложно. Ты мне очень нравишься, мы бились плечом к плечу, но твоя жизнь ничего не стоит по сравнению с жизнями фроглингов. Прости, но ты не стоишь жизни даже одного моего соплеменника. Тем более, ты мне задолжал. Без меня ты был бы мертв. Значит, твоя жизнь принадлежит мне. Причем, дважды. Так что, выдавая тебя джоддоку, я всего лишь соблюдаю справедливость.

Курбада говорил с таким убеждением в голосе, словно Данут был обязан вприпрыжку мчаться и сдаваться на милость этого джоддока. Но у парня, на этот счет, были свои планы.

[1] См. «Воспитанник орков» кн. первая https://author.today/work/65153

Глава 8. Поединок

Курбада все говорил и говорил, а Данут, пропуская мимо ушей рассуждения о маленьком и гордом народе, вынужденном жить в самом суровом и трудном месте, начал прислушиваться к своему телу. Значит, фолки после этого снадобья лежат пластом целые сутки? Что ж, посмотрим, насколько он фолк, а насколько орк. Язык ему уже повинуется. Теперь глаза. Вон, вижу, в углу лежит меч.

Данут вдруг вспомнил молодую рысь, пославшую ему сигнал. Он, дурак, думал, что она предупреждает об опасности болотах! А ведь лесная кошка увидела то, что не сумел распознать он сам — проводник был совсем не тем, за кого он себя выдавал. Она же послала ему простой сигнал «Остерегайся того, что только кажется прочным и надежным, но таковым не является!» Как рысь сумела распознать предателя, понять невозможно.

Неожиданно Курбада расхохотался.

— Как тебе мой рассказ? — весело хмыкнул фроглинг. — Неужели, ты всерьез думаешь, что я беспокоюсь об этих лягушках—переростках? Если ты так решил, то ты дурак! Каждому народу — своя судьба. Если этим недомеркам суждено вымереть, пусть они вымрут. Будущее принадлежит одной расе — расе сильных, у которой нет деления ни на орков, ни на фолков, ни на фроглингов. Все остальные народы, не пожелавшие раствориться в ней, будут уничтожены!

Пару раз Дануту приходилось видеть выступление бродячих артистов. Один раз — в родном поселке, куда актеры, прибыли с одним из купеческих кораблей (кажется, корабль шел в Тангейн, но сбился с курса), а во второй раз — в Тангейне. Помнится, в поселке артисты ставили представление о двух влюбленных, которым злые родители мешали пожениться. В конце представления оба влюбленных умерли, а родители, горько плакали. Кажется, родители тоже умерли. В том спектакле роль юного жениха исполнял лицедей лет пятидесяти, а возлюбленную — пышнотелая дама лет сорока. Но они так отчаянно и правдиво изображали страсти влюбленной пары, что бесхитростные поморы, с восхищением взиравшие на действо, им верили, а в конце представления завалили их речным жемчугом и лисьими шкурами! Если бы Курбаде пришлось выступать на сцене, он заткнул бы за пояс всех артистов! За несколько дней пути Данут ни разу не усомнился в надежности фроглинга. Ну, за исключением кое—каких эпизодов, списанных на другие обстоятельства.

Данут осторожно пошевелил пальцами рук. Получилось. Потом, пальцами ног. Хорошо, что он не рассказал Курбаду всех подробностей своей жизни, а иначе люди—лягушки могли бы придумать другую пакость. Ну, например, просто бы накинули на него сеть, не заморачиваясь на парализующие снадобья. Еле—еле двигая губами, Данут запел песню орков:

— Не плачьте над трупами павших бойцов,

Погибших с мечами в руках,

Не пойте над ними надгробных стихов,

Слезой не скверните их прах!

Не нужно ни гимнов, ни слез мертвецам,

Отдайте им лучший почет:

Шагайте без страха по мертвым телам,

Несите их знамя вперед!

С врагом их, под знаменем тех же идей,

Ведите их бой до конца!

Нет почести лучшей, нет тризны святей

Для тени достойной борца!

Этой песни научил его Шумбатар, сказав, что ее можно петь лишь в самый крайний момент, когда тебе покажется, что силы оставили тебя, а жизнь понемногу уходит. Эту песню поют орки с мечом в руках, бросаясь на превосходящие силы противника, не страшась смерти! И что с того, что он сейчас распростерт на полу тростниковой хижины, а меч валяется неподалеку? Неважно, где ты ведешь свой последний бой, а важно, чтобы ты провел его достойно!