Десерт для герцога - Шнейдер Наталья "Емелюшка" - Страница 16

Пока надо быстро придумать, чем сдобрить то, что есть. Ева привыкла к однообразной, почти пресной еде, но я-то не Ева. В смысле Ева, но не та. Я умею готовить дешево – с моими долгами на деликатесы не потратиться – но не умею день за днем жевать одно и то же, не замечая вкуса. И даже голодная я подумаю, как сделать вкуснее плотный тяжелый хлеб, который можно проглотить, только запивая элем – благо легким, не крепче нашего кваса. С сыром, конечно, будет получше, но сыр, в смысле мягкий сыр, который лежит относительно недолго, как на грех, закончился. Остался только твердый, пока отрежешь – трижды вспотеешь. В прошлом году в деревне женщина убила мужа, ударив его по затылку головой такого сыра.

Порезать, что ли, хлеб на гренки да поджарить на решетке над углями, присыпав тертым сыром и зеленью? Зря я, что ли, черемшу собирала? Так очаг давно не разводили, пока дрова прогорят до углей, я точно кого-нибудь покусаю. И терки нет. Плюс еще одна заметка в мысленную копилку: подумать, из чего здесь можно сделать терку. Бабушка в деревне протирала помидоры на сок через большую консервную банку, многажды продырявленную гвоздем, но здесь и жесть пока не придумали.

Так с чем же сделать хлеб? Я мысленно хлопнула себя по лбу и начала опустошать карманы. Хвойные побеги отложила пока в сторону, снова отправила Бланш на огород велев нарвать петрушки, а сама сунулась на полку, за мешочком с прокаленой и очищенной лещиной. Ева приготовила орехи, намереваясь проварить их с медом, чтобы побаловать отца, когда тот снова сможет есть. Не пригодилось. Я отогнала эту горькую мысль. Бесполезно оглядываться, винить покойника или думать, что было бы, сложись все по-другому. Надо жить дальше и справляться самим.

Я попросила Фила полить на руки, ополоснула ступку, вымыла зелень.

– Что ты собираешься делать? – поинтересовался брат. Он уже выставил на стол кувшин с элем и разломил лепешки. – Если собиралась кухарить, не надо было звать всех есть.

– Сейчас и будем есть. – Я начала перетирать орехи в ступке. – Можете помолиться пока, я быстро.

– А ты?

– И я. Работают-то руки, душа свободная. – Не говорить же им, что в мое время молиться перед едой не принято.

Фил моргнул, озадаченный, но спорить не стал. На какое-то время повисла тишина, прерываемая лишь скрежетом пестика. К орехам пошла петрушка, черемша, пара гранул соли – солили тут куда меньше, чем привыкла я, но память Евы помогла в который раз. Жаль, базилик в эти края еще, кажется, не завезли, по крайней мере, в воспоминаниях Евы я не нашла ни намека на него. И, на будущее, надо что-то придумать с растительным маслом: подсолнечника нет, оливковое привозят только для церкви. Льняное? Горчичное? Там видно будет.

Ладно, пусть то, что у меня получилось сейчас – не настоящее песто, но это можно намазать на хлеб и будет вкусно. А если все-таки справиться с сыром и прибавить его к этой смеси, можно и в макароны… в смысле, в домашнюю лапшу.

Я отогнала соблазнительное видение. Не говори «гоп»: среди кухонной утвари я не нашла множества привычных мелочей. Ничего, если у меня будет время – появится и все остальное.

Подавая пример младшим, я зачерпнула соус куском лепешки и едва не проглотила все целиком, не жуя. До сих пор я сама толком не понимала, насколько была голодна. Младшие пробовали осторожно, но вскоре на их лицах любопытство и подозрительность сменились удовольствием.

– Вкусно, – заметил Фил, намазывая еще один кусок. – Раньше ты такого не готовила. Кто научил?

Так, а вот об этом я не подумала. И откуда, спрашивается, на меня снизошло кулинарное озарение?

– Неподалеку от замка я встретила паломника, – начала вдохновенно сочинять я. – До деревни мы шли вместе, и он рассказал, что язычники едят совершенно не так, как мы, и показал эту траву. Своеобразный вкус, мне понравилось, ну, и… – Я пожала плечами. – Он много рассказал, и, думаю, я еще попробую сготовить что-нибудь новенькое и вкусное.

Интересно, надолго хватит этой легенды, или вымышленные паломники теперь пойдут через деревню косяками? Нет, не получится. Фил необразован, но не глуп.

– Если будет кому готовить, – мрачно заметил он.

В самом деле, стоит решать проблемы по мере поступления. И для начала решить, стоит ли рассказывать все самой младшей сестре. Остальные, похоже, подумали то же самое, потому что Джулия укоризненно уставилась на брата, а тот мазнул виноватым взглядом по ней, потом – по Бланш, младшей, и вперился в стол.

Бланш подперла подбородок кулаком. Выглядела она сущим ангелочком: круглое личико, золотистые волосы, голубые глаза. Вот только у этого ангелочка уже сейчас на все было свое мнение, и если при родителях она еще сдерживалась, то брату и сестрам не стеснялась его высказывать. Ей сходило это с рук: свои обязанности по дому и в огороде младшенькая выполняла безукоризненно, да и от других поручений не отлынивала, правда, если считала их глупыми, ворчала все время, пока работала.

Вот и сейчас она сказала:

– Чего переглядываетесь так? Я все знаю. Батюшка наделал долгов, и если мы не найдем способ их вернуть, нас продадут язычникам. У меня есть немного денег, если это поможет.

Глава 12

– Да можно ли в этом доме хоть что-то сохранить в тайне? – воскликнула я.

Фил грозно посмотрел на сестру, но малявка ответила ему спокойным ясным взглядом.

– Я не собиралась подслушивать, но после того, как Ева сказала: «Только не говори младшим» – должна была узнать. Вдруг вы скрываете что-то важное.

– И как, легче стало? – поинтересовалась я.

– Нет. Но лучше знать, чем не знать. Только я так ничего и не смогла придумать.

– Я хочу отправить вас к дяде… – Я помедлила, выуживая из памяти имя.

– К дяде Эйну? – Фил нахмурился. – Они не слишком ладили с мамой. Помню, дядя как-то упрекал, что, выйдя замуж за богатого, она задрала нос и ни во что не ставит родичей.

Задрала нос? Ева помнила женщину, одинаково ласковую и с падчерицей, и с собственными детьми. С другой стороны, натянутые отношения Имоджин с родней объясняют, почему за три года после ее смерти дядя ни разу не собрался проведать племянников. Да и отец в те редкие случаи, когда, выбираясь в город, брал с собой Еву, предпочитал ночевать на постоялых дворах, а не у жениной родни. Ева как-то спросила об этом, но отец только улыбнулся и сказал, дескать, надо же посмотреть, как в городе дела ведут. Может, и перенять чего. Она поверила, она вообще была доверчивой.

– Больше некуда. Вам нужно место, чтобы пересидеть опасность. Если дядя начнет беспокоиться, что вы его объедите, я заплачу.

– У меня есть чем заплатить. – отрезал Фил. – Нам нужно пересидеть? А тебе?

– А я ему никто, но это не главное. Я не собираюсь отдавать на поругание чужим свой дом. Родители положили жизнь, чтобы этот трактир процветал.

Не мои родители, конечно, но сейчас это почему-то казалось неважным. Слишком много труда и сил осталось здесь, а теперь какой-то гад, возомнивший себя божком, придет и все разрушит? Заставит нас жить в людях? Голодать? Здесь не так просто найти работу, иначе не развелось бы столько нищих, чтобы король повелел их просто вешать. Хотя о социальной политике здесь, конечно, слыхом не слыхивали…

– Лучше бы он не был делом их жизни, – все так же мрачно заметил Фил. – Может, если бы батюшка, поняв, что честно денег не заработаешь, остановился, мы бы сейчас не были в такой… – Он осекся. Отец, как-то услышав от пасынка крепкое словцо, дал по губам, и этого единственного урока хватило, чтобы Фил перестал выражаться. По крайней мере, при младших девочках.

– Без толку сожалеть о том, что могло бы быть, – отрезала я. – Сегодня уже поздно выходить, но завтра с утра мы все отправимся в город. Вы останетесь у дяди, а я постараюсь нанять в трактир охранников.

У Фила отвисла челюсть.

– Но кто согласится… Это же не буйных постояльцев утихомиривать!

С буйными постояльцами отец прекрасно справлялся без всяких охранников. Комплекцией он напоминал медведя, а уж если брал в руки топорик для мяса, только совсем уж залившие глаза осмеливались с ним спорить.