Альфред Великий, глашатай правды, создатель Англии. 848-899 гг. - Аделейд Ли Беатрис - Страница 24

«В том месте рос одинокий терновый куст, который я видел собственными глазами. Вокруг него собралось вражеское войско, оглашая воздух дикими криками; они дрались во имя зла, в то время как наши люди сражались за свою жизнь, за тех, кого они любят, и за родную землю»{27}.

В течение короткого зимнего дня кипел бой, но под вечер разбитые даны обратились в бегство. Они беспорядочно отступали в свой лагерь в Рединге, а победители уэссекцы преследовали их до темноты. Повсюду на плоских вершинах холмов лежали убитые. Конунг Багсег пал в этой битве, сраженный, по преданию, Этельредом; с ним погибли пять прославленных ярлов: Сидрок Старший, Сидрок Младший, Осбеарн, Френа и Харольд — и несчетное множество воинов, чьи имена остались нам неизвестны. Некоторые из тех, кому удалось спастись, возвратились в Рединг только на следующий день. Никогда, говорится в Хронике, со времен прихода саксов в Британию, не случалось на этой земле столь кровопролитного сражения.

Хронисты позднейших эпох, во многом ангажированные монархией и Церковью, преувеличивали заслуги Этельреда и благотворное влияние его набожности. Уильям Мальмсберийский даже писал, что победа англосаксов оказалась под угрозой из-за безрассудства Альфреда, но своевременное появление короля спасло ситуацию. Альфред и правда выказал немалое мужество и своеволие, что приоткрывает нам с неожиданной стороны логику развития его характера. Прилежный ученик и благочестивый раскаивающийся грешник превратился в яростного юного воина, нетерпеливого и самоуверенного, который безрассудно, хотя и с благородным пылом, спешит навстречу любой опасности. Кровь воинственных предков бурлила в его жилах, когда он рвался вверх по склону впереди своего войска в бледном свете январского утра, и королевство, которым ему вскоре суждено было править, лежало у его ног как награда победителю.

Персонажем одной из легенд, связанных с Белым Конем, был святой Георгий, по преданию убивший дракона на Дрегон Хилле — холме эшдаунской гряды. В лице Альфреда Уэссекс обрел настоящего драконобойцу, который принес своему королевству победу в долгой войне с многоголовой викингской гидрой, и именно на Эшдаун Альфред впервые понял, по крайней мере отчасти, смысл возложенной на него трудной задачи.

При всей грандиозности этой победы Этельред и его брат не сумели закрепить достигнутый успех. Пока Хальфдан оставался в Рединге и собирал остатки своего разбежавшегося войска, уэссекцы почивали на лаврах. Монастырская традиция Абингдона, однако, дает нам некий ключ, позволяющий объяснить это кажущееся бездействие. Хронист сравнивает Альфреда с Иудой Искариотом за то, что он отнял у монастыря поместье Абингдон и все связанные с этим права — не лучший способ возблагодарить Господа за победу над данами при Эшдауне{28}. Вероятно, Альфред пытался обезопасить верховья Темзы, построив форт в Абингдоне, из которого можно было бы приглядывать за лагерем данов в Рединге и куда не составляло труда добраться из обеих королевских резиденций — Вантежа и Ламбурна, расположенных по разные стороны от беркширских холмов. Монастырь, судя по всему, был в 871 году разграблен данами, так что от него сохранились только стены; монахи разбежались, унеся с собой реликвии и документы.

Если в стратегические планы Альфреда входило обеспечить безопасность западных земель, он, наверное, был разочарован, когда две недели спустя после битвы при Эшдауне, даны из Рединга, отказавшись от планов наступления на запад, совершили марш-бросок на юг, в Гемпшир. Уэссекцкое войско еще не было распущено и преградило путь врагу в Бейсинге на Лоддоне в двенадцати милях от Рединга по дороге на Винчестер. Последовавшая за этим битва завершилась, как сочли даны, их триумфом, но в реальности победа ничего им не дала, ибо они прервали свое наступление в Южном Уэссексе и ни с чем вернулись в лагерь. Уэссекцы теперь вынуждены были занять новую линию обороны на высоких холмах к югу от долины Кеннета, прикрывавших Винчестер, Солсбери и Уилтон.

Вероятно, в следующие несколько недель были совершены некоторые из тех «многочисленных вылазок», которые, по словам Хроники, совершали элдормены, королевские тэны и «Эльфред, брат короля» (последняя цитата подразумевает, что из всех упомянутых лиц, по крайней мере, Альфред участвовал в стычках до того, как вступил на трон).

Так или иначе, с приходом весны язычники, собрав все свои силы, возобновили натиск, и еще одно крупное сражение этого богатого событиями года состоялось у «Меретуна» (Mereturi). «Меретун» отождествляли с Мертоном в Суррее и другим Мертоном неподалеку от Рединга, а также Марденом возле Девайзеса, но в данном случае речь почти наверняка идет о Мертоне, расположенном по соседству с Бедвином в Уилтшире. Он представляет собой стратегически важный пункт на римской дороге, соединяющей Винчестер и Мальборо, из которого можно контролировать подходы к Винчестеру и Солсбери; кроме того, неподалеку от него сходятся границы трех графств — Беркшира, Гемпшира и Уилтшира.

Ассер, как ни странно, вовсе не упоминает об этой битве, но краткие записи Хроники сообщают о том, что войско язычников разделилось на два и в какой-то момент оба войска начали отступать (возможно, это был обманный маневр), но потом даны воспряли духом, так что в итоге победа осталась за ними. Говорится также, что в этом сражении пал Хеахмунд, шерборнский епископ, и с ним «много других добрых людей». Епископа похоронили в Кейнсгеме, неподалеку от Бристоля, и, поскольку впоследствии его почитали как святого, мы можем установить точную дату битвы, в которой он погиб (в этот день отмечается его память), — 22 марта.

Месяц спустя, после Пасхи (которая в тот год праздновалась 15 апреля), король Этельред также покинул этот мир, растратив все силы в непрестанных заботах и тревогах, а возможно, как утверждают некоторые хронисты позднейшего периода, от раны, полученной в битве при Мертоне. «Летнее войско» (sumor Iida) пиратов-данов, о котором говорится в Хронике, превратилось в мифического данского конунга Сомерледа, нанесшего тот роковой удар Этельреду. Короля похоронили в Уимборне, где надпись XVII века хранит память о «святом Этельреде-мученике, короле западных саксов, погибшем от руки язычников-данов». Ассер пишет:

«После того как он прилежно правил королевством пять лет, снискав почет и добрую славу, хотя в его время случилось немало бед, он ушел по пути всего земного и, похороненный в Уимборне, ждет пришествия Господа и первого воскрешения праведников».

Альфред вступил на трон, по словам Ассера, «с полного согласия всех жителей королевства», избранный уитэнами и принятый всеми подданными, если верить позднейшим сочинениям. В современных событиям источниках, однако, нет никаких указаний на формальное избрание Альфреда, ибо туманная общая фраза Ассера мало что значит, а в Хронике вслед за сообщением о смерти Этельреда просто говорится: «Тогда Эльфред, сын Этельвульфа, его брат, стал королем западных саксов».

По всей вероятности, вступление Альфреда на трон было единственно возможным решением. Хотя у Этельреда остались, по крайней мере, двое сыновей, их юный возраст говорил против них. Не исключено также, что положение Альфреда как «секундария» предполагало определенные властные полномочия и право наследовать корону{29}. У тех, кто верит в «папскую коронацию» и помазание Альфреда в короли в Риме, его вступление на престол, разумеется, не вызывает никаких вопросов. Многие исследователи предполагают, что Этельвульф установил порядок наследования в своем завещании, назвав в качестве наследников уэссекцкой короны по старшинству Этельбальда, Этельреда и Альфреда и передав Этельберту и его потомкам Кент. Считается, что в той части, которая касается Этельберта, это распоряжение не было исполнено, поскольку Этельред и Альфред унаследовали королевство со всеми подвластными ему землями. Данное мнение основано на ассеровском толковании завещания Этельвульфа и на отсылках, имеющихся в латинской версии завещания Альфреда. Возможно, первоначально источником подобных суждений послужило неправильное толкование нескольких пунктов завещания, процитированных Альфредом, которые в оригинальном древнеанглийском тексте, похоже, относились к личным владениям Этельвульфа.