Скандальная любовь - Джойс Бренда - Страница 9

Радость встречи стала понемногу исчезать, когда она заставила себя оценить ситуацию. Во взгляде, который он наконец бросил на нее, не было никакой теплоты.

— Что-нибудь случилось? — спросила она с замирающим сердцем.

— Боюсь, что да, — ответил герцог решительно и твердо. — Оказывается, я должен теперь перед вами всю жизнь извиняться. Я совершил ужасную ошибку, хотя могло случиться еще более ужасное.

— Какую, какую ошибку? — Сердце ее оборвалось. «Ведь не мог же он считать ошибкой свои чувства к ней, нет, не может этого быть!»

— Я не предполагал, что вы не замужем.

Сначала Николь ничего не поняла. «Он не знал, что она не замужем? Ну и что из того?» И вдруг с ужасом она начала соображать.

— Что вы говорите?

— Разумеется, я считал, что вы замужем.

— Вы считали, что я замужем… — эхом повторила она.

Он молчал. Он думал, что она замужем. Если он так думал, значит, не намерен был ухаживать за ней. Николь смотрела на него пораженная.

— Но вы же целовали меня!

Герцог в раздражении переступил с ноги на ногу.

— Ведь вы не настолько наивны, чтобы полагать, что мужчина не станет целовать женщину только потому, что она замужем.

Она все поняла и пришла в ужас. Он думал, что она замужняя, и не собирался просить ее руки. Ему почему-то показалось, что она женщина легкого поведения и без моральных правил. Он не ухаживал за ней, вовсе нет. Если говорить его словами, он хотел ее просто «опрокинуть». Боль, негодование, ужас нахлынули одновременно. Николь задыхалась. Он развлекался с ней. Ее мечты мгновенно превратились в прах.

— Я сожалею. Я знаю, что выгляжу негодяем, но, откровенно говоря, я привык иметь дело с замужними женщинами, которые предлагали мне себя… что…

— Я не предлагала вам себя! — воскликнула сокрушенная, разбитая Николь. В глазах ее стояли слезы.

— В таком случае я неправильно понял ваше поведение. Совершенно очевидно, леди Шелтон, вам больше нельзя приезжать сюда. — Он посмотрел ей в глаза темным, непостижимым взглядом.

Трудно выразить словами, какую боль испытывала Николь.

— Да, очевидно, — удалось ей выговорить с трудом. — Я буду трижды дурой, если вернусь сюда. Больше вы меня здесь не увидите.

Николь выхватила повод из его рук, и не успел он помочь ей, как она оказалась на лошади. Ей нельзя было оставаться здесь ни секунды. Слезы оскорбления слепили Николь, грудь сжимало от обиды и боли. Она пришпорила лошадь и помчалась галопом, окутав его облаком пыли.

ГЛАВА 4

Николь заперлась у себя в комнате и под предлогом головной боли не выходила весь день и весь вечер. Не спустилась она и к ужину. Граф и Чед поднялись к ней, чтобы справиться о здоровье, и ей потребовалось много усилий и самообладания, чтобы не выдать себя. Лишь бы не вызывать лишних подозрений, она согласилась поужинать у себя в комнате, но как только за Ани, принесшей пищу, закрылась дверь, Николь накормила своим ужином кошек.

С наступлением ночи ее страдания стали невыносимы. Какая же она наивная дура! Поверила сказкам и выдумкам, которые никогда не сбываются! Так глупо влюбилась в герцога, и не в того, каким он был на самом деле, а придуманного ею. Такого герцога нет и в помине. Есть обыкновенный безнравственный бабник. Безнравственный бабник. Как же глупо было думать, что он влюблен в нее.

Ей было так больно, что не было сил ненавидеть его, по крайней мере сейчас. С большим трудом ей удалось сдержать слезы. Такое же потрясение она пережила, когда в первый раз вышла в свет и ее не приняли. Это был первый сокрушительный удар в ее жизни.

Николь выросла в Драгморе, где ее все принимали и любили. Родители ее обожали. Ни разу в жизни она не чувствовала себя незащищенной, за исключением ее дебюта в высшем свете. Но этот день изменил многое.

Дело в том, что Николь очень сильно отличалась от своих сверстниц, и они это сразу чувствовали. У нее не было с ними ничего общего. Если ее всегда учили быть прямой, честной и искренней, то большинство ее подруг с самого детства привыкали лицемерить, скрытничать, сдерживать свои чувства, а внешне выглядеть милыми и скромными. Они жеманничали с мужчинами и сплетничали между собой. Их интересовали только наряды и проблема замужества. Все это Николь нисколько не волновало. Конечно, простить такое кощунство они просто не могли.

Николь сама была виновата в случившемся скандале, но то, что от нее отвернутся все, не предполагала. Она даже не задумывалась над последствиями, просто в последнюю минуту отчетливо поняла, что не может принять этот брак. Она не любила Перси Хемпстеда, он никогда и ни в какой мере ее не интересовал.

В первые два года своего изгнания Николь вообще не могла ни о чем думать, но тут вмешался отец и стал предлагать ей все новые и новые варианты замужества. Они ссорились, Николь умоляла, чтобы ее не отдавали замуж, как какую-нибудь племенную кобылу для выведения потомства, но он был глух к ее мольбам.

— Есть десятки достойных молодых людей, выбирай! — сердился на нее отец. — Однако за два года ты отвергла всех. Я не позволю тебе губить свою жизнь, Николь. Теперь я намерен сам выбрать тебе достойного человека.

Николь убегала от него расстроенная и злая, хотя и знала, что отцом руководит любовь к ней. Он действительно искренне считал, что позже, поняв его правоту, дочь будет ему благодарна.

Перси Хемпстед был человеком приятной наружности, милым и добрым в общении с окружающими, трудолюбивым. Он являлся наследником графа Лэнгстона и был на несколько лет старше Николь. Многие молодые девушки мечтали о нем. Даже Марта охала и ахала по поводу того, какой он красивый, какие у него черные волосы и голубые глаза, какой прекрасной формы его череп и как хороши черты лица. Итак, под давлением близких, питая к Перси дружеские чувства, Николь решилась на брак.

По мере приближения дня свадьбы у Николь все больше и больше появлялось сомнений. Нежелание выходить за него замуж, которое Николь испытывала сначала, становилось все сильнее и сильнее. Она едва знала его и безусловно не любила. Как можно выходить замуж за совершенно чужого человека? Только для того, чтобы быть прекрасным украшением дома и рожать мужу сыновей? Но главное, ей не хотелось покидать Драгмор. Она панически боялась, что Перси лишит ее всех свобод: она не сможет рано поутру скакать на лошади, не будет объезжать верхом свое имение и земли арендаторов. Он наверняка захочет, чтобы она проводила время и развлекалась вместе с другими женщинами, соответственно одевалась, вела размеренный и степенный образ жизни, — словом, была бы идеальной женой. Осознавать, что грядут перемены и что возврат к прежнему невозможен, было жутко. Примириться с такой перспективой Николь никак не могла.

Ночью, за день до свадьбы, она убежала, оставив для Перси записку, где умоляла простить ее, так как разумного объяснения своего поступка у нее нет. Другая записка предназначалась родителям. На свадьбу было приглашено около пятисот человек, и хоть Перси не стоял и не ждал ее у алтаря, как потом сплетничали в свете, но все случившееся обернулось для Николь катастрофой. Перси не стал с ней объясняться, а через шесть месяцев женился на обычной девушке из высшего общества.

Отец тоже с ней не разговаривал почти два месяца, пока не улеглось его возмущение. Николь очень переживала, что причинила боль Перси, огорчила своих родителей, но нисколько не жалела о том, что не вышла замуж.

Вскоре она полностью обрела душевное равновесие. Родители продолжали выезжать, а Николь их сопровождала.

— Тебе не спрятаться в Драгморе, — заявил ей отец, — ты сама должна понять, что ты наделала.

Страшно вспомнить эти балы и званые вечера. Все смотрели на нее, как на диковинного зверя в клетке, стоило отвернуться, как за ее спиной слышался шепот. Николь держала голову высоко и вела себя так, словно ничего не произошло. Родителям тоже приходилось несладко, возможно, им было еще больнее, чем ей. Через несколько месяцев они сняли все запреты, и Николь могла делать все, что ей заблагорассудится. К этому же времени ее появление в обществе уже перестало быть сенсацией, а сплетники нашли для себя новую пищу.