Поправка курса (СИ) - Щепетнёв Василий - Страница 29

Ленину не газетку бы печатать, а фильму снять мечтательную, «Жизнь рабочего после победы Революции». Просторная светлая комната, мебель магазинная, из кухонного лифта обед из пяти блюд, а на заводе автоматические станки, а рабочий только ходит в белом халате, да время от времени рычажки нажимает. Потом обед в ресторане, ему красивые девы подают всякие блюда — фарфор, хрусталь, серебро. Потом опять работа — белый халат и рычажки раз в полчаса. Ну, а затем конец рабочего дня, он садится в трамвай «люкс» и едет в библиотеку, читать учебник на французском языке. На инженера, стало быть, учится, раз читает.

Стоить такая фильма при налаженном производстве будет для партии посильно, ещё и прибыль даст, но важнее прибыли воздействие на массы. А оно будет, непременно будет!

Не будет.

Не додумаются большевики до агитации путем синематографа. Потом, когда придут к власти…

Если придут.

И я стал набрасывать сюжет первой фильмы. С учетом технических возможностей. Друзья графа N., ярого сторонника простой жизни, решили подшутить: напоив его, они переодевают графа в мужицкое платье и переносят в избу. Утром граф просыпается, а все говорят ему, что он не граф, а мужик. Приходится графу делать мужицкую работу — запрягать коня в сани, колоть дрова, косить траву и доить корову (это для пущего смеха). Все он делает не так, и баба (на самом деле хорошенькая артистка) бьёт его веником. В слезах граф засыпает, а друзья возвращают его в графские покои. Конец. Метров на двести пленки. То есть на сто рублей. При оптовой закупке дешевле. А позднее нужно будет построить свой заводик в Самаре или в Казани — делать кинопленку, фотопленку, фотобумагу, и, быть может, даже фотоаппараты.

Таких сюжетов я накропал с дюжину. Да, неприхотливые. Прихотливые пусть Суворин сочиняет, «Татьяну Репину» перекладывает на язык электротеатра. Важное дело, не спорю. Но зрителя нужно приучить к длинным фильмам. Постепенно. Удержать внимание более десяти минут тяжело. Даже пять минут для человека, никогда прежде не видевшего синематографа — дело непростое. Не о театралах речь, синема и театр — это разные искусства.

Впрочем, электротеатр найдет своих критиков, своих философов, своих основоположников. Мое же дело — открыть ворота возможностей.

Отложив ручку (писал я «Паркером» тридцать второго года, перо золотое, с иридиевым наконечником), я посмотрел на часы. Просто так посмотрел, ради развлечения. Дедушкины часы свидетельствовали о том, что хозяин — человек умеренно консервативных взглядов, изысканного вкуса и не стесненный в средствах. Так, во всяком случае, было написано в проспекте фирмы «Мозер». Хорошие часы. Точные. А маятник качается неспешно, два градуса влево, два градуса вправо. Festina Lente — девиз на корпусе чёрного дерева. Поспешай медленно. Что ж, приходится. Нет средств мгновенной всемирной связи, вот и приходится ждать, пока Суворин приедет в Ялту. Телеграф? Ну, положим, проведу я в «Дом Роз» телеграф — хотя и сложно это. Но у корреспондентов-то телеграфа нет. Телефон? В пределах Ялты да. Можно в Массандровский винный подвал протелефонировать, в Ай-Данильскую экономию, Ливадию. Не дальше. Но ведь дорого. Сам аппарат восемьдесят рубликов, или даже сто. Установка столько же. И абонентная плата столько же. Но Антон Павлович установил, не задумываясь. Хотел быть на связи. Синани говорит: «Хорошие вести подождут, а плохие подождут и подавно» — в этом мудрость прошлого, девятнадцатого века. И веков предшествующих. Но и у Синани есть телефонный аппарат. И у заведения Роффе есть. И в кефирном магазине Аксельрода. И в ресторане госпожи Бирюковой есть. Прогресс! Без телефона нынче плохо. А с телефоном хорошо. Я и кухарки не держу, кофе Мустафа готовит, а остальное по телефону, в ресторане госпожи Бирюковой заказываю.

Но сегодня не заказал. Сегодня обойдусь. Есть коробочка французских сардинок, есть кусок хлеба, много ли одинокому человеку нужно?

Одинокому человеку нужно много работать!

Завтра будет торжественное освящение санатории в Кучук-Кое. Не открытие, нет, но строения уже готовы. Как водится, будет присутствовать общественность, будут речи, и будет награждение участников строителей ценными подарками и, разумеется, деньгами. Ценными подарками я выбрал часы. Архитектору Шаповалову — с турбийоном, в золотом корпусе, с бриллиантиками, генподрядчику Шамаеву — то же, но без турбийона, руководителям среднего звена — просто золотые часы, руководителям начального звена — часы серебряные. Рабочим же довольно будет и денег. В меру.

Открыл сундук, достал полевой синтезатор. Ну да, проще всего часы купить, не прибегая к технике двадцать четвертого века. Но таких часов, какие мне нужны, не продают. Нет, с виду часы как часы, и самый дотошный часовых дел мастер не найдет отличия между «брегетом», созданным синтезатором, и тем, что продается в фирменном магазине. Но разница есть. Я готовлю не просто часы, а часы с корректором. Их обладатель под влиянием мю-поля будет немножко здоровее, немножко умнее, немножко восприимчивее к новому, немножко честнее, немножко добрее. Не разительно, нет. Немножко. В пределах, не требующих обязательного согласия на модификацию личности. Но и немножко дорогого стоит. У меня большие планы: строительство электростанций, строительство электротеатра, строительство самой Фабрики Грёз. Много будет всякого строительства. А что в строительстве главное? Техника? Материалы? Люди! Как, впрочем, в любом деле. Раньше, в стародавние времена, функции корректора выполняли ордена. Увы, те знания человечество крепко забыло, и сейчас, в одна тысяча девятьсот четвертом году ордена лишены изначальных свойств — и изначального же смысла.

И я запустил синтезатор. Дело неспешное, это не опилки в червонцы превращать. Но за час управился. Я подумал немножко, и набрал код кольца принцессы Виктории, пропавшего при невыясненных обстоятельствах на следующий день после того, как Виктория получила его в подарок. В честь восемнадцатилетия. Хорошее кольцо. Скромное. Сапфир в четыре карата. Десять мелких бриллиантиков. И да, малый корректор. Подарю Марии на премьеру первой фильмы. Если Мария вернется. А не вернется — пошлю почтой, как символ утраченного. Будет смотреть на кольцо и вздыхать. Даже плакать о несбывшемся.

Сделал ещё пяток колечек попроще. Александрит, берилл, топаз, рубин, пироп. Главное, чтобы не повторялось. Эти кольца я буду дарить дамам. Женам ялтинских чиновников. Взятка, да. Для ускорения процесса принятия верных решений. И легенда есть: турок расплатился, а мне они зачем? Пусть будут у тех, кому они к лицу. К руке, вернее.

Выключил синтезатор. Вернул в сундук. Нет, я не боюсь, что синтезатор похитят. Это крайне маловероятно, для этого требуются ресурсы Шефа. И то… А обычный человек и не подумает к нему прикоснуться, к синтезатору. Даже открыть сундук не подумает. Даже подойти к сундуку вплотную не захочет. А если получит приказ, то приказ тот не выполнит, даже под пистолетом. Такая защита. Минус — около сундука не метено, не мыто. Ну, это я и сам могу — подмести и пол помыть. Время от времени. Около сундука.

Погулял с Булькой вдоль по улице. Спустились к морю. Луна полная, никаких фонарей не нужно. Приятные минуты — гулять и чувствовать себя обыкновенным человеком. Обыкновенным-то обыкновенным, но вооруженным. Ну как вздумают повторить налёт?

Но не вздумали. Видно, Пешкова ещё не нашли. Он, Пешков, запросто может скрыться. Если захочет. Только вот надолго ли его хватит — скрываться от Партии? Вернётся, блудный сын, непременно вернётся. И сдаст барона Магеля с потрохами. Может, уже и сдал. И тогда вскоре я получу предложение, от которого не смогу отказаться. По мнению Красина не смогу. Теоретически.

На небе стали собираться тучки. Не грозовые, просто — тучки. И ветерком повеяло. Несильным. Волнения на море быть не должно, и пароход Марии дойдет до Севастополя без происшествий. Должен дойти.

Когда мы вернулись в Дом Роз, небо было сплошь в тучах. Но дождём не пахло.