Поправка курса (СИ) - Щепетнёв Василий - Страница 1

Барон Магель Поправка курса

Глава 1

Автор предупреждает! Данное произведение не является ни научной монографией, ни документальным трудом, ни даже историческим романом. Это беллетристика, игра ума, говоря проще — сказка, написанная для отдохновения души. Улицы располагаются так, как автору удобно, люди появляются и исчезают согласно замысла повествования, а не реальной истории, и даже погода не обязательно совпадает с отчётами метеорологических станций. И потому автор не рекомендует рассматривать произведение в качестве учебника географии, биологи или обществоведения, хотя и не скрывает, что провёл немало часов как над книгами, так и на местности, изучая в подробностях театр предстоящего действа.\

Даты указываются по старому стилю.

1

12 февраля 1904 года, четверг

Ялта

Двенадцатого февраля одна тысяча девятьсот четвертого года с парохода РОПИТа в два часа пополудни на ялтинский берег среди прочих пассажиров сошёл и барон фон Магель. Его никто не встречал, и лишь агент Свинцев, в чью обязанность входило выявление среди новоприбывших находящихся в розыске преступников и анархистов, по давно сложившейся привычке составил словесный портрет: лет тридцати или около того, рост выше среднего, телосложение обычное, развитое, лицо германского типа, породистое, нос обычный, с легкой горбинкой, усов и бороды не имеет, уши под шапкою не видны. Осанка военная, походка бодрая, движения уверенные, властные, какие бывают у старших офицеров. Одежда добротная, заграничного кроя: меховая шапка, кожаное пальто, кожаные же перчатки, высокие ботинки на толстой подошве. В левой руке дорогой заграничный чемодан среднего размера, очевидно, нетяжелый, в правой — трость. Особых примет не имеет, возможно, иностранец. Свинцев был прав, но не совсем. Барон был российским подданным, капитаном в отставке, но значительную часть жизни провёл за границей. Из особых примет — шрам на груди от пулевого ранения, который агент, разумеется, видеть не мог. И лет ему было не тридцать, а все сорок девять, но вины агента не было, даже наилучшие сыщики Летучего Отряда оценили бы возраст барона в те же тридцать лет. Ну, и чемодан с содержимым весил семнадцать килограммов, или, как принято считать здесь и сейчас, около пуда. Не слишком тяжело, но порядочно. Почему я это знаю? О шраме, о чине, о возрасте, о чемодане? Потому что я и есть Пётр Александрович Магель, барон. Прошу любить и жаловать. Мыслей читать не умею, нет у меня такого дара. Но логика, но знания, но опыт подсказывают, что именно таким я запомнился служивому. Потому что сам служил. С нижних чинов начинал. Дошёл до капитана госбезопасности. До генерала далеко? Нет, не очень. Майор госбезопасности в тридцать седьмом — уже комбриг, войсковой генерал. А я мог стать майором, мог! Если бы выполнил задание. Собственно, я его выполнил. Вот только доложить не успел. И дожить. — Вашсиясь, куда вести прикажете? — спросил извозчик. — Во Францию, любезный, во Францию. И мы отправились во Францию, вернее, во «Францию». Отель. Здесь, неподалеку, на набережной. Ялта вообще город невеликий, если сравнивать с Москвой, Лондоном или Парижем. Но зачем мне Париж, когда здесь своя Франция, ялтинская? Гостиница на вид вполне презентабельная. Выскочил казачок, дюжий малый лет восемнадцати, схватил мой чемодан и понёс внутрь. Я расплатился с извозчиком. — Вашсиясь, прибавить бы нужно, — завел привычную шарманку извозчик. — С вашсиясь и получишь, а я, дружок, не граф покамест. Как стану — приходи, прибавлю, — и пошёл вослед казачку. Портье уже ждал. Февраль, не сезон, каждому возможному постояльцу рады. — Мне нужен номер, — сказал я. — У нас самые превосходные номера, — уверил портье. — Самый превосходный? — У нас есть номера от рубля до десяти, какой изволите? — Хороший. Просто хороший. На одного человека, ценящего удобства, но неизбалованного жизнью. — Есть очень хороший номер в пять рублей. Душ, ватер, электричество. — А то же самое, но за три рубля есть? Я рассчитываю пробыть здесь долго. Возможно, месяц. Возможно, больше. Если понравится. — Думаю, будет лучше, если вы сначала ознакомитесь с номерами, а уж потом примете решение, — предложил портье. Я согласился. Мысль здравая, почему не согласиться. Наконец, мы сошлись на номере не самом дорогом, но вполне приемлемом. Казачок отнёс мой чемодан, показал номер, получил полтинник и удалился. Я остался один. Номер приятный. Из окна вид на море. Сейчас оно серое, неспокойное, и в небе тревожные тучи как парящие драконы. Так ведь февраль.

Сел в кресло, отдохнуть немножко с дороги. Прикинул траты. Нет, с деньгами проблем нет. Новая служба позволяет практически любые траты — конечно, не слишком дикие. И многое другое позволяет. Но я не должен слишком уж выделяться, обращать на себя избыточное внимание. Ну, и потом зов крови, его запросто не спишешь. Мой предок, шотландский барон Мак-Гель, разойдясь во взглядах с английской короной, прибыл в Россию на службу Петру Алексеевичу, в чём и преуспел, однако в грамотке писарь превратил Мак-Геля в Магеля, посчитав предка то ли шведом, то ли немцем. А предок русскую грамоту в ту пору знал плохо, а когда узнал получше, Петра успела сменить Екатерина, а ту — Пётр Второй своего имени. Новоявленный Магель решил, что пусть так и останется для России Магелем. А то неровён час…С той поры много всякого случилось, и в жилах моих к шотландской крови добавилась кровь русская, немецкая и польская, но рачительность и бережливость предка нет-нет а и дают о себе знать, сдерживая широту и размах натуры русской, тягу к красоте и роскоши — польской, и стремление к качеству и совершенству — немецкой. Я посмотрел на часы, почтенные часы-луковицу, память о дедушке, генерал-майоре от кавалерии, Петре Александровиче фон Магеле. А батюшка мой, Александр Петрович, пошёл по статской линии, дослужился до действительного статского советника, тоже генеральский чин, хоть и статский. Один я пока не соответствую. Но дайте срок, какие мои годы…Я надел пальто, натянул перчатки, взял трость. Пора и делом заняться. Спустился вниз, вышел на бульвар. Ветер с моря, холодный и пронзительный, разогнал досужих ялтинцев по домам. Не до фланирования. А я и не собираюсь фланировать, только подышать морским воздухом. Мне и идти-то два шага, в лавку «Русская избушка», что на первом этаже «Франции». Книги и табачные изделия. Тут много вывесок: шляпки, часы, золото, пресные и морские ванны Рофе, но мне нужна избушка. В избушку, так в избушку. Я открыл дверь. Звякнул колокольчик. — Что желаете, господин барон? — спросил меня бодрый хозяин. Да, быстро разлетаются новости. Уже узнают и величают бароном. — Прежде всего, Исаак Абрамович, кланяется вам Александр Николаевич Лейкин. Он как узнал, что я еду в Ялту, велел непременно передать поклон. Мимо «Русской избушки» не пройдете, говорил. И верно, не прошёл. — И как здоровье дорогого Александра Николаевича, как дела? — Дела, по всей видимости, неплохи, а здоровье… Худеет Александр Николаевич, в очередной раз худеет. Массаж живота проводит. — И помогает? — Говорит, массажист уже потерял пять фунтов. Исаак Абрамович вежливо посмеялся. — Я вот что хочу спросить у вас, Исаак Абрамович. Не знаете ли вы адрес доктора Альтшуллера Исаака Наумовича? — Знаю, как не знать. Доктор живёт в Потемкинском переулке, в доме Авенариуса. — Я, пожалуй, навещу его. — Вы с ним знакомы? — Нет, но я должен ему кое-что передать. — Вы можете зря потратить время. Исаака Наумовича в это время трудно застать, у него обширная практика. Вы лучше напишите ему, условьтесь о встрече, а я пошлю мальчика, он передаст записку, — и он протянул мне лист почтовой бумаги и конверт. Я достал механический карандаш, и написал на листке:«Многоуважаемый Исаак Наумович! Наш общий знакомый, проф. Мечников рекомендовал Вас как лучшего в России специалиста в области лечения туберкулеза. У нас, т. е. у меня и проф. Мечникова имеются кое-какие идеи, и я бы хотел о них с Вами потолковать. У меня есть для Вас письмо проф. Мечникова. Сегодня, прибыв в Ялту и поселившись во „Франции“, я спросил у Исаака Абрамовича Синани, где Вы живете и когда можно застать Вас. Он дал мне Ваш адрес и при этом заметил, что в настоящее время Вас нелегко застать дома, и будет лучше, если я напишу Вам письмо с приглашением пожаловать ко мне. Я буду очень и очень рад видеть Вас у себя, многоуважаемый Исаак Наумович, приходите ко мне, когда Вам будет угодно, в любой час. Сегодня я всё время буду во „Франции“, а завтра и последующие дни в 5 часов вечера всегда буду здесь же наверное. Искренно преданный и уважающий Вас Пётр Магель».