Самозванка - Гамильтон Диана - Страница 7

Потом шла кухня, которая, видимо, располагалась на первом этаже запомнившейся ей двухэтажной башни, если судить по тому, что наверх вела деревянная винтовая лестница, казавшаяся не совсем уместной среди тихо гудевшего электронного кухонного оборудования, поблескивавшего вдоль белых каменных стен. Ей показалось довольно симпатичным и даже сказочным смешение самого современного и старины: огромного каменного камина, выложенных терракотовой плиткой полов и кухонных шкафов, украшенных искусной резьбой. В тот же миг глаза ее сузились — она услышала звук, который ни с чем нельзя было спутать: где-то наверху женский голос агукал с младенцем.

Я все-таки нашла Джонни, в чем никогда и не сомневалась! Вот теперь-то я непременно скажу Паките, чтобы она не смела так просто выхватывать у меня ребенка и куда-то утаскивать, чтобы поразвлекаться с ним. Даже не спросила ради вежливости: ?Вы позволите?? А этот Кампусано стоял рядом и злорадствовал! На его высокомерной физиономии было написано удовольствие.

Мощный материнский инстинкт неожиданно проявился у Кэти еще тогда, когда выяснилось, что Корди считает своего новорожденного ребенка не больше чем пешкой в игре. А теперь этот инстинкт, усиленный гневом, заставил ее ураганом взлететь вверх по ступеням. Но едва она добралась до верхней комнаты, ноги у нее подкосились. Это была явно детская, оснащенная всем необходимым для ребенка, а рядом с просторной удобной детской кроваткой стояла скромная постель для няни. Да и Джонни вовсе не передавали из рук в руки, как какой-нибудь футбольный мяч в человеческом облике. Совсем наоборот — удобно устроившись на коленях у необычайно красивой девушки лет восемнадцати, он с выражением блаженства на лице сосал бутылочку.

Его уже переодели, и теперь на нем был голубой хлопчатобумажный комбинезончик, который гораздо больше подходил к местному климату, чем любая из тех вещей, что она привезла. С болью в душе Кэти отметила, что крохотные пальчики его пухлой ручонки играют мягкими черными кудрями девушки, качающей его на коленях. А раньше Джонни всегда мечтательно играл ее длинными белокурыми волосами, когда она кормила его, и это уже давно стало неотъемлемой частью связывающих их уз взаимной любви.

— Мама пришла! — Толстуха Пакита тоже оказалась здесь, все ее лицо лучилось улыбкой, а глубокий голос стал мягче, когда она заметила боль и смущение в глазах Кэти. — Mi hija — Rosa. Мой дочка Роза. Мой дочка — ingles хороший. Muy bueno! Все дети educado!

— Мама гордится тем, что я хорошо говорю по-английски, как и все ее дети. — Голос у Розы был нежным, с приятным акцентом, а улыбка, с которой она повернулась к Кэти, просто ослепительной. — Малыш Хуан сейчас поел овсянки. Правильно, да? Когда дон Хавьер звонил, чтобы отдать распоряжения о том, что понадобится малышу, он назвал и тот тип молочной смеси, которым вы обычно пользуетесь. — Вынув соску из маленького ротика, Роза умело подняла засыпающего ребенка к своему плечу.

— Позвольте мне, — выступила вперед Кэти и, взяв у нее мальчика, нежно прижала к себе. Теперь у нее не было ни малейшего сомнения, что Хавьер Кампусано тщательно спланировал все, вплоть до мельчайших деталей. Эти холодные глаза не упустили ничего во время визитов в ее лондонскую квартиру, и он уже твердо решил, что опека над племянником теперь у него в кармане, какими бы ни были средства достижения этого — честными или не очень.

Глубокий инстинктивный страх наполнил холодом душу, и Кэти пробрала дрожь. Роза тем временем поднялась со стула, собрала пустую посуду и спросила:

— Вам понравилась наша детская? Я буду спать здесь, рядом с малышом. И обещаю хорошо ухаживать за ним.

Кэти понимала, что во всем этом нет ни малейшей вины Розы, и потому проглотила уже готовое было вырваться ?Черта с два!?, занявшись укладыванием Джонни в его кроватку.

Ее первым желанием было потребовать, чтобы все из этой детской было перенесено в ее спальню. И немедленно! Но эта комната просто идеально подходила для малыша: высокие окна в толстых каменных стенах наполняли ее солнцем и свежим воздухом, а жалюзи можно было закрывать во время дневной жары. Отсюда к тому же рукой подать до кухни, где можно готовить молочные смеси и держать в холодильнике их дневной запас, варить овсянку и делать овощное пюре. Было бы абсолютно бессмысленно и непрактично настаивать на таком переезде. Так что, выпрямившись и бросив на ребенка долгий любящий взгляд, она повернулась к Розе.

— Ухаживать за Джонни я буду сама. Днем он может спать здесь, но на ночь я буду забирать его к себе. Кроватку можно будет перекатить в мою комнату после вечернего купания и кормления. — Заметив полный отчаянья, затравленный взгляд черных испанских глаз, Кэти пошла на единственный компромисс, который она могла себе позволить: — Если мне придется отсутствовать по каким-нибудь делам, я буду рада предоставить его вашим заботам. — Это, однако, не намного смягчило выражение обиженного разочарования на лице Розы, и потому Кэти добавила: — Теперь он проспит по меньшей мере пару часов, и я была бы вам признательна, если б вы смогли приглядывать за ним, пока я буду у себя. Мне надо разобрать чемоданы.

Нет никакого сомнения в том, что мне частенько придется оставлять ребенка в явно умелых руках Розы, говорила себе Кэти, раскладывая и развешивая свои вещи по вместительным комодам и шкафам. Если бабушка Джонни не появится здесь еще несколько дней, придется самой ехать в Херес и искать ее. А дон Хавьер должен будет смириться с тем, что я не намерена жить здесь в полной изоляции, на положении пленницы, да к тому же отлученной от своего ребенка. Процесс перекатывания кроватки Джонни в ее комнату еще больше укрепил уверенность Кэти в том, что она вполне может противостоять всеподавляющему напору этого испанца. Кэти несла ребенка, а Роза катила кроватку. Поставив ее рядом с огромной резной кроватью, девушка сказала:

— Дон Хавьер попросил меня проводить вас в столовую… — она бросила взгляд на свои часики, — через пятьдесят минут. Пока вы будете ужинать, я буду приглядывать за малышом.

— Я уже видела столовую, когда искала детскую, — улыбнулась в ответ Кэти, укладывая спящего мальчугана в кроватку и укрывая его мягким шерстяным одеялом. — И мне будет спокойнее, если вы останетесь здесь.

С первого взгляда девушка понравилась Кэти, да и Джонни тоже хорошо реагировал на нее. Они провели втроем полтора счастливых часа, наслаждаясь купанием, кормлением и всевозможными играми, и даже Пакита присоединилась к ним, с пыхтением поднявшись из кухни. Так что, если теперь Джонни проснется, пока я буду в столовой ужинать с Кампусано, решила Кэти, он не испугается, увидев знакомое лицо.

Конечно же, я вовсе не рвусь отужинать с этим спесивым испанцем наедине, старалась уверить себя Кэти, выходя из-под душа в прохладной, выложенной зеленым мрамором ванной комнате. Какой-то странный трепет охватывал ее всякий раз, когда она думала о Хавьере, но она объясняла это волнением: как он воспримет те правила игры, которые я собираюсь изложить ему? Да, с ним нелегко будет справиться. В его гордый андалузский характер явно вплетена крепкая нить безжалостности, теперь я это знаю точно. Не так-то просто пойти наперекор ему.

Стараясь подавить в себе все возрастающее чувство тревоги, Кэти быстро надела простое, без рукавов черное креповое платье и завязала лентой свои длинные белокурые волосы. Минимум косметики — и она была готова, на десять минут раньше срока. Это уж совсем ни к чему, упрекнула она себя. Если считать секунды, оставшиеся до предстоящей стычки, тогда и без того издерганные нервы точно меня подведут!

Поймав в зеркале взгляд своих больших фиалковых глаз, она постаралась убрать морщинку, пролегшую меж изогнутых бровей, и в который уже раз задалась вопросом, как это Хавьер Кампусано умудрился принять ее за Корди.

При одинаковом росте и не совсем одинаковом весе обе они могли похвастаться нежной белой кожей и белокурыми волосами, спускавшимися ниже плеч. Но на этом сходство заканчивалось. У Кэти глаза были темно-синие, а у Корди — голубые, скулы чуть-чуть повыше, нос немного длиннее и с легкой горбинкой. Все это, вместе взятое, придавало чертам Корди гораздо больше утонченности, а ее фигурка точно соответствовала представлениям большинства людей о том, какой стройной и элегантной должна быть настоящая фотомодель.