Самозванка - Гамильтон Диана - Страница 18

Глаза их встретились. В его глазах я могла бы утонуть, подумала Кэти. Если бы на его месте оказался кто-то другой, я решила бы, что и он тоже потрясен внезапным соприкосновением наших тел, так же сильно, как и я сама. Но я точно знаю, этого просто не может быть…

Кэти медленно, как во сне, перевела взгляд с его глаз на красиво очерченные, манящие к себе губы. Она почти уже ощущала, как эти губы прижимаются к ее губам, пробуют на вкус ее язык, ласкают ее, жадно, всепоглощающе… Кэти издала горлом какой-то странный звук. Господи, что со мной? Неужели я могу испытывать такое? Неужели я так сильно влюбилась? И в кого?! В человека, к которому нельзя было и близко подходить! — думала она, впадая в панику.

Раньше с ней никогда не было ничего подобного. Даже когда она думала, что влюблена в Дональда, она ни разу не смотрела на него такими глазами и не испытывала жгучего, непреодолимого желания чувствовать его тело рядом с собой, на себе, в себе…

— Подождите, не теряйте сознание прямо у меня на руках. Сейчас мы поедем завтракать в одно уютное местечко.

В голосе его появилась какая-то новая, горькая нотка, которой она никогда прежде не замечала. Или это было всего лишь плодом ее воображения? Кэти ничего не могла сказать по этому поводу. Она стояла, будто ее холодной водой окатили, ей казалось, что на лице у нее остались одни глаза. Осознание своих подлинных чувств потрясло ее. Она облизнула пересохшие губы, и тут Хавьер быстро и настойчиво сказал:

— Пошли, — и, вцепившись ей в руку, потянул за собой по выложенной булыжником тропинке.

Из-за своего возбужденного состояния Кэти не успела заметить, как они очутились на узкой тенистой улице. Хавьер закрыл за ними массивные двустворчатые двери, и она осталась с ним наедине, вдали от успокаивающей близости Хуана и Розы.

Она поняла, что опять выдала себя, и боялась насмешек. Ей очень хотелось вырвать руку и убежать назад, в дом. Но раз уж это невозможно, надо обратить ситуацию в свою пользу, думала она. Окончательно решить с ним кое-какие вопросы: например, он сам должен сказать своей матери, что солгал ей относительно нашего брака.

Неестественно выпрямившись, Кэти шла рядом с ним, разглядывая город, чтобы хоть как-то отвлечься. По обеим сторонам улицы стояли довольно высокие дома, все с чугунными решетками на окнах первых этажей и ажурными балконами, покрашенными в глубокий желтовато-зеленый цвет, прекрасно гармонировавший с золотистым камнем, из которого были сложены стены.

Потом они вышли на залитую дрожащим от жары воздухом тихую площадь. В тени пальм прятались каменные скамьи, откуда-то доносился аромат цветущих апельсиновых деревьев.

Кэти глубоко вздохнула и замедлила шаг, вытянув пальцы из его руки. Она переставала что-либо соображать, когда он касался ее, каким бы безразличным ни было это прикосновение. А ей хотелось подумать, осмотреться.

— В чем дело? — Хавьер тоже остановился, в серых глазах читалось нетерпение, и подбородок у Кэти немедленно полез вверх. Может быть, все его помыслы в данный момент направлены исключительно на завтрак, но у меня тоже есть свои желания. И сейчас как раз удобный момент довести их до его сведения.

— В полях вокруг finca я делала наброски, — заявила она. — Для картин, которые буду писать по возвращении в Лондон. Я хочу сделать то же самое и здесь, в Хересе. — Она вытянула ставшую вдруг уверенной руку. — Что это за место? Какая архитектура!.. — И замолчала, не в силах найти слов, чтобы выразить свой восторг.

— Пласа-дель-Прогресо, — отрывисто ответил Хавьер. — А это, — он показал загорелой рукой, — старый Кабильдо Мунисипал, ратуша, построенная, если мне не изменяет память, в конце шестнадцатого века. А вон, — еще один быстрый жест, говоривший о том, что его раздражение уже переросло в гнев, — собор Сан-Дионисио, названный так в честь святого, считающегося покровителем нашего города. Архитектура, если вас это и вправду интересует, испано-мавританская, весьма типичная для Хереса. — Нетерпеливо указывавшая в разные стороны рука схватила ее за запястье. — Хватит лекций. У вас будет еще время, чтобы все осмотреть и сделать зарисовки. Это я вам обещаю. — И он устремился вперед таким скорым шагом, что ей пришлось чуть ли не бежать за ним. Хорошо хоть, этим утром она надела легкую белую блузку, широкую хлопчатобумажную юбку в горошек и босоножки без каблуков. Хавьер заставил ее с такой скоростью обогнуть массивный собор — весь осыпающийся и все равно величественный, сложенный из желтого камня, со всякими растениями, росшими из трещин, с изъеденными временем водосточными трубами в виде каких-то фантастических фигур, — что она едва успевала перебирать ногами.

Когда они вылетели на другую площадь, позади Сан-Дионисио, Кэти уже задыхалась. Изящный мраморный фонтан в центре, богато украшенные уличные фонари и кованые железные скамьи странно контрастировали с мощным фасадом собора. И тут Кэти поняла, что очарована магией этого города, магией Андалузии. Все ее раздражение, недоверие к Хавьеру моментально забылись. Ее широко открытые, сверкающие глаза встретились с его глазами, и она выдохнула:

— Как же мне здесь нравится!

Тихие, обволакивающие голоса исполнителей народных песен, доносившиеся из ближнего кафе, наполнили ее душу неожиданным, радостным ощущением свободы, и казалось уже, что ни одна из ее тревог и забот не имеет больше никакого значения. Обрадовавшись происшедшей в ней перемене, Хавьер положил руку на ее талию. Теплые серые глаза улыбались, и они стояли, окруженные мерцающим солнечным светом, запахом цветущих апельсинов и тихой музыкой, забыв о прогуливающихся вокруг людях.

— Тогда оставайтесь, — предложил он, и голос его был мягок, как темный бархат. — И не надо больше говорить о каком-то там возвращении в Лондон, мы оба знаем, что этого никогда не будет, — добавил он.

И вся магия моментально исчезла, вытесненная грубой реальностью, в которой не было совершенно ничего магического.

Он хочет, чтобы я осталась, но запертая в клетке формального брака, и только потому, что его прежние попытки подкупить меня провалились, обиженно размышляла она. Только поэтому он предложил мне брак — да какой там брак, одно унижение — в качестве последнего средства для достижения своей цели. Неужели он надеется, что я приму такое предложение? Даже если бы я согласилась, это была бы страшная глупость, ведь тогда он наверняка узнает правду обо мне и с помощью своры опытных, специально подобранных, высокооплачиваемых юристов обязательно отнимет у меня ребенка.

Кэти почувствовала, как у нее каменеет лицо, и тотчас глаза у Хавьера сузились, теплые пальцы выпустили ее руку. В голосе его не было уже никакого оживления:

— Значит, вы не желаете дать мне согласие. Ну что же, пусть все идет пока своим чередом. — Его губы сжались в твердую линию. — Однако не советую слишком долго испытывать мое терпение, сеньорита. Пошли.

Настал подходящий момент, чтобы высказать ему все, упрекнуть в высокомерии, бессердечии, в том, что он солгал собственной матери… Но Кэти была слишком подавленна и совершенно безвольно позволила ему усадить себя за один из столиков возле какого-то оживленного кафе.

— Хотите есть?

Кэти неохотно подняла глаза и встретилась с ним взглядом. Он выбрал столик в тени деревьев, и зеленый фильтр листвы сделал его глаза почти черными. Что же такого в этом человеке, что позволяет ему оставаться безразличным к чувствам других людей, быть так высокомерно уверенным, что он получит все, чего пожелает, только потому, что ему этого хочется?

И почему меня так упорно тянет к нему? Неужели я была настолько несчастлива, что меня потянуло к человеку, чье стремление к превосходству над другими усугублено еще и жестокостью, которую при желании он успешно прячет за обаянием?

Да помогут мне Небеса! — уныло подумала она. И отрицательно покачала головой. Она была не в состоянии проглотить ни кусочка.

Чем заработала только тихий раздраженный присвист. Хавьер отвернулся и щелкнул пальцами одетому в белую куртку быстроглазому официанту. Тот немедленно кинулся к ним, кланяясь на ходу.