Прощай, невинность! - Джойс Бренда - Страница 30

Эдвард принялся рассматривать портрет. Лицо и фигура выписаны подробно, объемно, но в то же время казалось, что Софи писала в ярости, ее кисть била по холсту коротко и уверенно, яркие краски трепетали… Но задний план неопределенный, это почти коллаж радужных тонов, в котором преобладают мягкие синие и желтые оттенки. Работа выглядела живой, яркой и роскошной. Она была радостной и полной надежд. И Софи изобразила Эдварда героем, а не тем испорченным человеком, каким он сам себя знал.

— Скажите что-нибудь, — попросила Софи.

Эдвард повернулся к ней, не находя слов. Наконец он выговорил:

— Но, черт побери, я совсем не герой.

Софи подняла глаза:

— Я написала вас таким, каким запомнила.

Эдвард снова повернулся к холсту и принялся рассматривать свое изображение, гадая, неужто в его глазах и в самом деле можно увидеть такое плутовство, и веселье, и понимание… Вряд ли он и вправду так интересен, и лукав, и тревожаще силен, как ей это показалось.

Но постепенно он понял: если Софи написала его таким, значит, она любит его.

Эдвард похолодел, медленно повернулся и уставился на девушку, сердце его забилось с опасной силой. Что ему сделать, чтобы эта страсть осталась лишь девчоночьим увлечением, школьным обожанием? Да и хочет ли он, чтобы все было именно так?

— Вы так на меня смотрите… — неуверенно проговорила Софи. — Вы потрясены?

Эдвард не сразу смог ответить. Он был в ужасе от собственных преступных мыслей. Да, он был потрясен, но не Софи тому причиной, а он сам.

— Да.

Она отвернулась.

— Я так и думала.

Эдвард подошел к ней, взял за руку.

— Софи… я потрясен, но это не то, что вы думаете. — Их взгляды встретились. Эдвард очень остро ощущал пальцы девушки в своей руке, ощущал близость их тел, ощущал трепет ее полуоткрытых губ. — Это большая честь для меня, Софи, — тихо сказал он.

Софи смотрела на него немигающим взглядом.

Эдвард понимал, что она работала над его портретом с огромной силой, с огромной страстью. И гадал, что будет, когда эта страсть прорвется в иной форме, в чувстве, в любви…

— Я потрясен, потому что никак не ожидал увидеть здесь свой портрет, и хотя я и не знаток искусства, все же вижу — это чертовски здорово!

Софи, все еще не отрывая от него глаз, судорожно вздохнула. Эдварду показалось, что между ними пронеслась пламенная вспышка, он почти увидел ломаную линию молнии…

— Вы только что закончили его?

— Да, утром.

— Вы работали над моим портретом прошлой ночью?

— Да. — Голос Софи звучал низко, хрипло. — Обычно мне нужно несколько дней, даже несколько недель, чтобы закончить работу маслом, но ваш портрет я начала вчера вечером и закончила к рассвету.

Эдвард стиснул зубы. Его тело охватил огонь. Он забыл о своем изображении на холсте, стоящем у него за спиной. Его руки коснулись плеч Софи. Она заметно вздрогнула, но не отпрянула и не сделала попытки сбросить его ладони.

— Софи, я более чем польщен, я счастлив.

Ее губы полураскрылись, когда он медленно привлек ее к себе.

— Эдвард… — прошептала она.

Он улыбнулся, скользя руками по ее худощавой, но крепкой спине, пульс Эдварда бешено бился в висках.

Софи нервно втянула воздух, когда он прижал ее к своему мускулистому, возбужденному телу. Его руки спустились ниже, к соблазнительным выпуклостям ее ягодиц.

— Расслабься, — прошептал он, склоняясь к ее уху. — Я собираюсь поцеловать тебя, Софи, и я хочу, чтобы ты расслабилась и получила удовольствие.

Из ее горла вырвался звук, похожий на рыдание, и она взглянула на Эдварда — на ее лице были написаны и желание, и отчаяние.

— Я не уверена, — с болью в голосе проговорила она. — Я не могу справиться со своим разумом…

Эдвард не понял ее слов и решил не раздумывать об этом — не сейчас. Не сейчас, потому что он почувствовал, как Софи тает в его руках вопреки собственным словам, а ее пальцы вцепились в отвороты его пиджака. Он на мгновение почувствовал, как ее мягкая грудь коснулась его, и все его тело отозвалось на это прикосновение, и его мужское естество напряглось, касаясь теплого, нежного живота… Обоих охватил жар, словно между ними непрерывно тек электрический ток…

— Это для тебя, Софи, только для тебя… — бормотал он, проводя губами по ее щеке. А потом коснулся ее губ, мягко и осторожно, и тут же нежность превратилась в бешеное желание.

Страсть охватила его так внезапно, что Эдвард оказался не в силах противиться ей. Он захватил ртом губы Софи, и та чуть не задохнулась, когда его язык ворвался внутрь. А Эдвард почувствовал, будто он вдруг взлетел на небеса, и впился в губы Софи именно так, как ему виделось в мечтах все эти дни.

И пока длился их поцелуй, язык к языку, его возбужденные, горячие чресла прижимались к бедрам Софи. Проникая языком в глубину ее рта, Эдвард словно хотел показать девушке, что он мог бы сделать своей плотью. Язычок Софи трепетал под его напором. Вдруг Эдвард, то ли застонав, то ли зарычав, неожиданно для самого себя сжал пальцами ягодицы Софи и изо всех сил прижал ее к своему паху. Он ожидал, что Софи попытается оттолкнуть его, испугавшись такой близости, но девушка даже не вздрогнула. Наоборот, она лишь с яростной силой ответила на его поцелуй. Эдвард услышал ее тихий стон.

Прижав к себе Софи, Эдвард принялся раскачиваться, он был уже на грани того, чтобы окончательно утратить контроль над собой. Его руки сжимали, терзали Софи… Но тут к нему вернулись остатки здравого смысла.

Он закрыл глаза и позволил себе еще мгновение запретного наслаждения, позволил себе еще на секунду продлить влажный, проникающий поцелуй и еще раз ощутил трепет ее тела — и сам он дрожал, сердце его, казалось, вот-вот выскочит из груди. Софи тяжело дышала. Он уже получил слишком много, и дальше заходить было нельзя. Но ему хотелось бы услышать, как она стонет в страсти, в экстазе. В полном самозабвении. Однако Эдвард не осмелился сделать другую попытку из боязни, что не сумеет остановиться.

А если он совратит Софи, то не сможет жить с этим.

Эдвард с трудом оторвался от ее губ, заставил себя открыть глаза. Его бедра все еще прижимались к Софи, и ему очень не хотелось прерывать эту близость, но все же он справился с собой, и между их напряженными, разгоряченными телами образовалось пространство в несколько дюймов. Ошеломленная Софи вскинула ресницы, и он увидел в ее глазах желание.

Эдварду никогда не приходилось испытывать подобного искушения. И он никогда прежде не сопротивлялся потребностям своего тела. Не таким образом. Но конечно, он и не играл в подобные игры, ему не доводилось целовать женщину лишь затем, чтобы пробудить ее к жизни, а не к любви. Он тяжело сглотнул и наконец совсем отодвинулся от Софи, прижавшись щекой к стене и не обращая внимания на протестующий вскрик девушки, лишь усиливший его возбуждение.

Прошло немало минут, прежде чем Эдвард смог сдвинуться с места. Софи уже отступила в сторону. Наконец он выпрямился, тяжело вздохнул и обернулся. Софи стояла спиной к нему, крепко обхватив себя руками.

— Софи?..

Она вздрогнула, потом медленно повернулась.

Эдвард боялся, что она придет в бешенство, но в ее лице не нашел и следа гнева. Наоборот, она была на удивление спокойна, куда спокойнее его самого. Но теперь он знал, что Софи просто закрылась маской достоинства и спокойствия, как завернулась бы в широкий плащ с капюшоном. Эдвард улыбнулся:

— Если вы назовете меня хамом и грубияном, Софи, я не стану вас порицать.

Она посмотрела прямо ему в глаза. Губы ее распухли.

— А вы грубиян и хам, Эдвард?

Его улыбка растаяла.

— Потому что украл у вас поцелуй? Да. Безусловно.

Софи облизнула губы, и Эдвард понял, что она все еще так же разгорячена, как и он, но куда сильнее нервничает.

— Я… я ничего не имею против.

Эдвард изумленно уставился на нее.

— Значит ли это, что я могу еще раз позволить себе подобную вольность?

Она колебалась, все еще охватывая себя руками.