Дорогая, я не изменю(сь) (СИ) - Попова Елена - Страница 25

«Убитый горем», я рассказал девушке-следователю все по порядку: мы с женой выпили вина, отправились спать. Я проснулся ночью, чтобы сходить в туалет, расположенный на улице, а когда вернулся, комната уже полыхала. Подойти к кровати, где была Полина, не смог из-за дыма, тогда бросился в коридор за ведром с водой, попытался потушить огонь, но… надышавшись дымом, чуть не потерял сознание.

– Насколько мне известно, печь находилась в комнате, в которой вы спали. Створка была закрыта? – уточнила она, глядя на меня с сожалением.

– Да, я сам лично закрывал ее перед тем, как пойти спать, но… на тумбочке рядом с кроватью стояла свеча, – надломленным голосом произнес я.

Уронил голову в ладони и задергал плечами.

– Неужели Полиночка во сне смахнула ее рукой… – прохрипел я, и завыл от горя на весь кабинет.

Мое измученное состояние вызвало в следователе глубокое сочувствие. Меня отпустили со словами «Крепитесь!» и я отправился домой.

Не смог поехать к Любе. Просто не смог. В тот день мне необходимо было выпить обезболивающего виски и побыть одному.

Звонков и СМС с выражением соболезнования была просто тьма. Вечером заявились друзья, чтобы поддержать меня. Я, не снимая скорбную маску, сидел на кухне якобы не живой не мертвый и вслух проклинал себя за то, что не смог спасти Полю.

Звонки продолжались еще два дня, я отвечал почти на все, игнорируя Любины.

«Если нас увидят вместе, то это вызовет подозрение».

И вообще все эти дни подготовки к похоронам меня кидало из стороны в сторону: вздрагивал от каждого звонка в дверь, шугался от сирен и машин с мигалками.

«А что если я прокололся?», «Вдруг что-то не учел», «А может, кто-то видел, как я поджигаю накидку или как держу дверь в комнату?

Конечно, умом я понимал, что в этой глуши кроме нас никого не было и быть не могло. Но опасения не покидали до тех пор, пока официально не была установлена причина пожара.

«Возгорание от зажженной свечи».

И я выдохнул…

Люба стоит в длинном черном пальто и черном кружевном платке, переводит взгляд с гроба на меня и обратно.

Сожаление и подозрение улавливается в этом взгляде. Я знаю, какой вопрос она задаст, как только мы останемся тет-а-тет. И знаю, что ей отвечу.

– Как же мы без вас, Полина Евгеньевна, – прорыдала бухгалтер Вера Алексеевна. – Такая умница была, такая молодая…

?????????????????????????????????????????????????????????????????????Тут же подхватила менеджер Ира: захлебываясь слезами, причитала, сколько всего Поля не успела сделать в этой жизни, по толпе прокатились горькие стоны, и только крестная Полины стоит как безжизненная статуя.

Отсутствующим взглядом смотрит куда-то сквозь людей, прижимает к груди две гвоздики и… за все время не обронила ни одной слезинки.

Мне даже на мгновенье показалось, что она вот-вот упадет на землю и больше никогда не встанет.

Лицо Тихонова белее бумаги, глаза красные, по щекам текут слезы. Он повернул ко мне голову, и в его взгляде отразилась такая ненависть, что я готов провалиться под землю.

«Он что-то знает?» – пролетела в голове пугающая мысль.

И только после церемонии прощания я понял, что означал его взгляд.

– Я бы пожертвовал собой ради нее, а ты… – Он поджал губы и ТАК посмотрел на меня, что подкосились коленки. – А ты просто струсил, спасая свою задницу… – И, смерив меня брезгливым взглядом, пошатываясь, пошел к выходу с кладбища.

Меня провожали до автобуса друзья, Люба шла позади, вместе с коллегами. Как только наши взгляды пересекались, видел, что она жаждет поговорить со мной. И в один момент едва заметно помотал головой.

«Не сейчас».

И только поздним вечером, после поминок в ресторане, я отправился к ней.

– Это ты сделал? – глубоко дыша, спросила Люба и, закрыв дверь в квартиру, уставилась на меня во все глаза.

Я молча разделся, держась за стены, прошел на кухню и заплетающимся языком выложил ей заготовленную речь.

– В субботу я повез Полину за город, чтобы провести там наш прощальный ужин… – соврал я и болезненно скривил лицо. – Сказал ей, что между нами все кончено и сознался, что ты беременна от меня…

– И что она? – торопливо спросила Люба.

– Закатила скандал, залепила мне пощечину, затем я выслушал о себе много всего, а потом… Потом Поля словно слетела с катушек.

Я развел руками, делая вид, что сам был в шоке от ее поведения.

– …Пила вино прямо из горла, истерично смеясь, кричала, чтобы я валил к тебе, и что оставит меня без копейки.

Поднял взгляд на Любу и приложил руку к груди.

– Люб, я пытался ее успокоить. Хотел поговорить, как взрослые люди, поблагодарить за все, что у нас было и расстаться по-человечески. А в итоге… В итоге я полвечера удерживал ее от попытки сесть за руль пьяной, – вздохнул я и добавил: – После выпитой бутылки вина она рвалась к тебе…

– Ко мне? З-зачем? – Люба медленно осела на стул и смотрела на меня испуганными глазами.

– Хотела вырвать тебе все волосы, – хриплым голосом сказал я, демонстрируя, как нелегко мне даются воспоминания того вечера. – Кое-как забрал у нее ключи от машины и уложил в кровать. Дождался, когда уснет, чтобы быть уверенным, что ее не потянет на приключения, и только потом пошел справить нужду. А когда вернулся… весь дом был в дыму.

Дальше, сжимая кулаки и ругая себя за то, что не смог ее спасти, рассказал про свечку, которая была на тумбочке, о том, как всю ночь не находил себе места в больнице и как мне сообщили, что Полю не удалось спасти.

Я был очень убедителен.

И Люба мне поверила.

Сев на колени, прижала мою голову к своей груди и пыталась успокоить словами поддержки.

– Мне искренне жаль, что так вышло. Ты ни в чем не виноват, Гер. Если бы попытался спасти ее, то навряд ли бы сидел сейчас здесь. Ты бы погиб, понимаешь?

Она подняла мою голову и заставила смотреть в глаза.

– А я бы не пережила этого, слышишь? Поли больше нет, но… знай, что у тебя есть мы. – Она опустила взгляд на живот и вымученно улыбнулась. – Теперь мы – твоя семья. И я поддержу тебя сейчас и всегда, когда тебе будет нужно.

Глава 25. Где мои деньги?!

Спустя два месяца

Гера

– …В том числе опоздания даже на пять минут, и уход с работы раньше времени – тоже будут наказываться штрафом, – подытоживаю я, одновременно отслеживая реакцию новоиспеченного персонала.

Они еще почти незнакомы друг с другом, поэтому не вижу в толпе переглядываний и реакций типа «директор что, совсем опупел?»

Замечаю лишь покорные кивки и заискивающие улыбки на их лицах.

– Собрание окончено. Можете приступать к работе.

Под звук отодвигающихся стульев, отправился в свой кабинет, следом за мной пошагала Люба.

– Гер, все же мне кажется, что форма персонала слишком броская. Красный цвет пиджаков – раздражает. Давай оставим их просто в белых рубашках, а?

– Согласен. У меня чуть кровь из глаз не пошла, пока вел собрание. Распорядись, чтобы сняли эти идиотские пиджаки.

И Любаша с важным видом отправилась раздавать указания.

Она быстро вжилась в роль будущей жены владельца автосалонов. Стала такая деловая! Ей безумно льстит, что отныне к ней обращаются на «вы» и с первого слова выполняют все ее приказы.

Люба сама лично занималась подбором персонала. Тщательно изучала резюме каждого и я нисколько не удивлен, что после ее отбора в салоне в основном работают дамы среднего возраста и много мужчин. Анкеты молоденьких девушек она отсекала, даже не пытаясь их изучить.

После смерти Полины мы перебрались в Питер.

Перед отъездом я выдвинул на собрании в московском автосалоне душещипательную речь: сейчас мне нужна смена обстановки и какое-то время побыть подальше от города, в котором все напоминает о погибшей жене.

Коллектив меня поддержал. Но как только я сообщил, что Любовь Стрельникова отправится со мной помогать с делами в новом салоне, у Макарова взлетели брови на лоб.