Шелковая императрица - Фреш Жозе - Страница 52

— Верно, я уже раза три-четыре посещал монастырь. В первый раз — чтобы практиковаться в ритуале воскурения бсан.

— Впервые слышу о таком!

— Он состоит в сжигании перед статуей милостивого бодхисатвы Авалокитешвары сухих веток можжевельника, которые положено срезать левой рукой, ближайшей к сердцу. Раз в год, в начале весны, все ма-ни-па собираются в Самье для проведения церемонии «полета на веревке»: мы карабкаемся по ней вверх, словно обезьяны. Веревка сплетена из кожаных ремней, длиной она около одного чань[28] и называется му, или «лестница на небо»: ее подвешивают к самому высокому куполу монастыря. Ма-ни-па должен смотреть только вверх, коснуться грудью деревянной балки в конце пути, а потом спуститься как можно быстрее — словно ласточка, «летящая к поверхности озера», как говорят поэты…

— Однако в Самье весьма необычно проводят время! — весело заметил Пять Защит.

— Это еще не все. Пятнадцатого числа первой луны монахи, обитающие в Самье, строят многоэтажные помосты, на которых развешивают множество фонарей. Затем они ставят там фигурки из муки, замешанные на молоке яка, которые представляют знаменитых персонажей, драконов, птиц и разных четвероногих. В какие только цвета они не раскрашены! — добавил ма-ни-па, довольный интересом своего слушателя.

— Да у тебя, оказывается, множество талантов!

— Я пока не видел Льва Снегов… но, возможно, все еще впереди! Говорят, что Белый Лев, божественное животное, изображенное на наших священных знаменах, десять лет назад явился в Самье! А еще надеюсь однажды встретить белоснежную, подобно молоку и ледникам наших гор, львицу с бирюзовой гривой. Я часто слышал, что два мистических зверя страны Бод приносят удачу тем, кто умеет их вызывать!

— Нам бы это не помешало, как думаешь?

— Чтобы сохранить Небесных Близнецов в долгом пути, потребно покровительство всех добрых сил!

Его жизнелюбие и откровенность сломали лед в отношениях с молодым махаянистом — Пять Защит немного расслабился и даже начал радоваться появлению товарища по путешествию, предложившему помощь в заботе о малышах. Ма-ни-па почувствовал эту перемену и возликовал. Надежный и полезный спутник, он первым поднимался утром и последним ложился спать, позаботившись о костре и согрев воду, чтобы умыть детей. Прекрасно разбиравшийся в горных растениях, он время от времени сходил с тропы, чтобы собрать редкие лечебные травы, а также яйца фазанов — это неожиданное лакомство, о доступности которого Пять Защит и не подозревал, радовало их куда больше, чем жир яка или сушеная черника.

Ма-ни-па не только рассказывал сам, но и расспрашивал спутника о тонкостях буддийского учения, — о Малой и Большой Колесницах. Чтобы разговорить юношу, он даже слегка польстил ему:

— Мои познания в учении Хинаяны неглубоки… Я слышал, что ему обучают только очень образованных монахов. Это правда, Пять Защит?

И молодой монах, шагая по дорогам страны Бод и глядя на головокружительные вершины гор, рассказывал ему о трансцендентальной медитации, подчеркивая особую строгость учения Малой Колесницы, а также и о других различиях Хинаяны и Махаяны.

— Ты позволишь мне доставить божественных детей в Лоян? — как-то спросил ма-ни-па. — Пять Защит, это стало моей главной целью! Даже ты не желаешь этого больше моего!

На следующий день они беседовали о той части Шелкового пути, которая должна была привести их в Лоян.

— Там обмениваются всем: товарами, книгами, идеями, верованиями. Там полно рынков и храмов, и не только буддийских, — объяснял Пять Защит.

— И каких же еще?

— В некоторых храмах почитают единственного Бога, которого зовут Христос. В других — пророка Мани, в теле которого, как говорят его почитатели, возродился этот самый Христос.

— Его почитают как ламу или бодхисатву?

— По словам моего учителя Безупречной Пустоты, Христос вернется, приняв одну из форм милостивого бодхисатвы Авалокитешвары, и позаботится о достойных этого душах.

— Ом! Никогда подобного не слышал!

— Один забавный монах, носивший нагрудный крест, рассказывал мне о жизни Христа: Иисус, как его тоже называют, был распят, его руки и ноги прибили к доскам! Более того, — продолжал Пять Защит, — монах уверял, что мученика осудили на такую казнь! Не то что, например, индийские йоги, которые добровольно занимаются самоистязанием.

Ма-ни-па с жаром возразил:

— Такого не вынес бы даже индийский йог! Хотя как-то раз, неподалеку от Лхасы, я видел, как индийский аскет пронзает свою плоть саблей и пьет приправленный порохом напиток.

— Безумие! К счастью, Гаутама учил своих последователей бессмысленности умерщвления плоти…

— Золотые слова! Того аскета звали Красное Облако. У него были длинные волосы, свисавшие на лицо. Он залпом выпил пороху из большого бронзового кубка. Потом все мускулы его тела словно окаменели, и он стал совершенно нечувствителен! Уверяю тебя! Аскет сел в позу лотоса, достал кинжал и, словно сумасшедший, стал тыкать им себе в живот! Я видел кровь на его коже, словно красные знаки на странице книги!

— Какой ужас! — громко ахнул Пять Защит, заставив Лапику недовольно заворчать.

— Мне говорили, что тот аскет, Красное Облако, мог вывести кинжалом слово «тантра» на своем животе, но кровь при этом не текла, а сразу свертывалась и контуры букв читались совершенно ясно!

Пять Защит решил сделать очередную остановку, чтобы Лапика могла покормить детей (те уже начинали голодно попискивать), но ма-ни-па и на привале не умолкал, поглощенный яркими воспоминаниями:

— Говорят, индийские йоги умеют так заговаривать боль, что ничего не чувствуют. Они знают, как остановить кровь, даже если раны глубокие… Их сила духа не имеет себе равных! Никогда не забуду аскета, у которого тело отвердело, как доска, прежде чем он вдруг приподнялся над землей! Он даже не касался травы! Можно было поводить рукой и убедиться, что он ни на что не опирается!

После недели совместного путешествия эти двое привыкли друг к другу и смогли расслабиться. Ма-ни-па был искренне рад, что не ослушался Рамае сГампо, а Пять Защит тайком благодарил Будду за приятную компанию.

Нападение разбойников разрушило эту идиллию, но постепенно присутствие духа возвращалось к ним. На первой стоянке Пять Защит воспользовался паузой, чтобы подманить собаку, державшуюся теперь в отдалении от людей, чтобы погладить и успокоить ее. Вечером главарь шайки приказал разбить лагерь прямо у дороги, на голых скалах, возвышавшихся над головокружительной пропастью.

— Пять Защит, я не все тебе рассказал, — драматически прошептал ма-ни-па, когда снова представилась возможность поговорить наедине. Нерешительно помолчав, он продолжил: — Когда мы встретились впервые, я шел в Самье по поручению двух людей, чтобы забрать в монастыре очень ценную рукопись.

— Кто были те люди?

— Два индийских духовных лица. Один назвался Буддхабадрой, сказал, что он монах Малой Колесницы. Имя второго — Безумное Облако. Такие жуткие красные глаза!

— Его зовут почти как того йога, что протыкал себя ножом, — удивленно заметил Пять Защит.

— Вообрази, я только сейчас обратил на это внимание! Ведь они и внешностью схожи!

— И что ты делал в Самье?

— Когда я туда прибыл, выяснилось, что свитка там больше нет.

— А как он называется?

— Там очень длинное, сложное название, что-то про «чистую пустоту».

— И что было дальше?

— Достопочтенный настоятель Рамае сГампо узнал, что я встретил тебя на дороге, и велел мне догнать и сопровождать тебя во имя улучшения моей кармы!

— Ты помогаешь мне, творя благие дела? Как мило!

— Именно так, — серьезно ответил ма-ни-па.

— Я польщен.

— Это честь для меня.

— Давай прекратим этот обмен любезностями, дорогой ма-ни-па! — резко произнес юноша.

— Теперь тебе известно все, о Пять Защит. Все как есть!

— Ну что ж. Тот свиток, за которым тебя послали, у меня. Именно за ним отправил меня в Самье мой наставник Безупречная Пустота, ибо это его рукопись. — Пять Защит тоже решился на откровенность и указал странствующему монаху на длинный футляр, по-прежнему притороченный к седлу.