Воздушные рабочие войны. Часть 2 (СИ) - Лифановский Дмитрий - Страница 55

— Нууууу, ещё чуть-чуууть! — срывающимся от волнения голосом потянул он, сдерживая желание надавить на гашетку. Рано, надо ближе, еще ближе. А вот теперь пора! К немецкому истребителю потянулись дымные полосы. В последний момент вражеский летчик что-то увидел или почуял, самолет дернулся, пытаясь уйти от неминуемой смерти, но поздно. Двадцатимиллиметровый снаряд, брызнув сверкнувшими на солнце осколками блистера, жадно впился прямо в кабину. А Василий уже промчался мимо сбитого немца. Поднырнув под брюхо Юнкерса, ушел на вертикаль. В глазах потемнело от перегрузки. Как там Коля? Забравшись на три тысячи, вывел машину в пологий полет и завертел головой. Нормально, ведомый на месте, четверка немцев увязла в карусели с группой прикрытия. А их мессеров не видать, только одинокий Юнкерс, нещадно дымя насилуемыми на предельных режимах движками, драпал к морю.

— Коля, бей его, — скомандовал Василий. Ведомый заслужил этот подарок. Сколько раз он снимал немецких асов с хвоста своего зарвавшегося командира, сколько раз закрывал его собой. Этот Юнкерс самое малое, чем Василий может отблагодарить своего боевого товарища и друга. В бою не спорят, и Карначенок четко отработал по правому двигателю транспортника. Второй заход и еще один движок окутался дымом, Юнкерс клюнул носом и то и дело проваливаясь вниз пошел на вынужденную.

— Десятка, здесь двадцатый, — вызвал Василий аэродром.

— Здесь десятый. Что у вас?

— Квадрат 82-14, улитка 6, на вынужденную сел немецкий транспорт. Шлите разведку, пусть посмотрят, кто-то жирный там.

— Повторите, двадцатый.

— Квадрат 82-14, улитка 6. Сбили Юнкерс с важными пассажирами. Шлите разведку. И прикрытие не забудьте. Думаю, жарко тут будет.

— Принял, двадцатый — даже сквозь помехи было слышно, как зазвенел голос радиста на командном пункте. Василий злорадно усмехнулся, представив возникшую на аэродроме после его доклада суету.

— Одиннадцатый, — вызвал он Агеева.

— Здесь, — майор был как всегда спокоен, не смотря на то, что только что вышел из боя.

— Доведете вертушки? Мы останемся, покараулим пока.

— Принял, доведем. Осторожно тут.

— Мы незаметно, — хохотнул Вася, нарезая круги над замершим на земле Юнкерсом, из которого выскочили люди, принявшиеся тут же с опаской вглядываться в небо. Смотрите, смотрите. Теперь вам деваться некуда, теперь вас не упустим, даже если придется схлестнуться со всеми Люфтваффе. Только б топлива хватило. Надо писать Лавочкину, 40 минут полета на боевых режимах, это мало, очень мало. Пусть сегодня предельный режим использовали не так уж много, но все равно, горючки осталось минут на 20-25, а надо еще вернуться. Так что минут 7-10 еще можно покрутиться, а потом домой. Главное чтоб наши успели добраться до Юнкерса раньше, чем немцы. Глупо было бы предполагать, что сбитый транспорт не сообщил о вынужденной посадке.

Через десять минут пришлось уйти. Утешало одно, немцы тоже пока не появились. На подходе к аэродрому увидели, как им навстречу пошла двойка Ми-2 и четыре звена истребителей. Нормально. Вряд ли фрицы поднимут в воздух эскадрилью. Нет у них сейчас такой возможности.

А в это время генерал-фельдмаршал Эрих фон Манштейн нервно поглядывал в сторону Симферополя, откуда должна прибыть вызванная по рации помощь и на небо, откуда могут налететь проклятые русские. Варвары! Дикари! По всем канонам военного искусства они должны были капитулировать еще осенью прошлого года, когда доблестные немецкие войска вплотную подошли к их столице. Но они дрались, как загнанный в угол зверь. А Вермахт был не готов к зимней кампании. Снег и морозы сделали свое дело. В результате сначала разгром группы армий «Центр» под Москвой, а потом «Север» под Ленинградом. А сейчас настал черед юга. И кто в этом виноват? Остолоп фон Бок, не сумевший распознать подготовку русских к такому масштабному наступлению? Так и для него самого это наступление оказалось таким же сюрпризом. Казалось вот-вот, еще чуть-чуть и фронт рухнет, сначала падет Севастополь, а затем и Керчь. Но нет. Уничтожение сверхтяжелых орудий практически перечеркнуло возможность взять хорошо укрепленную оборону Севастополя. Потом полный разгром свежей 21-ой танковой дивизии. Безумный своей отвагой десант на Чонгар и Перекоп. Контрнаступление русских с Керченского полуострова на Джанкой, где трусливые союзники не смогли удержать линию обороны. А ведь он докладывал фюреру, что из-за существенных потерь, не достаточной подготовки личного состава и низкого морального духа румынская армия совершенно неспособна к ведению наступления, а к обороне будет способна только в том случае, если к ней приспособить немецкие «подпорки». Но его не послушали.

Да и вообще, вся летняя кампания на юге была спланирована из рук вон плохо. Если считать решающим продвижение в направлении на Ростов, то от Крыма нужно было отказаться. Но удалось ли в этом случае когда-либо высвободить силы для взятия Крыма? На этот вопрос нелегко было ответить. В руках противника, сохраняющего господство на море, Крым означал серьезную угрозу на глубоком фланге германского Восточного фронта, не говоря уже о постоянной угрозе, которую он представлял как военно-воздушная база для румынского нефтяного района. Попытка же одновременно проводить двумя армиями глубокую операцию на Ростов и дальше, а одной армией захватить Крым могла иметь результатом только то, что из обеих задач не будет выполнена ни одна[i]. Так и получилось. Теперь он сидит с распухшей, сломанной при вынужденной посадке самолета ногой и ждет то ли своих, то ли русских.

Снаружи послышался нарастающий, хорошо знакомый каждому воевавшему в Крыму солдату, гул винтов вертолетов и яростная стрельба. В дверном проеме показался командир его охранников или, скорее всего, конвоя штурмбанфюрер Цайтлер. Манштейн с ужасом смотрел, как эсэсовец наводит на него ствол МП-41. «Как глупо, свои же», — успел подумать он. Грудь Цайтлера окрасилась красным, а изо рта вырвался кровавый сгусток. Штурмбанфюрер, не успев выстрелить, некрасиво упал лицом вперед. Его тело еще дергалось в агонии, а в салон, наступив ботинком на спину Цайтлеру, уже ворвался русский солдат, оказавшийся к удивлению Манштейна девушкой, с миловидным скуластым лицом и горящими яростью глазами:

— Хенде хох, сука фашистская! И не дергайся мне! — закричала она звонким злым голосом. Правда, кроме команды «Хенде хох» генерал-фельдмаршал ничего не понял, но, тем не менее, послушно поднял руки вверх. Надо уметь проигрывать. Героизм путь проявляют фанатики из СС.

— Зоя, что там у тебя? — послышался обеспокоенный голос Тихонова.

— Нормально, — оскалилась в злой улыбке недавно вернувшаяся из госпиталя Космодемьянская, — кажется, мы Маштейна взяли. Гляньте, товарищ капитан, а то они все мне на одно рыло…

Утро среды 11 ноября 1942 года на летном поле Отдельного смешанного авиакорпуса НКВД юго-восточней станции Джанкой не смотря на мелкий, почти невесомый дождь выдалось многолюдным. Чернели матросские бушлаты и заломленные на бок бескозырки, небесной синевой мелькали береты воздушной пехоты, тут и там вперемешку с обычными летными фуражками мелькали не так давно введенные специально для летчиков корпуса НКВД васильковые береты. Морячки ревниво поглядывали на тельники парней из ВДВ, те в свою очередь отвечали снисходительными улыбочками водоплавающим, и те и другие с нескрываемым интересом поглядывали на летчиц.

— Красавица, не пробегай мимо героя-моряка, — весело окликнул, выпятив грудь колесом с поблескивающей серебром медалью «За отвагу», спешащую куда-то маленькую белокурую девушку в наспех накинутой на плечи неуставной безрукавке-душегрейке, разбитной старший сержант, или вернее главный старшина с тоненькой черточкой щегольских усиков на юном, пухлощеком лице. Блондинка оглянулась, едва не оступившись и, немного распахнув, приспустила с плеч безрукавку из-под которой показались лейтенантские погоны и Орден Красного знамени с Орденом Ленина, Звездой Героя Советского Союза и медалью «За Отвагу». Орден Красной звезды остался скрытым с другой стороны.