Дочь Революции (СИ) - Карнов Тихон - Страница 63

Кемром, совладав с собой, направил на неизвестную револьвер:

— Нет, — сказал он чётко и выстрелил.

Не андера, догадалась Анастази, когда преградившее им путь видение исчезло. Она вновь вспомнила то, с чем столкнулась в «Холданас Коройск».

— Что это за [ерунда]? — На губах снова возник горьковатый привкус пережитого страха.

— Кошмары… Dahshech dejst, — с отвращением бросил капитан. — Наваждение царства Немока. Даже после его Нисхождения эти твари терроризировали Капорейн и другие приграничные деревни… Я надеялся, eni nontoj sazerkkon pasten kos.

— Кошмары?.. Я-я видела его, он…

— Полагаю, hor ты ещё жива, — неожиданно перебил спутницу капитан и опустил на неё взгляд, — всё прошло успешно? — А затем, наклонившись, полушёпотом добавил: — Никогда не говори о своих кошмарах, hejnest? Пока человек не может самостоятельно справиться со своим кошмаром, знание питает его… и делает опасным для других.

Они поднялись на второй этаж и зашли в кабинет. Вернее, то, что от него осталось. В сравнении с остальными помещениями «Клюквы», интерьер выглядел целым: следы копоти были лишь на смежной с коридором стене, а мебель, едва тронутая элегией, стояла на прежнем месте. На рабочем столе находились забитый пылью системный блок и кинескопный монитор, перпендикулярно столу — некогда обитый кожей диван. Материал весь потрескался, отовсюду топорщилась набивка.

При входе в кабинет Анастази чуть не споткнулась о небольшую статуэтку — бюст Роксаны Даргааге, оперной певицы и первой исполнительницы роли Гекаты в «Громовом крае». Икона конца IX века — символ заката карпейского благополучия. Лицо женщины запечатлели красивым и упитанным, волнистые волосы — собранными в аккуратную причёску, а грудь с плечами покрывали складки пеплона.

На полках сохранившегося шкафа находились диски с музыкальными альбомами, выпущенными не позднее 70-х годов. Приметив обложку одного из них, Анастази взяла его и сдула с коробки пыль.

— О, это же «Веста кер Модждо»? — Лайне неожиданно воодушевилась.

— «Мойдо», — не отвлекаясь от простукивания стены, педантично поправил Кемром. — Ты прожила в Карпее несколько лет и не знаешь, что «j» читается как «й»?

— Эй! Я вообще-то… Это любимая группа Элиота, и он всегда называл её так.

— Плохо быть Элиотом. — Наконец капитан остановился в метре от окна — когда он вновь постучал по стене, звук вышел громче и словно застрял внутри. — Похоже, здесь.

Только Анастази повернулась, как капитан рукой пробил стену, и та посыпалась. В кармане меж бетонными плитами оказался небольшой сейф. Наклонившись, мужчина отпер его и извлёк оттуда классическую Dis-UT и дробовик US-UT. Патронов к последнему, впрочем, не оказалось.

— Подожди здесь, — перед выходом из кабинета бросил капитан, — я внизу видел коробку с патронами. Скоро буду.

Только Кемром переступил порог, как Анастази продолжила рассматривать коллекцию дисков.

Когда до лестницы оставалось всего несколько метров, позади захрипело:

— Не ожидал, что ты так скоро выберешься, Аверс.

Кемром, стараясь не выдать свою тревогу, лишь мельком оглянулся, но никого не увидел. Все чувства мигом обострились — встревоженное сердце замедлило темп. Сосредоточившись, капитан сумел абстрагироваться от внешних шумов и услышал тихий скрип, напоминающий шёпот элегических частиц.

Вырвав из ножен карпейскую флиссу, Кемром резко повернулся и выставил клинок — точно в тот момент он столкнулся с антикварной российской саблей. Её старинная рукоять золотилась в полумраке, и капитан мрачно усмехнулся.

— Hor не можешь убить меня, — зашипел он, — может, наконец оставишь в покое?

— Чтобы ты вновь помешал Великому Восхождению? — Файдалом напором выбил флиссу и полоснул Кемрома по руке, после чего толкнул. — Надо же, во времена Парада ты был легендой… И чем же ты стал, Реверсон? Ты слишком слаб, чтобы победить — и я не стану спрашивать тебя, примкнёшь ли ты к нам. Ты никогда не был частью нашего мира.

Кемром, точно облитый позором, отвёл взгляд. Посмотрел на повреждённую руку и нахмурился. Порез, в отличие от ушедших времён, не стремился затягиваться — лишь пара червей проползла через рану, и кровь обильным ручьём окрашивала рукав пальто и пол.

— Похоже, ты действительно неисправен, — продолжил отречённый и остриём сабли провёл по щеке капитана. — На что ты способен без своего бессмертия?

— На многое. — Криво улыбнувшись, Кемром отвёл от лица оружие. — Ты не учёл, что я не только служил Чёрным Зорям, но и воспитывался среди них.

— И что?

Кемром вновь глянул в проход — Анастази держала Файдалома на мушке.

— Сегодня твоё Нисхождение, — бросил капитан и, перекатившись, смазал пальцы собственной кровью. — До встречи в забвении.

Только отречённый двинулся к Кемрому, как Анастази выстрелила. Среагировать Файдалом не успел — пуля насквозь прошила его грудь. Немёртвый пошатнулся. Оглянулся. Анастази вновь зажала спусковой крючок.

Меж тем Кемром кровью вырисовывал на голой стене литеры: как отдельные, так и целые вязи, что замысловатым узором являли собой ключ к Нисхождению. Движения капитана были уверенны, ювелирно точными. Вестнице было сложно не отвлекаться на то, с каким мастерством мужчина обращался со знаниями, хранимыми орденой.

Файдалом резко изменил курс и ринулся к Анастази.

— Так значит, — заговорил с ней немёртвый, — это ты убийца отречённых? Выстрел из стагетской пушки… Моё почтения, госпожа. Признаюсь, прежде мне импонировала Рагнара, но ваш острый ум заставляет меня жалеть о том, что текущие обстоятельства не позволяют сохранить вам жизнь.

— Очень, — меж выстрелами прошипела девушка, — мило.

Едва расстояние сократилось до метра, как Кемром подскочил к отречённому и развернул к себе. Нашпигованный радиацией и скованный литерами раствориться немёртвый не смог. Одной рукой Кемром прижал его к исписанной литерами стене, второй — пробил грудную клетку и вставил внутрь него дымящуюся кадильницу.

— Серьёзно? — Файдалом оттолкнул капитана. — Ты решил меня освятить?

— Просто почистить, — выдохнув, — от элегии.

И Кемром не лукавил, когда упомянул ликвидацию субстрата. Даримое кадильницей тепло стянуло субстрат к себе, а фимиамовый дух лишил его прежней силы. Анастази в мельчайших подробностях помнила Нисхождение Рагнары, и увиденное ею теперь разительно отличалось от исхода в «Витязе».

Отречённый, казалось, полностью состоял из элегии. Сотканный отравляющим веществом и источающий его, он разошёлся на мириады мельчайших частиц, которые магнитом притянуло к выписанным на стене символам. Кадильница, утратив точку опоры, упала на пол. Литеры, что сором в себя впитали элегию, на мгновение вспыхнули. Погасли. Порядком завладела тишина.

— [Сойти с ума] можно… — ахнула Анастази. — Ты… Что ты вообще сделал?

— Нисхождение.

Кемром подошёл к стене и увидел, что подле неё лежал эголетсо. Глянув в сторону, мужчина снова вздохнул и подобрал крест.

— Это Нисхождение?! — продолжала недоумевать спутница. — Чтобы прикончить твою эту, нам пришлось [бомбить] её из пушки!

— Занятно. Всё намного проще, чем ты думаешь, Анастази. Все немёртвые — продукты элегической среды, и отречённые тоже. Я не ожидал, что отравленная живая плоть способна так реагировать на фимиам, но это напомнило мне, чем можно… заменить радиацию.

— Я даже не об этом. — Лайне повесила винтовку на плечо. — Это что, литеры?! Я их даже прочитать не могу!

— Это говорит о том, какая ты вестница.

— Да-а, спасибо, — скривилась девушка. — И всё же, что ты написал?

— Послал его далеко и надолго, — ответил Кемром и махнул рукой. — Пошли. Не хотелось бы выяснить, что к Бездне переметнулся ещё кто-то из моих бывших коллег.

Вместе они поспешили на первый этаж.

Над телом, что недавно осенила Анастази, склонился красморовский странник. Лишь завидев его, Кемром направил на него винтовку и передёрнул затвор. Красморовец, разом среагировав, поднял руки, но почти сразу опустил одну из них и снял маску. Его внешность немало удивила вестницу: столь модифицированного человека она видела впервые.