Дочь Революции (СИ) - Карнов Тихон - Страница 57

— «Панацея», — оклемавшись, подобием рефрена объяснилась Анастази.

— Как давно был сделан укол? — встрепенувшись, задал вопрос капитан, но девушка уже начала терять сознание. Тогда он затормошил её за плечи и повторил громче: — Как давно был сделан укол?!

— Где-то… Несколько часов назад? Без понятия. У меня нет с собой часов.

Кемром непроизвольно вспомнил тщетные попытки инфицированных обмануть организм. «Панацея» выводила доминирующее заболевание в обострение, и отравленные жертвы старались вывести на передний план недуг, что подвластен лекарственным препаратам. Излюбленным методом у таковых были аллергические реакции — с ангионевротическим отёком они научились справляться за пару минут.

Только это, что иронично, панацеей не являлось. Эффект был временным, и смерть после манифестации болезни оставалась неминуемой. Кемром не решился сказать, что антидота не существует. Как и напомнить о том, что своему восстановлению он обязан Федре. Потратив на раздумья меньше минуты, мужчина взял девушку на руки и поспешил прочь от Дангери.

— Прости, что из-за меня… — изрёк он. — Прости, что втянул тебя в это.

— Я бы и сама втянулась. Знаешь, довольно иронично… Брат мой как только не упирался, чтобы не ехать в Карпею. Кажется, из нас двоих у него чуйка сильнее. Погоди… — Анастази растерянно посмотрела по сторонам, но глаза утратили былую зоркость. — Куда мы идём?

— В больницу, а-аптеку или… Что подвернётся. Апейрон поможет замедлить действие «Панацеи», и я смогу… передать тебя специалистам с необходимой квалификацией, — забормотал Кемром, и от уверенности в его голосе ничего не осталось. — Мои познания в медицине весьма ограниченны, и я…

Дослушивать балтийка не стала:

— А как же демиган?

— Успею, — резко отмахнулся капитан и оглянулся на площадь. — Сначала надо доставить тебя в безопасное место.

— Ты в этом уверен? Если Вилена воспользуется демиганом…

— Когда я делал такие прогнозы, — перебил её Кемром, — то не знал о твоём состоянии. Человеческая жизнь дорога, но чему меня научила собственная — необходимо обезопасить сначала того, кто рядом, а потом бросаться на амбразуру во имя десятков незнакомцев. В противном случае… Собственная жертва не будет иметь смысла.

Эпизод третий

Карпейское Каэльтство: Градемин (Староград)

площадь Дангери

2-26/995

Вместе с градеминскими вестницами Агния Майнью заняла крышу закрытого свадебного салона. Заполонившее напряжение воздух стало практически осязаемым; гарпия то и дело всматривалась в опустевшие проспекты и оцепеневшие в трепете улицы. Вдали виднелась величественная фигура Верховной Жрицы: предвестница расставляла вдоль набережной и дороги к Финемилию девениц да ундин. Красморовцы патрулировали Дангери с прилегающими районами, и лишь небольшая группа во главе с координатором Ланцем упорно сохраняла позиции с оперативным штабом в старом крематорском депо, расположенном в одном доме от памятника Джестерхейла.

— Почему так долго?! — доносились до Агнии раздражённые разговоры вестниц. — Она обещала, что всё будет быстро!

Майнью не особо интересовалась приставленными к ней жрицами, но сейчас отчего-то напряглась.

Внезапно на Дангери вышла незнакомая ей вестница. Красной повязки, коей отметились все участники Нисхождения, на её плече не было. Поначалу никто из присутствующих не придал этому значения, но вскорости Агния при помощи оптики смогла рассмотреть подозрительную жрицу. Та была абсолютно босой, со следами элегического некроза на лодыжках — платье служительницы оказалось мятым и грязным. Обычно Чёрные Зори аккуратны и ухожены, подумала Майнью и попыталась сфокусировать линзы на лице незнакомки. Разглядеть его не удалось.

Не найдя сил оторваться и обратиться к рации, гарпия продолжала наблюдать за неизвестной. Как та с невероятной лёгкостью взобралась на постамент памятника Джестерхейла и, встав перед демиборцем, вложила в его каменную руку свою. Установленная в первой свеча тотчас погасла, и слабый фимиамовый дымок взвился над площадью. Не прошло и пары секунд, как тот почернел, а после обратился пеплом.

После этого незнакомка отвернулась от Джестерхейла и обратилась к блуждающим демиборцам:

— Братья и сёстры! — прозвучал призыв раскатом грома. Голос жрицы прозвучал до того неожиданно, что тишина, разразившаяся после него, стала ещё гуще и глубже. — Сегодня все мы удостоились того, чтобы засвидетельствовать подлинное чудо! — Вестницы да охотники, что проходили тогда мимо, неуверенно подались к памятнику. — Война, бушующая в наших сердцах, вернётся на землю. Раге скоро Взойдёт!

Дома, что минутой прежде казались покинутыми, распахнули свои двери и выпустили наружу под сотню сектантов. Среди них были как новообращённые — вчерашние жители столицы, рядовые граждане да госслужащие, — так и служители миропорядка.

— Изменница… — на выдохе произнесла Агния.

Вмиг часть красморовцев обратилась против своих же. То же произошло и с Чёрными Зорями — кадильницы зачадили литфием, а на крышах засверкали кинжалы да мечи. Напряжение стало почти осязаемым. Несколько мгновений замешательства обратились в вечность. О приближающемся Восхождении будто все позабыли. Вилена Вейнберг спокойно прошла через замершие ряды. Глаза её закрывала серебристая маска, повязкой скрывающая пустые провалы.

— У вас ещё есть шанс обрести деми внутри себя, — призывала оставшихся Вилена, но Слово её не находило отклика в пострадавших сердцах. — Когда-то вы убивали моих деми и принуждали нас отрекаться от веры. Но мы выжили и вместо того, чтобы уподобиться вам, даём выбор: отрекитесь от глаз своих и узрите истину или умрите во имя своих заблуждений.

Словно зачарованные, некоторые покорно внимали её голосу. Зачатки древней силы, магического Слова, овладели разумами наиболее слабых и податливых.

— Примкнёшь ли ты к нам, — к реальности Агнию вернул голос одной из вестниц, — сестра?

Гарпия с трудом отвела взгляд от площади. Повернувшись, она столкнулась с обращёнными на неё взглядами той пары жриц, что до этого раскуривали фимиам.

Агния решительно отбивалась от тех, кого в иные времена посчитала бы сёстрами по оружию. Не питая иллюзий о Чёрных Зорях, Майнью ударила напавшую на неё вестницу в живот, а после выхватила из её ножен кинжал и загнала той в сердце. Умерла сектантка быстро — впрочем, не успела Агния это отметить, как на неё двинулась вторая вестница. Гарпия вырвала из груди убитой оружие и, выставив руку с ним, выжидающе замерла.

— Этому не бывать! — рявкнул подоспевший из депо Ланц. Его сопровождала тройка охотников в поясах, собранных из человеческих зубов.

— Хорошо, — ответила Вилена и взмахнула обтянутой демиганом рукой. Тотчас перчатка трансформировалась в обёрнутый колючей проволокой меч.

Чем больше демиган окропляла кровь убитых, тем плотнее культистку закрывали деметалловые пластины, и с каждой впитанной каплей броня становилась мощнее и крепче.

Это могло бы перерасти в бойню, окажи демиборцы организованное сопротивление. Вместо этого лишь единицы пытались остановить неминуемое — в массе своей они поодиночке бросались наперерез Вейнберг, и когда она убивала одного, до неё только добегал другой.

Но не только мечом пытались остановить жрицу. Как и холодное оружие, огнестрельное оказалось бессильно против владеющей демиганом женщины. Пули рикошетили от неё, а те, что имели радиоактивный сердечник, каплями дождя стекали по демиургическим доспехам. Едва они достигали её, как на теле клочками прорастала броня — кольчужная, латная или самая простая пластина. Чем больше стреляли в культистку, тем быстрее и мощнее тело её покрывалось доспехами. Незаметно для окружающая присущая вестнице хрупкость обратилась металлом; увеличился рост Вейнберг, тонкость скрылась за деметалловыми массивами.

Прежняя Вилена, чьё тело источало болезненную слабость, исчезла. Вместо неё появилось нечто, отдалённо напоминающее тихоходку — доспехи, уродливые по своему происхождению, дышали не только металлом, но и изувеченной органикой. Шлем, будто свитый из когда-то каштановых волос, серебрился окровавленными перьями, а из плеч, точно на месте суставов, проступали человеческие черепа. Чем больше трупов ложилось подле культистки, тем больше становилось голов: наростами они поражали руки, лопатки и спину. Только по-прежнему осиная талия да обрывки платья позволяли признать в существе женщину.