Дочь Революции (СИ) - Карнов Тихон - Страница 55

Облокотившись на стену, Анастази не заметила отсутствующей впереди двери и буквально провалилась в открытый проём. Упала на доски.

Комом в горле встала боль. Тупое отчаяние парализовало девушку, и вот вся решимость оставила её. Впервые за долгое время ей стало страшно. Впервые она почувствовала, что может умереть. Не в бою, но в одиночестве.

Солью слёзы защипали глаза. Анастази сдавленно застонала. Зажмурилась, убеждая себя подняться.

Но тело её не слушалось.

Тишина обволакивала. Настолько, что вскоре возникли слуховые галлюцинации: шаги, шорохи, простукивания и стуки… В темноте ничего не было видно, но боковым зрением вестница улавливала странные силуэты. Полупрозрачные, бледные; с повисшими руками и опущенными головами. Больше всего на свете Лайне теперь боялась, что вновь столкнётся с неизведанным — тем, от чего ей по чистой случайности удалось вырваться живой

Сердце отчаянно пыталось вырваться из груди. Анастази шумно сглотнула. Разумом она понимала, что рядом ничего не было. Никого не было. Только эта мысль также не принесла облегчения.

Лайне старалась не плакать, но лицо, похоже, осталось единственной её частью, продолжившей хоть как-то жить. Девушка вяло замотала головой. Наконец паника разжала ей рот, и из груди вырвался жалостливый всхлип. Он ужасающим эхом пронёсся по этажу.

Боль усилилась, когда Анастази, поборов свою слабость, поднялась. Зацепилась за сгнивший дверной косяк. Подслеповатым прищуром обвела помещение, в котором оказалась.

В конференционном зале было пыльно и темно. Единственным источником света служили миниатюрные лампочки, вставленную в стену напротив входа. При близком рассмотрении виднелась физическая карта восточного полушария. Без обозначений и вспомогательных символов. По потухшим огням Анастази догадалась, что подобным образом могли быть отмечены красморовские подземные комплексы — Прайрисн тёмен.

Закашлявшись, вестница заковыляла прочь. Выбралась в коридор и упрямо продолжила идти дальше. На пути ей попалась масса герметичных дверей, помеченных русскоязычными табличками — пришлось постараться, чтобы прочитать хотя бы одну из них:

— «Камера первичнаго содержанія», — неуверенно озвучила Анастази и посмотрела на соседнюю. — «Складское помѣщеніе»… Звучит пугающе.

Следующая герметичная дверь оказалась выбита. Коридор меж тем закончился: впереди тупик. За неимением иных вариантов, Анастази двинулась в открытый проход. Не заметила на остатках затвора сохранившуюся табличку: «Объектъ агрессивенъ».

За порогом расстилалась недостроенная станция метрополитена — Анастази увидела не разворованные груды металла и куски мраморных плит. При входе стояла пара затянутых ветошью статуй. Одна из исполинских фигур была частично обнажена; её половая принадлежность едва читалась, а из-за спины выглядывало по паре перьевых крыльев.

По мере продвижения на открытых железнодорожных участках появились цирковые загоны. Вагонами они заполняли всё свободное пространство меж платформой и стеной. За решётками встречалось всякое: кости неизвестного происхождения, лохмотья и грязные тряпки, а иной раз — ничего.

Сдерживая рвотные позывы, Анастази рукавом прикрыла рот. Корешок языка потеплел мёдом. Когда сознание вновь поплыло, вестница ухватилась за остов информационного табло.

— Farex sazerkkon savej? — раздался из темноты приглушённый голос. — Анастази?

Повернувшись, она увидела Кемрома. Скрытый тенью, он сидел в дальнем углу загона. Только светящиеся в полумраке зрачки выдавали его присутствие.

— Антон?

Тот с любопытством проследил, как девушка неуверенно подошла к клетке, и тоскливо усмехнулся. Плечи его, как и колени, дрожали. От былого лоска не осталось ни следа.

— Ана… — устало уронив голову, хриплым шёпотом обратился капитан к гостье. Та невольно опустилась напротив и, потянувшись через прутья, коснулась его руки. — Что ты здесь делаешь? Как… Зачем ты пришла?

— Я вытащу тебя отсюда, — твёрдо ответила девушка и запалила стоящую рядом керосиновую лампу. Затем вновь посмотрела на карпейца. Все его раны гноились. Кожа слезала. Слой за слоем. По бетону растекалось месиво из плоти и крови. — Что… Что с тобой?

Отведя взгляд, пленник неохотно ответил:

— «Панацея».

— Почему… Почему она так на тебя действует?

— Потому что я бессмертен… из-за болезни, — произнёс Кемром и закашлялся. Он резко дёрнул руку — со звоном натянулись цепи — и ладонью прикрыл рот. Она наполнилась вязкой субстанцией. Сквозь пальцы потекло нечто густое, тёмное. В растекающейся по полу слизи копошились черви. — Этого недостаточно, чтобы меня убить, ха-х… Она не учла, что болезнь и есть лекарство.

Чем дольше Анастази его рассматривала, тем больше округлялись её глаза. Ниже ключиц кожа представляла собой поле шрамов: множество затянувшихся отверстий, ожогов и порезов. На груди, среди рубцов, свежело «cortemejet».

— Поехавшая… — Лайне, обнаружив вырезанные буквы, нервно оглянулась. — Надо тебя вытаскивать отсюда.

— Ты могла самостоятельно выбраться из города, но убедила себя в том, что без меня не справишься… Ха-х. Я ещё в Линейной убедился, что дома у тебя пусто, но никак не ожидал, что даже крыши на нём нет.

— Очень любезно с твоей стороны, — пробурчала Анастази. — Мы собирались вместе покинуть город — значит, так мы и поступим. Вот только где найти ключ…

— Foneroj zos. Пожалуй, сегодня ты вернула мне веру в человечность, — а после, собравшись с мыслями, капитан выдал: — Замки здесь слабые — можешь попробовать сбить. Силы в тебе должно быть побольше, чем во мне сейчас… или в том падальщике. Кстати, а где он?

— Вилена подстрелила его.

Анастази, кряхтя, подобрала с платформы увесистый булыжник и занесла его над проржавевшим замком. Глубоко вдохнув, девушка на выдохе обрушила всю силу камня на замок, и тот, не выдержав удара, сломался. Лайне приоткрыла дверь камеры и зашла внутрь. Под ногами лопались и хлюпали черви. Парой точных ударов вестница разбила браслеты кандалов и отложила булыжник. Цепь ослабла, и Кемром, высвободив свои руки, устало потёр запястья.

— Надо торопиться, — сказала Анастази, — скоро от города ничего не останется.

— Я должен вернуть демиган. Вилена забрала его и…

— Кто бы сомневался, — раздражённо подхватила вестница. — Как Красмор могла допустить это?

— Полагаешь, они знали? Для них демиган сродни артефакту из легенд. — Кемром криво усмехнулся. — Недавно ты и сама о нём не знала. Пернатые лишь следовали инструкциям, потому передали всё, что у меня было, той, чьей собственностью являюсь уже я.

— А она не?..

— Не знала, zoic. Даже я понимаю, что светить подобным оружием перед культисткой — не лучшая идея.

— Постой, но разве ты сам не говорил, что использование демигана… Убивает? Так какая тогда разница, что будет с Виленой?

— Верно. Использование его убивает. Благодаря нему появились ревенанты. Поверь, я видел, на что способны демиганы… Самое страшное, пожалуй, то, что я не знаю, где находится та черта в его применении, после которой человек перестаёт быть таковым. Я, поверь мне, её не…

— Откуда он у тебя вообще взялся?

— На эту историю у нас точно не хватит времени, — нехотя ответил мужчина. — Коротко — от моего отца. Не смотри на меня так: даже у такого выродка, как ты, видимо, думаешь обо мне, есть родители. А теперь прошу, принеси мне одежду. Она должна быть в комнате дежурного, это в другой стороне.

В обозначенном помещении действительно лежали его вещи: видавший виды плащ, свитер и штаны с сапогами. Анастази собрала их в охапку и вынесла к камере. Украдкой глянув на спасительницу, Кемром забрал свою одежду. Стараясь не смотреть на его ягодицы, Лайне подняла взгляд. В который раз убедилась, что перед ней действительно необычный человек:

— У тебя… хвост?

Кемром спешно натянул штаны и оглянулся:

— Таким я был рождён, — нервный смешок. — Природа не поскупилась.

Только тогда Анастази отвернулась. Её не смутила мужская нагота, но дефекты… Даже обладательнице метки некрочтения сделалось не по себе.