Мур-мур, мяу! (СИ) - Сапегин Александр Павлович - Страница 4

— Мужик, ты как? Меня-то не тронут…

— Вот же… — Ефим со всей силы долбанул по столешнице офисного стола. Окультуренная плита из пластика и опилок сказала «крак» и сложилась пополам. — Что делать надо?

— Тебя как звать?

— Ефим.

— Вера, Ефим, быстро ложимся в кресла, я мигом!

Сергей пулей скакнул к клетке с котятами.

— Так, кота Ефиму, мелкую Вере, главное не перепутать, — приговаривал он, что-то чиркая маркером на узких ошейниках животных.

Сделав необходимые надписи, Сергей подхватил негодующе мявкнувших котят на руки и разместил их в специальных боксах за подголовниками кресел. Закончив с котятами, он метнулся к компьютеру, запитанному от шкафа бесперебойного питания, принявшись с пулемётной скоростью стучать по клавишам.

— Я сейчас, — лихорадочно блестя глазами, он подскочил к креслам, зафиксировав руки и ноги невольных подопытных ремнями с липучками. — Это чтобы вы не дёргались, процедура не из приятных. Начинаем!

Над головой загудело. Звук нарастал подобно набирающей обороты турбины авиационного двигателя, внезапно он резко оборвался, чтобы смениться тысячами тончайших свёрл, вонзившихся в черепную коробку. Ефим, крепко зажмурив глаза, на какое-то время выпал из действительности, очнувшись в узкой коробке вместо кресла.

— «Какого хрена? — хотел сказать он, но вместо слов из горла вылетел сдавленный писк, а в уши и в нос ворвались тысячи запахов и звуков. Со зрением тоже творилась непонятная лабуда. Перед глазами всё плыло и размывалось.

Тут верхняя крышка коробки отъехала в сторону и над Ефимом склонились громадные силуэты, от которых разило неприятными запахами пота, железа и чего-то ещё. Обдав заточённого в коробку мужчину тухлым запахом давно не чищенных зубов, великан протянул к нему руки. От смертельного перепуга Ефим со всей силы ударил по протянутым к нему конечностям и выпрыгнул из коробки. Зрение вновь сыграло в неприятную игру, обретя чёткость и необычный объём, только количество видимых цветов изменилось, да оттенков серого добавилось, как в одном фильме.

— БУА!

Неприятный крик громовым ударом резанул по ушам, сердце Ефима закатилось в пятки и он, на одних инстинктах сиганул к вентиляционной решётке, которая, как он помнил, держалась на соплях. Он не понимал, почему его понесло в ту сторону и с чего он решил, что пролезет в мелкую дыру, но тело действовало почти самостоятельно.

— Держите его! Осторожно! Не упустите! Кис-кис-кис!

— «Врёте! Не возьмёте!»

Крики придали Ефиму сил. Пластик вентиляционной решётки действительно держался на голубином помёте и честном слове. Непонятно, как он до неё допрыгнул, но допрыгнул, вцепившись всеми конечностями и вывернув с места. Преследователи были уже возле него и замахивались здоровенной тряпкой, когда он сиганул вверх к спасительному проходу. Ввинтившись в трубу и прошкрябав по ней до короткого металлического короба, он выбрался на улицу, мухой промчавшись по парапету и спрыгнув на асфальт. До обострившегося слуха донеслись приближающийся многочисленный перетоп ног и непонятные крики. Не задерживаясь ни на секунду, беглец на всей возможной скорости скрылся в парковой зоне.

Удирая от опасности, Ефим незаметно для себя пересёк парк, выскочив на безлесный участок, где чуть не угодил под трещащую, дурно пахнущую громадину. Под громкий скрежет и визг, Ефим бросился в сторону, пропахав пузом грязную лужу и чуть не влетев под вторую тарахтелку, пронёсшуюся над ним. Вновь проснувшийся страх погнал его куда глаза глядят, а те вывели ничего не соображающего человека в к новому лесному массиву, где на него с безумным лаем бросилось громадное зубастое чудовище, от которого пришлось драпать через густую поросль со всех ног. Оставшись почти без сил, он вывалился на пахнущую неживым запахом битума твёрдую поверхность и распластался по ней. Всё, нет у него больше сил, будь что будет…

— Ой, папа! Смотри, котёнок! Кис-кис-кис!

Глава 2. Но если вы котёнок, и вас зовут Фима…

«Или это я уменьшился, или мир сошёл с ума. Ничего не понимаю! — думал Ефим, концентрируя взор на гигантских, начищенных до блеска мужских туфлях и девочковых босоножках со стразиками, которые переминались с ноги на ногу буквально у него перед носом. — Фу, воняют!»

Со зрением и запахами по-прежнему творилась какая-то ерунда. Создавалось впечатление, что он видит не только расположенное впереди, но и как заяц прихватывает изрядный кус по бокам, к тому же цветовая палитра изрядно просела, из буйства красок оставив в основном зелёный, голубой, жёлтый и десятки оттенков серого.

Громкий возглас девочки про котёнка больно резанул по ушам. Ещё и это. Теперь что, каждый звук будет безумным эхом носиться в черепной коробке? Умереть, не встать.

«Котёнок? Какой котёнок? Где?» — хотел спросить Ефим, но вместо этого немигающим взглядом уставился на руку, оказавшуюся кошачьей лапкой, поросшей шерстью. Стоило чуть напрячь кисть и пред глазами, принявшими самое очумевшее выражение, из кончиков пальцев с мягкими подушечками показались белые серповидные коготки.

«Я убью этого гада! — вспоминая лабораторию и гниду в футболке, мысленно взвыл мужчина в полосатой шкурке. — Тварь!».

— Лика, отойди от него! — громыхнуло сверху. — Он, наверное, заразный.

— Па-а-а-па! — музыкально-тягуче протянула девочка в босоножках со стразами. — Ты смотри, какой он миленький! Смотри-смотри, у него кисточки на ушках.

«Ещё и кисточки, зашибись!» — ткнулся носом в асфальт Ефим.

— Доченька, давай не будем подбирать на улице каждого помойного котёнка, — прозвучавший глас разума отозвался болью в душе этого самого «помойного» создания.

«Я теперь помойный. Класс!»

— Мужик, добей меня! — хотел сказать Ефим, обхватывая руками-лапами левую ногу человека и размазывая по блестящей туфле грязь с пуза, но вместо этого из глотки вырвалось жалкое не то блеяние, не то мяуканье.

— Отвали! — дернул ногой мужчина, сбрасывая прочь хвостатого прилипалу.

— Мяу! — шмякнулся о поребрик пешеходной дорожки «прилипала».

— ПАПА! — возмущённый крик вновь набатом отозвался в голове Ефима, и так пришибленного последними новостями и поребриком.

— Да убейте уже меня! Сколько можно?! — скорбным «мрям-мням» огласил мир бывший электромеханик предприятия, занимающегося монтажом и наладкой электрооборудования.

— Что ты наделал, ему больно, — навзрыд сказала девочка, протягивая к Ефиму руки, отпрянуть от которых не дал чёртов поребрик. — Я не знала, что ты такой злой!

— Не трогай его! — поздно, отец девочки не успел оттянуть её назад, грязный котёнок с кисточками на ушах оказался прижат спасительницей к груди, пачкая грязью с измазанных лап и брюха нарядный сарафан. — Лика!

— Мяур-р, — придушенно пропыхтел Ефим, с трудом проталкивая воздух в лёгкие.

— Брось его! — кинулся к дочке отец, но та ловко увернулась от рук родителя. — Смотри, ты всю одежду испачкала, мама нам задаст на орехи!

— Ой, папа, у него ошейник! Я же говорила, что он не бездомный, он наверно потерялся, — девочка, щекоча правое ухо и нос Ефима длинными светлыми волосами, принялась рассматривать узкий ошейник.

— Ага и всех блох по дороге собрал, пока терялся и искался, — уже не так грозно буркнул папаша, поняв, что сражение с дочкой за котейку он проиграл с разгромным счётом. Девочка теперь ни за какие шиши не выпустит из рук найдёныша.

— Пап, помоги, пожалуйста, я не пойму, что тут написано, — Лика поудобней перехватила Ефима в лице котёнка или котёнка в лице Ефима, не суть важно.

— Держи его крепче, ещё не хватало мне измазаться и какую-нибудь заразу подцепить, — пробухтел мужчина, разглядывая оставленную маркером надпись. — Фима.

— Что?

— Тут написано «Фима», что непонятного? И какие-то цифры, а вот с ними как раз всё непонятно.

— Так тебя зовут Фима? — обрадовалась девочка, вновь прижимая поименованного зверя к груди.

«Мать моя женщина, а ещё думал, почему у котят, когда их прижимают, такие морды несчастные», — чуть не испустил дух Ефим под бурное проявление эмоций Лики.