И возродится легенда (СИ) - Ракитина Ника Дмитриевна - Страница 9

— Солнце мое…

Шелест веток, соловей, влажная капель росы, шорохи старого дома и скрип кровати остались вовне. А тут было слияние двух тел и двух сердец. Эриль тоже рванула с оборотня рубаху, пусть распахнутую на груди. Ей хотелось обладать, обнимать Янтаря целиком, безо всяких преград. Быть для него не только опекаемой жертвой коварного мага-упыря.

Отдавшись поцелуям и объятиям, вуивр перегнулась спиной назад; вскинув руки, рванула узлы на запястьях зубами, и, так и держа руки над головой, разматывала бинты, пока Янтарь спускался к лону и целовал ей бедра и колени. А после опустила сверкнувшие серебром запястья на загорелые, почти черные в темноте плечи оборотня.

Янтарь заорал и скатился с постели. Эриль, перекатываясь следом, осознала, что наделала, и, не боясь ушибиться, раскинула руки, чтобы не причинить возлюбленному новую боль.

Оборотень прикусил губу, помог женщине встать и выскочил с невнятными извинениями из спальни.

Женщина застонала, уткнулась лицом в подушки, хранящие его запах, и долго лежала без слез. Потом набросила рубаху и скользнула в коридор.

Чья-то тень мелькнула перед ней в зыбкой полутьме. Эриль узнала старуху-экономку и, постепенно избавляясь от отчаянья под воздействием любопытства, стала красться следом.

Половицы не предали ее. Старуха даже не подозревала, что кто-то идет за ней. Экономка двигалась наощупь, не зажигая огня, пару раз запнувшись о половики. И было непонятно и странно, зачем ей в потемках бродить по родному дому.

Преследование привело Эриль на чердак. Там старуха, похоже, перестала бояться. А может, без света ей было не обойтись. С тихим шорохом вспыхнул сальный огарок в блюдце на колченогом столе. Экономка отодвинула стул, достала из сундука письменные принадлежности и с усердным пыхтением принялась за работу. Эриль следила за ней в щель между косяком и дверью.

Оглянувшись, ничего не заметив и не услыхав, экономка уже доставала из плетеной клетки голубя, чтобы привязать к лапке послание, когда вуивр прыгнула вперед и развернула ее за плечо. Голубок забил крыльями, старуха заорала и попыталась спрятать письмо в складках юбки.

— Не знала, что ты грамотна.

— М-матушка… Ох, сердце захолонуло, — экономка прижала к груди ладонь. — Что ж вы по дому босая-то бегаете? Ваш маг из меня кровушку выхлещет до капли…

Экономка попыталась выжать слезы на глаза. Эриль требовательно протянула руку за письмом. Старуха нехотя уступила.

— …вернулась… почитай, в добром здравии… только укус на шее заживает плохо, пухнет и сукровицей сочится… Дым глаза бесстыжие прячет, а Янтарь от нее не отходит, боится наедине оставлять… — удивленно разобрала Эриль. — Это ты обо мне пишешь? И кому?

— Нехорошо вам не доверять мне, мона, — произнесла экономка с укоризной. — Сиру Лелю пишу, поскольку он просил.

— И давно пишешь?

— С начала самого.

— Шпионишь?

— Сударыня! — экономка выпрямилась, гневно тряхнув юбками. — Отчего бы не помочь хорошему человеку, который так вас… в вас интересуется.

— Если он такой хороший! — закричала Эриль, — что ж он сам не написал?! Сочит за спиной! Все они в одной чаше купаны!

Она, сбросив клетку, высунулась в окошко, дожидаясь, пока прохладный ветер остудит жгучие слезы.

— Деньги берешь с него за это?

— Кораблем клянусь, нет! — огрызнулась старуха. — Я помочь ему хочу. Да чтобы в жизнь вашу с этим зверем серым не встревать.

Эриль развернулась пружиной:

— Я тоже зверь! Вуивр! Молния разящая.

— Дура вы, госпожа.

Глава 6

Эриль вломилась к Дыму без стука, замерла на потертом ковре посреди спальни, стараясь не дрожать и не стучать зубами, поскольку ночной холод уже пробрал ее до костей. Дым, лупая глазами, уселся в кровати. Стянул с головы ночной колпак и обмахнулся им, смешно взболтнув кисточкой.

— Если ты за оборотнем — его тут нет. Получил целебную мазь и ушел, — лекарь широко зевнул. И, наконец, проснулся. Силой усадил подругу в кресло, завернув в одеяло. Разворошил кочергой угли, подкинул дров, поставил кувшин с вином на решетку очага.

— Он давно спит, а ты все мучаешься, в чем перед ним виновата?

— Мы уезжаем утром искать остальных.

Дым опять зевнул, прикрывая рот узкой ладонью.

— Если мы уезжаем утром — ты сейчас должна быть в постели. И, заметь, я не намекаю на свою постель. Погоди-ка, — он поднес лампу и осмотрел шрам от укуса на шее Эрили. Надавил пальцами:

— Больно?

— Нет.

— Завтра спокойно соберемся, а уедем послезавтра на рассвете. И не спорь со мной.

Дым втер в укус мазь, резко пахнущую травами, напоил подругу горячим вином и проводил до самой ее спальни.

Как Эриль ни торопилась уехать, а сочла рассуждения лекаря верными, и потому еще день потратила на сборы, зато на следующее утро, едва взошло солнце, странники уже были в пути.

Искомая вещь всегда лежит в низу стопки, даже если стопку перевернуть, поэтому луна успела растолстеть до полнолуния, а потом похудеть наполовину, пока Эриль с Дымом и Янтарем объезжали известные им убежища Батриссв поисках ее самое.

Батрисс была в некотором роде женщиной поразительной. Осиная талия, широкие бедра, гордая посадка головы, полные губы и фиалковые глаза могли бы принадлежать королеве. Но королевой Батрисс не была. Разве что королевой моря. Контрабандистка, пиратка, записная дуэлянтка, стерва — вот неполный список ее достоинств. Имелись и другие достоинства — известные ее близким друзьям, самым близким.

Нашлась Батрисс на Нактийском берегу, в рыбачьем сарае. Она чистила рыбу. Хватала из высокой корзины тушку, старательно скребла ножом бока, сдирая чешую. И все было в блестящей чешуе: и щелястая столешница, и руки в перчатках с отрезанными пальцами, и грудь, и налипшие ко лбу смоляные пряди. И перламутрово сверкала чешуйка под левым глазом, когда ее трогали сеющиеся в прорехи крыши солнечные лучи.

Покончив с чешуей, отрезав плавники и голову, Батрисс вспарывала рыбе брюхо, выскребала в миску потроха и кидала рыбину в лохань с водой, красноватой от крови.

Какое-то время гости, застыв в дверях, следили за отточенными движениями старой приятельницы. Пока она не подняла голову, взмахнув ножом так, что он описал сверкающую дугу.

— Командир! Подтверди, что ты мне снишься.

Батрисс отшвырнула рыбину мимо лохани.

— И я проснусь под стойкой в «Золотой цепи» похмельная, но непобежденная.

— И не подумаю.

Улыбнувшись, Эриль шагнула вперед. Батрисс закатила кверху глаза:

— О, нет!

Выразительно зыркнула через правое плечо:

— Вон сундук. Возьми все, что я скопила непосильным трудом на черный день. И разойдемся миром.

Гостья склонила голову к плечу:

— Ты изменилась, Батрисс.

— Ты тоже, командир. Ты тоже.

— Ни за что не поверю, что тобой не прикопана на берегу пара-тройка кладов. На черный день, разумеется.

Контрабандистка рассмеялась.

— Корабельщик! Ты неисправима! Зачем пришла? Только не говори, что просто вздумала навестить старого друга. Не поверю.

— А во что поверишь?

— Что тебе вдруг что-то резко от меня понадобилось.

— Правильно. Идем со мной.

— Что-о?!.. — Батрисс упрела руки в боки. — Исчезнуть на столько лет, не давать знать о себе, а потом вдруг свалиться на голову, и здрасьте-нате вам, идем со мной?! А тебя не интересует, а вдруг у меня какие дела, обязательства? А вдруг я замужем давно?! А?

Эриль пожала плечами.

— Интересует. Но ты не замужем. Ты всегда лелеяла собственную свободу.

Батрисс подхватила миску с потрохами и в сердцах запустила в стену.

— Не следует от меня глупостям учиться, — мрачным голосом заметил Янтарь. Контрабандистка пронзила его взглядом. И промолчала.

— «Ястребинка» цела?

— Ты… ты еще помнишь, как зовется мой баркас?

— Еще бы! Ведь на нем тогда мы попали на Кэслин. И убрались оттуда… — добавила Эриль чуть погодя. — Хорошо, что ты была тогда с нами.