Жена Нави, или Прижмемся, перезимуем! (СИ) - Юраш Кристина - Страница 22

— Стоять, вкусный! — страшным голосом выдала то ли Аленка, то ли Марфуша. Смотрю, с именами вообще здесь туго.

Выбежав в раскрывшиеся передо мной ворота, поскользнувшись несколько раз на ступеньках, я влетела в комнату, где стояли ларцы. Вытряхнув подарки, я задумалась, а что туда положить такое?

Глава пятнадцатая. Снег сквозь слезы

Наломав сосулек, я увидела, что они действительно блестят, как драгоценные камни.

— Жаль, нет конфеток Лешего! — вздохнула я, собирая приданое, как гуманитарную помощь. Туда легла чья-то старенькая кроличья шапка..

Тяжелый ларец был с трудом донесен до Бурана. Мы торжественно везли его в лес на поляну, где сидела наша Ждуняшка. Так, ларец готов. Чтобы другим неповадно было.

— Тепло ли тебе, девица? — спросила я, таща ларец через всю поляну. — Вот, приданое твое! Теперь из лесу уйдешь?

— Не-а, — глянула Марфа на ларец. И снова достала бублик. Я боялась представить, сколько у нее бубликов! Запаслась, так запаслась! Челюсти работали, а изо рта вырывался пар.

— Девушка, я настоятельно прошу вас, покинуть лес! Вот ларец! Освободите поляну! — потребовала я, уперев руки в боки.

— Не-а! Пущай сам Мороз ко мне придет! — послышался голос хомяка.

Мы отошли за елку, чтобы держать совет.

— Все! Я не могу! — взвыла Метелица. Она завертелась на месте, завывая страшным голосом.

— Ты что делаешь? — перепугалась я, осматриваясь по сторонам.

— Зову Елиазара!

— Может, сами справимся? — перепугалась я. Мы же его только сегодня уже дергали!

— Поздно, — ответила Метелица. — Пусть сам решает, что делать с девицей…

На Марфу это произвело ровно столько же впечатлений, сколько может произвести на бегемота летящая бабочка.

— Буран! Зови Карачуна! — завыла волчица, посылая свой вой куда-то вверх. Я так люблю, когда она так делает. Этот рой снежинок выглядит безумно красиво. Они напоминают искры костра, которые сначала взмывают вверх, а потом носятся с порывами ветра.

Мощный удар лапами, едва ли не расколол мир на две части. Буран поднял сонм снежинок, заволакивая мир белоснежной пеленой. Я стояла и смотрела на припорошенные снегом шкуры и любовалась танцем снежинок. Не знаю, замечает ли кто-нибудь еще эту красоту? Мне казалось, что если долго смотреть на снежинки, то начинает кружиться голова.

— Что стряслось?! — послышался резкий голос, словно гром. Я даже глянула на Марфу. Она преспокойненько отряхнулась от снега и снова плюхнулась в сугроб.

— Вы почто меня зовете?!! — голос рычал так страшно, что мурашки на попе отрапортовали, что температура опустилась ниже нормы.

— Беда, хозяин! Беда! — наперебой закричали звери, бросаясь к Карачуну. Он стоял и грозно сверкал взглядом. Его шуба серебрилась, а взгляд резал, словно лезвием.

— Не прогневайся… Просто скучала я по тебе, свет очей моих… — прошептала я, глядя в красивые глаза.

В этот момент словно добрая фея пролетела над темными волосами красавца богатыря. И тут же хмурый лоб разгладился. Он смотрел на меня таким взглядом, что словами не передать!

— Неужто? — послышался недоверчивый голос Елиазара. — И впрямь соскучилась?

— Еще как, сердце мое, — прошептала я, вспоминая Настеньку. Я гладила его по рукаву, а потом взяла огромную руку мужу в свою и положила себе на щеку.

— Скучала… — прошептала я, потершись щекой об его ладонь, а потом подняла глаза на его лицо. — Да предлог искала… А тут как раз… Девка в лес забрела… Под елочкой сидит…

На меня смотрели очень внимательно. Казалось, что метель стихла, а вокруг потеплело настолько, что снег стал налипать на сапожки.

— Ты с ней поласковей, — прошептала я. — Что-то вроде, тепло ли тебе, девица, тепло ли тебе, красная! Она с тобой поговорить очень хочет…

— Что ты забыла в моем лесу? — послышался зловещий голос. Мы вышли из-за ели, а на нас посмотрел хомяк. — Звала? Чего в лес забрела?

— Не забрела, а привезли, — послышался голос из-за хомяка.

— Ишь ты какая! — послышался голос Елиазара. — И почто тебя в лес привезли?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Сама попросила! Пожить у тебя хочу! Чтобы ты мне подарки дарил! Шубы да золото! — послышался голос хомяка. А я чуть не обмякла.

Давай, заведи себе гарем из снегурочек! Я быстро его выведу! Выводила людей из леса, и гарем я твой быстро выведу! Ты во мне не сомневайся!

— Ишь, чего захотела! — послышался голос Елиазара. — Кто ж тебя такому научил?

— Настенька всей деревне рассказывала да ларец показывала, дескать, ты их ей подарил! За то, что она у тебя пожила! Ее мать моя за подснежниками послала! А она вернулась в одеже дорогой с ларцом, златом-серебром набитым!

Напомните мне, когда я в деревне буду, свернуть одну шею! Это так, на случай, если забуду! А я не забуду!

— Значит, я ее мехами да ларцом одарил? — посмотрел на меня Елиазар. Его глаза сверкнули.

— Ага! Вон таким, что в снегу лежит! — припорошенная снегом варежка ткнула в ларец, заметенный поземкой.

В этот момент я поняла, что тут «Елиазарушкой, свет очей моих» не отделаешься!

— Вообще-то он мой муж! — заметила я, глядя на хомяка, в руках которой был пряник.

— И че? — в упор спросил хомяк, оценивая меня по каким-то своим критериям. В ее глазах читалось что-то вроде: «Жена — не стенка! Подвинется!»

— Мы не планировали никого заводить! — намекала я, пристально глядя на хомяка.

— Ну тогда просто дайте мне шубу красивую и ларцов побольше! А то вон к Настьке сватаются теперь все, кому не лень! А мне кукиш! — обиделся хомяк. — Меня мать из лесу только с ларцами и шубой ждет!

Так вот оно в чем дело!

— Хорошо, дам я тебе ларец… — произнес Карачун.

— Два! — кивнул хомяк.

— И шубу, — послышался голос Карачуна.

— Две! — снова кивнул хомяк. — Чтобы больше, чем у Настьки было! А то матушка скажет, чем я хуже Настьки-то? И побыстрее! А то мороз уже нос щиплет!

— Такого я не потерплю! Чтобы девица мне указывала, что делать… — начал Карачун, но я была уже тут как тут.

— Елиазарушка, миленький, — прошептала я, гладя его изо всех сил. Да ни одна гладильная доска не видела столько поглаживаний за раз! — Не серчай…

— Но так, чтобы красивей и богаче, чем у Настьки! Чтобы ко мне все свататься приходили, — вздохнул хомяк. — А то мамка меня на порог не пустит! Чем я хуже Настьки? А ничем!

— Это не она виновата… — прошептала я, глядя на хмурые брови Карачуна. — Это мать их виновата. Как только падчерица ларец принесла, видать, мачеха вокруг нее вертеться стала. Всячески обхаживать. А дочь свою на мороз не поленилась отправить, лишь бы тоже ларцы принесла! И я виновата тоже… Это я пожалела Настеньку… И ларец дала… Тот, что ты мне подарил… Жалко ее до слез стало. Смотришь, плакать хочется! Ты же тоже меня когда-то пожалел…

— И уже столько раз пожалел об этом, — послышался голос мужа. Я вздохнула, стиснув зубы. Нет, а как будто я счастлива от мысли, что весной от меня останется только лужица! И то хорошо, если останется!

— Будут тебе и две шубы, и два ларца. Только что и духу твоего в лесу не было! — послышался страшный голос. Прямо на хомяка две шубы упали! А в снегу сверкали три ларца!

Один из ларцов был мой. Елиазар посмотрел на меня хмуро, вздохнул и рассыпался снегом… Снег поднялся в огромный вихрь, закружился на поляне, а потом со свистом ветра пронесся над заснеженными верхушками елей.

— Обиделся, — проворчал Буранушка. — Впервые вижу, чтобы Елиазарушка обиделся.

— Крепко обиделся, — подтвердила волчица.

— На что? — удивилась я, слету включаясь в битву экстрасенсов. — За ларец? За то, что женой сделал? За то, что позвали его целых два раза за день? На что он обиделся?

— А поди ж его, — проворчал Буран. Волчица вздохнула. — Но сами бы это все мы не сдюжали! Что правда, то правда!

Мне еще обидчивое древнее божество в кошмарах не снилось! Обиделся он? А мне не обидно? Нет? Я планировала прожить долгую и счастливую жизнь! А вместо этого мне три месяца осталось! И мне теперь не к гадалке, мне теперь к синоптикам ходить, будущее узнавать!