Во все Имперские Том 8. Рюрик (СИ) - Беренцев Альберт - Страница 19

— Маша, дочка… Как ты могла?

— Что именно, папа? — надменно поинтересовалась Маша, — Попытаться убить наследника престола? Так тут всё просто. Я всего лишь хотела освободить трон от узурпатора. Жизнь Павла Стального плотно связана с жизнью Павла Павловича, долго объяснять… Но освободить трон я хотела для моего мужа — Александра Нагибина! И ты видел своими глазами, как он мне за это отплатил. Сволочь. Ох, папа…

Маша вдруг бросилась к отцу в объятия, на этот раз она не плакала. Зато заплакала моя сестра Таня, тоже бросившаяся обниматься, но уже ко мне.

— Тань, успокойся, — посоветовал я сестрице, — И хватит обнимашек и слёз, умоляю вас. У меня в последнее время складывается впечатление, что я попал в дешёвый дамский роман. Таня! Успокойся, я говорю.

Я погладил сестру по волосам, потом нежно и аккуратно отстранил её от себя.

— А ты помиришься с Машей? — строго произнесла сестрица.

— Мы не ссорились, — отрезал я, — А что касается моего желания снести жене башку — так это обычное дело. Отнесись с пониманием, сестра.

— Ох! — глаза у Тани вдруг округлились от ужаса, — Но ведь твоё слово магократа! Ты нарушил его! И что теперь скажет принцесса…

— Да леший с ним, со словом магократа, — бодро ответил я, хотя мне самому было, мягко говоря, не по себе.

С одной стороны, ситуация была исключительной, убить теперь Машу было просто невозможно, да и никакая молния с небес меня за нарушение слова магократа не ударила. Но с другой стороны… Я отлично знал, как относятся к таким вещам местные АРИСТО. Это было бесчестие, как минимум. А как максимум — вообще полный позор.

Кроме того, я же дал слово магократа убить Машу не абы кому, а самой дриаде. А дриада — существо волшебное. И я слишком хорошо помнил, как обратился в пепел на моих глазах Корень-Зрищин, нарушивший слово магократа, данное Гностическому Либератору…

Мне почему-то вдруг стало холодно, я запахнулся в свой длинный плащ.

— Плевать на слово магократа, — повторил я, скорее себе самому, чем Тане, — А что касается принцессы… Так она ничего не узнает. Маша Нагибина официально мертва. Я её убил. Это всем ясно?

Все покивали. Все, кроме самой виновницы торжества — Маши Нагибиной.

— Радость моя, тебе понятно, что ты теперь официально мертва?

— Ага, мертвее некуда, — буркнула Маша, — Но мы не сможем скрывать это бесконечно…

— Бесконечно и не нужно, — пояснил я, — Скрывать, что ты жива, придется, пока я не воссяду на трон. Тогда магократия будет вынуждена это сожрать, и Багатур-Булановы с принцессой тоже. Но если Лада узнает, что я оставил тебя в живых сейчас — будет ссора. А то и гражданская война. Ты же не хочешь стать причиной гражданской войны в России, золото моё?

— Вообще мне плевать, — процедила Маша, — Но я готова попритворяться мёртвой, как будто у меня есть выбор…

— У тебя нет выбора, — согласился я.

— Значит, мы всё еще союзники, барон? — поинтересовался Аксентий Венедиктович.

Говорил он вроде без всякой враждебности.

— Если вы пожелаете, Аксентий Венедиктович, — поклонился я Старшему Головину, — Только учтите, что я больше не барон. Нагибины теперь Великие Князья. Павел Стальной сегодня в хорошем настроении, так что подпишет указ о повышении нашего титула уже сегодня.

— Ох, значит моя дочь теперь Великая Княгиня, да еще и жена Старшего… — Головин слабо, но искренне улыбнулся, — Я горжусь тобой, Маша. И я всё еще считаю нас союзниками, Ваше Высочество.

— Я не Высочество, я Величество, — снова поправил я Головина, — Я претендую на трон, как потомок Рюриковичей. Впрочем, об этом общественности лучше пока что тоже не знать, как и о том, что ваша дочка жива, Аксентий Венедиктович.

— Да-да, разумеется, — закивал Старший Головин, — Я понимаю.

Маша наконец вылезла из объятий отца, а Таня напомнила мне:

— Эй, а как же Павел Павлович?

— Тань, тут сейчас все свои, так что отвечу, как есть… Павел Павлович трона не получит. Но я помню, что он тебе понравился, и убивать его все еще не собираюсь. Но возлагать ему на голову корону я собираюсь еще меньше. Ферштейн, сестричка?

— Ферштейн. Наверное… — хихикнула Таня.

— Ну вот и славно.

— Ну и что же со мной будет, муж? — спросила Маша, уже минуту плотно буравившая меня взглядом, — Мне прятаться в могиле, пока ты не влезешь на свой трон?

— В могиле не нужно, — заверил я жену, — Но вот под землю тебе отправиться точно придется. И вам тоже, Аксентий Венедиктович. Дело в том, что я решительно намерен разыскать Гностического Либератора и заключить с этой тварью союз.

— Союз? — Маша нахмурилась, — Что ты несешь? Союз? Союз с абсолютным ЗЛОМ? Ты же помнишь, что болтал Корень-Зрищин…

— Помню, — кивнул я, — И что рассказывал мне мой дядя, я тоже помню. Добро и зло — понятия относительные, Маша. Кроме того, не забывай — мой клан Нагибиных уже давно и верно служил Либератору. Мои родители принесли себя в жертву, чтобы Либератор мог придти в мир. Так что не попытаться разыскать его последователей было бы просто глупо, тем более, что Либератор — чистая МОЩЬ. И игнорировать эту МОЩЬ неразумно, лучше попытаться взять её под контроль. Думаю, что Либератор может стать нашим временным союзником. А если он и правда окажется ЗЛОМ — ну что же… В таком случае просто его сольем, вместе с сектантами. Мне уже не впервой сливать ЗЛО…

— Ты по лезвию ходишь, Нагибин, — мрачно ответила Маша.

— Это я вообще люблю, — я хохотнул, — Но посуди сама… У меня уже есть союз с Кабаневичами против Багатур-Булановых, есть союз с принцессой против Павла Стального, есть союз с Павлом Стальным против Алёны Оборотнич, кроме того, у меня есть свои люди, которые считают меня Рюриковичем и законным Императором. А еще у меня есть моя ложа…

— МОЯ ложа, — напомнила Маша.

— Наша, — отрезал я, — И союз с сектантами Либератора нам не повредит. Получим от них информацию, как минимум. Возможно узнаем, как можно замочить Павла Стального и сидящего в нём Либератора, одновременно сохранив при этом жизнь Павлу Павловичу. А вообще у меня есть подозрения, что Павел Стальной врёт, и никакого Либератора в нём нет. Возможно Либератор прячется как раз в метро под Питером со своими сектантами. Туда вы и отправитесь…

— Вы? — теперь Маша вообще стала мрачнее тучи.

— Вы, — повторил я, — Ты, Маша, твой отец, ну и Таня тоже. Видишь ли, я уверен, что мой дядя, хоть и отморозок, но Таню трогать не будет. Она все же урожденная Нагибина и его племянница. Так что возьмете с собой Таню, она будет вести с моим дядей переговоры, если вы его найдете. Вы официально предложите от моего имени сектантам союз против Павла Стального, который предал их…

Таня от моего предложения пришла в восторг, глаза у сестрички бешено заблестели. А вот Маша теперь стала настолько мрачна, что от её взгляда могло бы скиснуть молоко.

— Нагибин, ты вообще понимаешь, о чём идёт речь? — поинтересовалась моя жена, — Метро под Питером — крупнейшее в мире. Там тридцать линий, а общая протяженность метро — три тысячи километров. И его охраняет целый отдельный казачий корпус! Чтобы все это облазить — нам потребуется целая армия и пара лет работы…

Старший Головин неожиданно кашлянул:

— Вообще-то нет, дочка…

— Что «нет», папа? Ты забыл, какое большое питерское метро?

— Нет-нет, я не об этом. Метро-то и правда большое, — согласился Аксентий Венедиктович, — Вот только обшаривать его целиком нам не придется. Дело в том, что сектантов уже там искали. Еще при Павле Вечном. Но Павел Стальной распорядился прекратить эти поиски, еще когда Корень-Зрищин был канцлером… И искали сектантов конкретно на Третьей линии, она заброшена и частично затоплена. Там произошло наводнение, еще в 1976 году. Так что полностью обыскивать метро не придётся.

— Ага, вот только сектантов Павел Вечный, насколько я понимаю, так и не нашёл! — запротестовала Маша, — Возможно, что их и нет на Третьей линии. Откуда у тебя информация, папа?

— Да просто слухи, — пожал плечами Головин, — Но слухи от сотрудников Охранного Отделения. Не забывай, что я там вообще-то работаю, Маша.