Игра - Джойс Бренда - Страница 32

Теперь он, разъяренный, стоял рядом с кроватью, прикрыв рот ладонью. Катарина поняла, что ее не держат, и уселась, отодвинувшись как можно дальше от него.

Баба! — сплюнул он, и она увидела кровь. — Чертова баба!

Понимая, что ей грозит серьезная опасность, Катарина воскликнула:

Нет! Мне так жаль!

Но он наклонился, схватил ее за руку и дернул к середине кровати, потом толкнул, так что она упала на спину. Не успела Катарина опомниться, как он привязал ее запястье к ближайшему столбику кровати одним из красных с золотом шнурков, которыми отодвигались занавеси.

— Проклятая баба! — тяжело дыша, сказал он и схватил ее вторую руку, не обращая внимания на отчаянное сопротивление девушки. — Ты чуть не откусила мне язык, проклятие!

— Сами виноваты! — выкрикнула Катарина, стараясь разорвать путы. — Я же только защищалась!

Он привязал ее лодыжки к столбикам у подножия кровати и пронзил девушку мрачным многозначительным взглядом.

Вам повезло, Катарина, это только царапина. Откуси вы его, со временем вы ужасно пожалели бы об этом.

Она вспылила, забыв о своем отчаянном положении.

— Мне надо было кусать сильнее!

— Хотите меня разозлить?

Катарина сразу поняла, как глупо поддаваться гневу.

Нет, нет. Развяжите меня, прошу вас! Пожалуйста! — За всю свою жизнь она никогда не чувствовала себя более униженной и уязвимой.

Лэм не ответил. Его глаза засверкали, он чуть улыбнулся, и в его руке появился кинжал.

Наказание, — негромко сказал он.

Катарина задергалась, пытаясь вырваться. Веревки были натянуты не слишком сильно, и она могла немного двигаться.

Он подошел к ней и подцепил кинжалом ворот ее платья. Начиная понимать, что он задумал, Катарина ошарашенно застыла. Он медленно провел кинжалом сквозь полинявший шелк вниз, к груди девушки. Она тихонько застонала, не отрывая взгляда от стального клинка. Показалась отделанная кружевом нижняя рубашка. Кинжал двинулся дальше. Катарина лежала совершенно неподвижно, боясь даже дышать. Быстрым движением он прорезал платье до самого подола, но не коснулся при этом ее тела. Ни разу.

Прекратите, — хрипло произнесла Катарина. Ее грудь вздымалась. С каждым тяжелым вздохом платье расходилось все больше.

Он окинул взглядом открывшуюся грудь, уставился на торчащие соски. Глядя ей прямо в глаза, он подсунул кончик лезвия под рубашку. Катарина вся сжалась. Продолжая смотреть ей в глаза, он продвинул кинжал между ее грудей.

Катарина ахнула, ощутив холод металла. Очень медленно он провел кинжалом вниз вдоль ее тела, и рубашка распалась надвое.

Катарина тяжело дышала. На ней остался только пояс. Он поднял на нее глаза. Его лицо имело жесткое выражение, но глаза лихорадочно сверкали. Девушка смотрела в них, как завороженная. У нее перехватило дыхание.

Лэм подцепил кончиком кинжала кружевной пояс. Катарина уставилась на сверкающий клинок. Она не могла оторвать глаз от лезвия, вспарывающего тонкую ткань, двигающегося все ниже, открывая взгляду холмик рыжеватых волос между бедер.

Вдруг он перевел взгляд на ее лицо. Серебристо-туманный взгляд. Катарина издала неопределенный звук, нервно облизывая губы. Ей казалось, что все ее нервы обнажены.

Молниеносным движением он вспорол оставшуюся полоску ткани, потом вложил кинжал в ножны и уставился в широко раскрытые, немигающие глаза девушки.

Он наклонился и раскрыл половинки ее платья и рубашки, обнажив сначала ее пышную, тяжело вздымавшуюся грудь, потом изящную талию, живот, венерин холм и наконец длинные бледные ноги.

Катарина с трудом вздохнула. В каюте стало невероятно жарко, ей не хватало воздуха. Она открыла рот, чтобы попросить пощады, но не смогла вымолвить ни слова и принялась мотать головой из стороны в сторону. Все ее тело колебалось в такт движениям головы.

Вы прекрасны, Катарина, — хрипло сказал Лэм, усаживаясь рядом с ней. Его ладонь накрыла одну грудь, и Катарина ахнула. Ее сосок уже был напряжен, но от прикосновения его ладони он словно разбух. Она никогда бы не подумала, что может вот так ощущать мужскую руку на своей обнаженной коже. — Вы носите слишком тесное платье. Оно скрывает богатство, которым вас наделил Господь. — Он сжал сосок пальцами, глядя ей в глаза. — Вам это нравится, Катарина?

Катарина отрицательно мотнула головой. Он вдруг отрывисто рассмеялся.

Тогда вы или лжете, или ничего не понимаете. — Он перевел взгляд на другой сосок и слегка пощекотал его. — Я знаю, что вы все понимаете, милая.

Разрываясь между желанием и отчаянием, Катарина смотрела, как он наклонился и лизнул ее соски, сначала один, потом другой. Она почувствовала, что куда-то проваливается. Ее глаза закрылись, и из груди вырвался долгий, хриплый стон.

Бормоча что-то ласковое, он принялся посасывать соски. Катарина стала извиваться. Чем больше он дразнил ее, тем мучительнее становилось ее томление. Катарина вскрикивала, жадно хватала воздух, изгибаясь под его языком. Внезапно она почувствовала, что ее руки свободны, но не стала задумываться над тем, что это он перерезал веревки. Она обхватила его голову и прижала к своей груди.

Но он сдвинул голову ниже. Катарина вскрикнула. Он стал целовать ее живот. Катарина обвила его своими длинными ногами, выгибая бедра ему навстречу. Но когда его ладонь обхватила лоно девушки, она замерла.

Она хватала ртом воздух. Он все еще покусывал ее живот, но его пальцы тем временем раздвигали влажные складки. Он принялся потирать их, и Катарина ахнула, вскрикивая, когда его большой палец коснулся клитора.

Она застонала, бесцельно колотя руками и ногами, смутно осознавая, что его поцелуи становятся все более опасными, потому что, пока он играл с ее лоном, его голова сдвигалась все ниже. Когда его губы коснулись волос на лобке, она застыла, не шевелясь. Губы переместились на внутреннюю поверхность бедер, а лицо коснулось расщелинки, с которой он играл.

Он поцеловал расщелинку.

Катарина выдохнула его имя.

Он раздвинул складки и снова поцеловал ее, долгим неспешным поцелуем. Она выгнулась. Шире раздвинув складки, он принялся поглаживать их языком. Катарина вскрикнула. И вскрикивала, не переставая, когда огромная волна томления накатывалась на нее, все нарастая, пока наконец ее гребень не обрушился на нее, унося в потоке наслаждения.

Ее тело обмякло. Восторг померк вместе с отливом наслаждения. Катарина осознала, что стискивает его голову, ощутила, как щетина на его щеке слегка царапает ее бедро. Поняла, что его пальцы все еще трогают ее.

В одно ошеломляющее мгновение он» осознала, что наделала. Как она и предполагала, ее тело охотно откликнулось на его ласки. Несмотря на то, что он был жестоким пиратом, сыном известного насильника Шона О'Нила, она сгорала от страсти к нему, как он и говорил, и ему вовсе не требовалось ее насиловать.

Конечно не требовалось. Ему достаточно было только пошевелить своим умелым языком, чтобы через несколько мгновений она стала умолять его о большем.

У Катарины вырвалось рыдание, и она дернулась, чтобы повернуться на бок, но сразу почувствовала, что ее ноги все еще привязаны к кровати. Она откинулась на спину, закрыв лицо ладонями, уговаривая себя не плакать, не выказывать ему своего стыда.

Катарина?

Все без толку. Катарина не выдержала и разрыдалась.

Лэм поднял голову. Она чувствовала, что он смотрит на нее.

Почему вы плачете, черт побери? — резко спросил он.

Она убрала руки от лица и окинула его испепеляющим взглядом.

Вы довольны? Довольны тем, что доказали, какой вы мужчина и какая я шлюха?

Он широко раскрыл глаза.

Делайте, что хотите, — сказала она, задыхаясь, засовывая в рот кулак, чтобы прервать рыдания. — Будьте вы прокляты, я вас ненавижу, О'Нил, ненавижу! Как ненавижу и себя!

Он с недоумением уставился на нее.

Вы не шлюха, Катарина. Мы оба знаем это, — резко сказал он.

Катарина закрыла лицо руками, ожидая, что он до нее дотронется. Он этого не сделал.