Плохие Манеры (СИ) - "Чинара" - Страница 32

— Спасибо, что спас от падения. — стараюсь не смотреть в его глаза.

Я же очень занята рукавами. Ожидаю от него какую-нибудь шуточку или команду, но получаю только:

— Тебя приятно спасать.

32.1

Мы едем уже минут двадцать, и моя уверенность в направлении дает сбой, когда мы пропускаем поворот для пути в университет.

— А мы разве не в универ едем? — спрашиваю я.

— Нет. — спокойно отвечает Ветров. — Выходные же.

— Но я думала, мы там будем заниматься?

— Нет.

— В кафе? — неужели Катя была права?

— Там может быть шумно.

Тогда куда мы едем? Не в бункер же он меня везет? Запрет и будет пытать задачками? Может, зря я так просто, без выяснения деталей, согласилась сеть в его машину. Не зря народная мудрость говорит, что надо на берегу договариваться. На берегу, Мила, а не в лодке, когда ты уже на середине глубокой реки.

— Едем ко мне. — буднично информирует он, останавливаясь на светофоре.

— К тебе? Зачем? Как это к тебе? — у меня еще имеется целый список вопросов, но среди них слишком много волнения и междометий, так что меня пока устроят ответы хотя бы на эти.

— Потому что там нам никто не помешает.

Вот вроде мой наставник больше не пугает меня, но эта его фраза настораживает.

«Анатомия тоже интересный предмет, — восклицает в голове Катин голос, — Особенно при предметном подходе к вопросу.

И я начинаю представлять такое…отчего кровь приливает к щекам.

Откуда вообще в моей голове подобные картинки?

Их там не должно быть!

Нет! Стоп.

Мне надо сосредоточиться исключительно на учебе, а не на…анатомии своего наставника.

— Не бойся, — ухмыляется Ветров, будто читая мои мысли. — Я тебя не съем.

— Я и не боюсь. С чего бы? — еще и многозначительно фыркаю, чтобы у него сомнений не возникало, если вдруг он все же сумеет различить грохот моего встревожившегося сердца. Если спросит, скажу это шум его карбюратора. Или что там еще в машинах бывает.

— Молодец. Но предупреждаю. — кидает на меня взгляд своих льдинистых глаз. — Если не будешь слушаться, покусаю.

И я отчего-то твердо уверена, что он не врет. Напускаю на себя возмущение с холодностью:

— Тогда лучше сразу покажи мне где твой намордник. У меня нет никакого желания ходить по врачам и делать уколы от бешенства. Еще и следы потом замазывать, чтобы не позориться.

Готовлюсь увидеть в его глазах гнев и очевидное желание меня несколько раз сжечь, но вместо этого мой наставник начинает смеяться. Громко. Искренне и очень заразительно. Настолько обаятельно, что я тоже не выдерживаю и вначале улыбаюсь, а затем хохочу вместе с ним.

*

— Приехали. — говорит он, останавливая машину около элитного дома. И мы сейчас не в нашем с папой Перово, а где-то около Патриарших, в самом центре. Здесь даже ворота имеются, да такие, что просто так никто не войдет.

Ветров выходит из машины, а я еще какое-то время сижу и гадаю, правильно ли сделала, что согласилась с ним ехать. Вдруг его нормальность — это всего лишь резкие короткие вспышки при монотонном течении извращенного недуга. И стоит нам подняться к нему, как он снова станет пытаться практиковать свои… Додумать не удается, дверь с моей стороны открывается, а затем Дима протягивает мне руку.

— Пойдем. — несмотря на то что командные наклонности прочно засели в его связках, сейчас он звучит без высокомерных ноток. Напротив, довольно дружелюбно.

Мне никогда раньше не подавали руку, но оказывается, это так просто и приятно протянуть свою в ответ.

*

Волнение внутри меня нарастает, когда мы переступаем порог его квартиры. Меня будто ослепляет свет и блеск всего нового и дорогого.

— Ты здесь один живешь? — мой рот все же решается задать вопрос, хотя глаза находят на крючке только мужские куртки.

— Обычно я живу с семьей в другой квартире. Эта, она для… — он делает паузу, хмурясь. — Других важных дел.

— К экзаменам тут готовишься? — уточняю, снимая сапоги и оставляя их аккуратно около двери. Если бы у меня была своя, я бы ее скорее всего использовала именно для подготовки и занятий.

Он бросает на меня непонятный взгляд, определенно сдерживает улыбку, но кивает:

— Ага. Именно. Давай помогу снять пальто, пандочка.

— Не надо, — говорю чуть резко, — Я сама.

— Ладно, — наклоняется и достает из обувного шкафа мужские тапочки. — Есть только мужские.

— Ничего, мне нравится, когда на размер побольше. — улыбаюсь я. — Я часто папины одалживаю.

Он никак не реагирует, только кивает.

— Ванная комната и туалет слева, кухня прямо, а здесь две комнаты. Ты не голодна, кстати? Может заказать что-нибудь?

— Нет-нет, — отрицательно качаю головой, — Я поела перед выходом.

— Ладно, тогда вначале позанимаемся.

— Я помою руки, — информирую наставника и шмыгаю в ванную комнату.

Включаю кран, намыливаю руки и когда смотрю в зеркало, это чувство вновь возвращается. Я попыталась отогнать его еще когда мы вошли в подъезд и консьерж — мужчина в форме — с нами поздоровался. И назвала моего наставника по имени отчеству.

В нашем доме тоже есть консьержка, только она каждый раз таращится на меня с таки удивлением, будто видит первый раз в своей жизни.

Смотрю на свое отражение и ощущаю себя некой Алисой в зазеркалье. У Ветрова двухкомнатная квартира, а у нас трехкомнатная, но одна ванная комната может самоуверенно насмехаться над всей нашей обстановкой, в которой последний раз папа делал ремонт своими руками.

У нас вообще все своими руками. Я, конечно, и раньше понимала, что мы и до среднего класса дотягиваем с трудом, хотя, я не верю в наличие у нас этого мистического класса. Кажется, будто в нашей стране есть либо верхушка, либо низ, без середнячков. И вот сейчас я, простая девочка из низа смотрюсь в зеркало в квартире парня, который сидит на этом самом верху — и в этом не приходится сомневаться.

Я не хочу в этом признаваться, но я ощущаю себя жалкой. Эта мысль появляется словно ниоткуда, наваливается и пытается выпихнуть меня в бездну. У меня никогда не было этого чувства, даже когда Марьяна Парфина в одиннадцатом классе хвасталась, как ей отец подарил мерседес на выпускной, и показывала всем фото машины с бантом. Меня это скорее забавляло, так как на каждой контрольной по алгебре она приходила умолять меня о помощи…

Но тогда почему это чувство так гложет меня сейчас? Почему я смотрю на себя снова, пытаясь понять, не покажусь ли я ему слишком серой и невзрачной среди всей этой сверкающей мебели?

И почему меня это вдруг так сильно тяготит.

Из тяжелых мыслей, меня вытаскивает голос:

— Все в порядке? — голова Ветрова появляется в дверном проеме, и парень встревоженно смотрит на меня.

— Да. — понимаю, что кажется увлеклась, увеличивая чужие счета за воду и поддалась глупым мыслям. Встряхиваю голову, вытираю руки и выхожу, уступая ему место.

32.2

Делаю несколько шагов и оказываюсь в просторной комнате, обставленной в стиле «предпочитаю модный минимализм», а еще думаю, что папе бы тут понравилось, так как никаких разбросанных носков или пустых коробок от пицц не валяется. Все блестит и переливается, серый и белый цвет составляют основную цветовую композицию. Большой угловой диван, полки с книгами и несколькими фигурками героев книг и игр, пару постеров на стене, стол около окна и два стула, а также просто огромный телевизор. У меня сестра возле таких в магазине зависает и спрашивает, не опасны ли они для мозга.

— Приступим? — уточняет Ветров, появившись сзади.

— Да, конечно. Ты, наверняка хотел обсудить проект Киринова.

— Присаживайся. — он отодвигает для меня стул и садится на соседний. С удивлением замечаю на столе учебники, по которым я учусь, а еще две чистые толстые блочные тетради, несколько ручек, карандашей и даже ластик в виде пандочки.

— Для начала думаю мне наконец стоит начать вести себя, как нормальный наставник и помочь тебе усвоиться с новым материалом, — неожиданно говорит бывший извращенец. — Ты хорошо справляешься с задачками, которые я тебе давал, но я заметил пару слабых моментов. Давай более подробно для тебя их разберу и быстро пройдемся по тому, что вы прошли. Если у тебя будут какие-то вопросы, задавай. И я с радостью помогу.