Цена империи. Фактор нестабильности (СИ) - Тарханов Влад - Страница 19

Как я попал в этот караван? В самом начале весны меня вызвали к начальству. Еще один поворот в моей бурной биографии. Был ли я удивлен вызову? Нет. Чему еще удивляться. Но человек, который меня призвал к себе, удивить меня все-таки сумел. Ожидал меня целый генерал-майор. Да не какой-нибудь, а легендарный Исмаил-Хан Нахичеванский, если же полностью правильно произносить его имя, то Исмаил Хан Эсхан Хан оглы Нахичеванский. Чем он легендарен? Один из самых известных воинов-мусульман на службе у русского императора. Он был отчаянно храбрым кавалеристом, участвовал во всех делах на Кавказе. В тоже время, наибольшая слава пришла к нему во время осадного сидения в Баязете. Он с горсткой храбрецов сумел пробиться в крепость, а когда Пацевич принял позорное решение сдаться, сумел воодушевить офицеров гарнизона, взял командование на себя (после того, как сам Пацевич был убит своими выстрелом в спину) и сумел дождаться помощи. Это в крепости, в которой не было запасов воды, продовольствия, потерявшей множество защитников. Тем не менее, Баязет выстоял. За это дело Исмаил Хан получил генеральские погоны[2]. Впрочем, вытянувшись перед легендарным кавалеристом, я мог только гадать, что от меня хочет столь высокое начальство. Нахичеванский перешел сразу к делу, как только мой начальник вышел из комнаты. Да, предстоял разговор наедине, вот тут и не знаешь, что найдешь, а что потеряешь.

— Максуд бек, все говорят, что как воин ты горяч, смел, храбр, настоящий джигит. Скажи, тебе можно поручить такое дело, в котором нужно будет рисковать жизнью и не терять голову?

Генерал имел право на такой вопрос. Моя горячность, как и чувство достоинства были общеизвестны. Из-за них я и пострадал. Я родился в семье русского генерала Алихана Гусейнова, мой отец и мать происходили из знатного дагестанского рода. Настолько влиятельного, что Шамиль не поленился взять меня в качестве заложника, так что детство я провел среди суровых горцев, сражавшихся с русскими. Но отношение ко мне было уважительным. Отец выкупил меня, потом учеба, сначала Тифлис, потом Петербург 2-е Константиновские военное училище, шефом которого был тогда великий князь, а теперь император Михаил Николаевич. Тогда я увидел его впервые, на торжественном построении, посвященном нашему выпуску. До сих пор помню песню, которую мы пели в Дмитров день, ну и что с того, что я мусульманин? На христианские службы я не ходил, а вот песня отчеканилась в голове, как молитва.

Братья! Все в одно моленье

Души русские сольем,

Ныне день поминовенья

Павших в поле боевом.

Но не вздохами печали

Память храбрых мы почтим:

На нетленные скрижали

Имена их начертим.

Вот каким правописаньем

Царь-отец нам повелел

Сохранять воспоминанья

Православных ратных дел!

Вот нетленные уроки!

Братья! Мы ль их не поймем?

К этим строкам новы строки

Мы не все ли принесем?

Братья! Все в одно моленье

Души русские сольем,

Ныне день поминовенья

Павших в поле боевом.

Эту песню мы пели на плацу в этот торжественный день. Не понимаете? Просто если твой брат — русский, значит и ты — русский, даже если ты дагестанец. Потом Сумской гусарский полк. В семьдесят первом вернулся на родину, в Дагестан, а уже через два года состоял офицером для особых поручений при великом князе Михаиле Николаевиче. После Хивинского похода, в которым был ранен, я оказался в Красноводске. И надо было мне так зацепиться с этим штабным хлыщом, у которого всего и было, что чудовищный апломб и высочайшее самомнение. Да, не сдержался, да, была дуэль, когда я ранил его, хорошо, что не убил. За эту дуэль меня разжаловали в рядовые с лишением всех орденов. Да! Если бы убил, кто знает, не миновать каторги. Но Аллах заступился, в последний миг отвел руку. Честь я защитил. И это единственное, что утешало меня в солдатские будни. А награды? А что награды? Есть голова на плечах, сабля в ножнах — будут и награды. Отличился. Снова наградили. Да, погорячился, но ведь по-другому поступить не мог. Честь не позволяла! А честь Алихановых это вам не песок под ногами, пнуть ее не получится!

— Ваше превосходительство! Готов выполнить любой приказ.

Сказал коротко и просто. Служить, значит служить, надо, значит надо…

— Даже если придется сделать что-то, что может противоречить вашим представлениям о чести? Подумайте хорошо, Максуд бек.

— Аллах мне свидетель, я поклялся служить царю и сделаю все, что от меня зависит, но приказ выполню.

— Хорошо, Максуд бек. Вижу, что Михаил Николаевич не зря рекомендовал вас для этого дела. У меня были сомнения, были… Но вы меня смогли убедить.

Вот так так! Государь меня помнит? И не просто помнит, а решил дать важное дело? Ну что же, понимаю… мне намекали, что именно хорошее отношение великого князя ко мне в свое время и позволило замять красноводскую дуэль, больно серьезные были у этого подонка родственники. А теперь мне дают шанс. Я обратился в слух. Но Нахичеванский не спешил говорить. Он сидел на кресле моего командира в совершенно спокойно позе, закинув нога за ногу, одет он был довольно красочно для генерала: на роскошной черной черкеске красовались генеральские погоны, высокая черная каракулевая папаха, такие любят носить в Нахичеване богатые и знатные горцы, брюки с кожаными вставками удобные для длительной езды на лошадях, Исмаил Хан не походил на обычного русского генерала, скорее всего, он так и напоминал гордого горца, вот только погоны были совершенно дикой деталью на его одежде. Невысокий, худощавый, с курчавой черной бородой, он сверлил меня своими черными глазами, думая о чем-то своем. Я молча выдержал взгляд Нахичеванского, дождался, когда он наконец произнесет:

— Мерв.

— Что Мерв? — не понял я.

— Есть такой город Мерв. Осенью генерал Скобелев двинется против текинцев. В их тылу будет богатый оазис с городом. Генерал слишком горяч и захочет взять его приступом. Но почему-то Михаил Николаевич считает, что этот город, как и плодородный оазис можно взять в свои руки после переговоров. И еще почему-то он считает, что из всех мусульман в его армии ты подойдешь для этой миссии лучше всего.

— Сделаю все, что будет в моих силах! — четко отвечаю. И нарываюсь на ответ:

— Ты должен сделать даже больше, чем в твоих силах, бек! Это важно! Государь очень не любит терять своих воинов и считает, что ослик с золотом лучше откроет ворота города, чем пушки. Пушки — это уже его последний довод. Договорись с теми, кто там живет. Мерв зависит от торговли. Государь собирается провести через него железную дорогу на Самарканд и Ташкент. Это оживит город и даст его торговцам много денег, намного больше, чем дает торговля сейчас. А именно от них зависит власть в городе. Помни это.

— Понимаю.ы о

— У тебя будет время на подготовку. Почти полгода. Думаю, тебе надо будет добираться с караваном купцов под видом торгового человека. Подумай, что ты повезешь туда, и что будешь скупать в городе. Будь осторожен. Аллах Акбар!

— Все по воле Аллаха!

Так началась моя длительная подготовка к этой экспедиции. Отправной точкой я выбрал Бухару. Туда приходили караваны из Мерва, там можно было найти попутчиков, узнать больше о городе и его властях. Я открыл лавку, в которую нанял работать приказчика из иудеев. Моисей оказался полезным человеком, благодаря ему завел нужные связи, оброс знакомствами. При этом старался сделать все, чтобы с русскими меня нельзя было связать. Никаких подозрений, иначе мне был бы конец. Я назвался татарином из Казани Максудом, который ведет торговые дела своего партнера, богатого татарского купца Амира. В октябре в Бухару приехал Платон-ага, который сопровождал караван из восьми верблюдов с товаром «от Амира», в основном тканями, которые для этой экспедиции выделил богатый московский купец Коншин, с товаром отправлен и его приказчик, для контроля за торговыми делами. С ними была охрана из казанских татар, верных и преданных людей. Оставив лавку на приказчика, я сумел войти в караван, который повел в Мерв Али аль Магриб. А мои