Железный гром (СИ) - Алексей Янов - Страница 36

Засмотревшись, едва не лишился головы, замах я не увидел, а скорее почувствовал, как что-то тяжелое рассекает наполненный испарениями влаги вязкий воздух. Я рефлекторно дернул головой, и лезвие топора по касательной траектории со звоном ударилось о мой шлем. На этот выпад успел среагировать в самый последний момент, слегка наклонив голову так, что удар топора о шлем пришелся вскользь, иначе меня как минимум вырубили бы. Тем не менее, даже такой не совсем удачный удар топором по голове не только сбил набекрень шлем, но и на какое-то время я утратил концентрацию, почувствовав сильное головокружение — земля под ногами внезапно накренилась и закачалась по сторонам, подобно раскачиваемой на морских волнах палубе корабля.

Внезапно в поле моего зрения по измятой траве пронеслись чьи-то ноги. Выросший рядом со мной Мирослав не дал моему противнику ни малейшего шанса. Своим мечом он перехватил тому руку, а потом, сокрушая зубы и распарывая гортань, добил колющим ударом в рот.

Лишь на краткий миг Мирослав заглянул в мои глаза, убедившись, что я в порядке, он шагнул вперед, прикрывая своей широкой спиной, давая мне возможность прийти в себя. Чем я с благодарностью и воспользовался. Воткнув в землю меч, я по-быстрому расстегнул пряжку, снял и вновь водрузил на голову шлем, заодно протер на лице пот, который, разъедая глаза, мешал видеть. Самое неприятное — головокружение и головная боль не проходили.

Но боги сегодня были на нашей стороне, вновь вступать в схватку мне не пришлось. Над бранным полем словно лопнула невидимая натянутая струна и наши враги, оценив понесенные ими потери и ломящего их с все нарастающей силой врага, сломались, и как по команде, практически все разом, обратились в повальное бегство. На спины бегущих врагов обрушились стрелы, ножи, копья и топоры их преследователей, вцепившихся им в загривок мертвой хваткой бульдогов.

Бежать, преследовать неприятеля не было сил. Повесив меч за пояс, вооружился более длинным и удобным для добития раненых оружием — поломанным копьем валявшемся в мокрой траве.

На поле боя остался не только я, но все наши раненые. Не способные передвигаться взялись за перевязку собственных ран. А ходячие «пациенты» вроде меня занялись работой палача. Мельком глянул на уже успевшего перевязать ногу Веретея, что подобно бездушному механизму, действуя на автомате колол раненных внешне так же невозмутимо, легко и непринужденно, как если бы помешивал кашу в горшке.

Хотя моя голова по-прежнему кружилась, четкость картинки не возвращалась, но для того, чтобы протыкать копьем недобитков сил и сноровки у меня вполне хватало.

Добив раненных, принялись за сбор трофеев. Тоже не самая приятная процедура, особенно учитывая, что в нынешние времена представляло ценность даже исподнее белье и обмотки на ногах, поэтому изуродованных ранениями трупов, приходилось буквально раздевать догола.

При этом процессе горячка боя, видать, отступила, и у меня вдруг резко разболелась голова, перед глазами все поплыло. Принял сидячее положение и из деревянной фляги принялся пить воду мелкими глотками.

Плюнув на сбор трофеев отправился в лес к месту нашего боестолкновения с конницей. Обходя истоптанный конем труп Шестого и обезглавленного Безпуту, к сожалению, обнаружил раненного в живот Всемира уже мертвым. Медленно и совершенно без эмоционально добрел до ручья.

Вся одежда была мокрая от пота, крови, а кожаные доспехи загрязнены землей. Выдул всю воду, а жажда усилилась. Спустился к злосчастному ручью и, раздевшись наголо, вошел в воду по колено, потом опустился на четвереньки и принялся обмываться. От купания в ручье малость посвежел, наскоро простирнул одежду с кожаным доспехом, используя в качестве моющего средства песок, наконец, вдоволь напился воды, но головная боль так и не думала проходить.

Здесь меня и застали Белех с Недачем, принявшиеся эвакуировать для похоронного обряда тела наших троих погибших. Сдерживая ноющую боль в голове, я к ним тоже присоединился, помогая тащить вещи.

А там, у импровизированного причала Плещей, как всеми признанный знаток сарматского и готского языков, лично вел допросы раненных кочевников, периодически ковыряясь ножом в их ранах.

Выводы оказались не очень утешительными. Это не было спонтанным нападением. Готам, видать, стало жалко своих обмененных товаров, они и навели на нас сарматов. Степняки аккуратно выслеживали наш речной караван вдоль берега, и сегодня, во время вечерней стоянки напали на нас.

Также, как выяснилось, наткнувшиеся на нас в лесу всадники, на самом деле выполняли обходной маневр и хотели зайти с тыла к месту нашей стоянки, ударив нам в спину одновременно при атаке кочевников, приплывших на лодках и вышедших к нашему лагерю с противоположной стороны.

Затем половина мужиков отправилась искать стоянку сарматских лодок и перегонять их к нашей пристани, а часть во главе со мной и выжившими Недачем и Белехом отправились к месту нашего боестолкновения с кавалеристами. Там, разоблачив от доспехов упокоенных в лесу катафрактариев (мне досталось целых два комплекта брони мною же убитых конных налетчиков), закололи пасущихся рядом лошадей (перегонять их берегом возможности не было, а попытаться продать коней в ближайших селениях может выйти себе дороже), далее освободив их туши от упряжи и затем разделав скотину на мясо, перетащили все это добро к нашему лагерю.

На речной стоянке уже обнаружились перегнанные к нашим долбленкам аналогичные им по конструкции сарматские лодки. Плещей намеривался трофейные лодки привязать к корме наших и тащить их вверх по реке. Идея так себе, особенно с учетом того, что у нас выбыла половина флотского личного состава — кто безвозвратно, кто раненым и по этой причине ставшим временно нетрудоспособным. Но Плещей здесь был главным, спорить с ним никто не стал, тем более что лодки, по крайней мере, большую их часть, купец клятвенно обещал продать на землях полян, а вырученное за них добро разделить между нами всеми.

Плещей, перед тем как я завалился спать у разведенного костерка, вначале расспросив о моем самочувствии, заявил мне, то ли со смехом, то ли серьезно, что со мной плавать больше не будет, потому как я, дескать, неудачи к себе притягиваю, если плыву я — значит, жди нападения.

— Или просто кого-то, не буду показывать пальцем, давным-давно просчитали. Готам давно известно, где ты предпочитаешь ночевать, когда плывешь домой из их града и устроили здесь при помощи сарматов засаду. Ты стал для них слишком предсказуем. Поэтому не стоит тебе, Плещей, перекладывать с больной головы на здоровую.— Ответил купцу колкостью и, несмотря на свою собственную болящую голову, отрубился, провалявшись в каком-то беспамятстве до самого утра. Но самое главное, думаю, купец понял, чьим на самом деле промахом было случившееся на нас нападение.

[1] Эй, на готском берегу! Мы из славянских земель приплыли сюда вести торговлю. Можем мы пристать к берегу?