Железный гром (СИ) - Алексей Янов - Страница 1

Железный гром — 1

Глава 1

Не высоко, но и не низко

Не далеко, но и не близко

— Див! Ди-и-и-и-в! Подь сюда! — разглядеть отражение собственного лица в воде мешала легкая рябь. — Дивислав, ты там что, оглох? — сзади повторно раздался гулкий голос моего здешнего двуродного деда Яробуда.

Поднявшись с четверенек, нехотя оторвав взгляд от природного зеркала, шатающейся походкой человека ослабленного болезнью, поплелся к родичу.

Дойдя до деда, запрокинув голову, уставился на него с немым вопросом во взгляде.

На меня смотрел коренастый старик с колышущимися на ветру седыми длинными волосами и бородой такого же цвета.

— Охальник, — потрепав мою вихрастую голову, сделал заключение дед Яробуд. — Совсем ты от рук опосля горячки отбился. Что, скажи мне, Див, с тобой происходит?

Честно говоря, узнать ответ на этот животрепещущий для меня вопрос, я бы тоже не отказался! Дело в том, что оправился я от болезни совершенно другим человеком, нежданно, негаданно обретя, или лучше сказать, переродившись в какую-то новую, синтетическую личность!

Я прекрасно помнил детство этого тринадцатилетнего паренька Дивислава из славянского племени, затерянного где-то на диких берегах Припяти. Но проблема заключалась в том, что себя я осознавал не только и не столько Дивиславом! Семьдесят шесть лет я прожил в совершенно другом месте и времени — в России второй половины двадцатого — начала двадцать первого века, в ипостаси Дмитрия Семеновича. И я также прекрасно все помнил об этой второй своей жизни. Как если бы человек накануне ночью заснул, а утром проснулся, но в другом теле, при этом, одновременно, вполне себе органично соседствуя с другой моей же собственной личностью из куда более ранних дохристианских времен.

Благодаря своей Дивиславовой части я прекрасно ориентировался в местных «первобытных» реалиях, свободно владел древнеславянским языком и знал наперечет не только всех своих родичей и соседей в нашей веси, но и был лично кое с кем знаком в близлежащих деревеньках. Также, в целом, представлял себе раскинувшуюся на тысячи квадратных километров племенную агломерацию — территориальное размещение населенных пунктов племени.

Местоположение нашего племени, к слову говоря именуемом «драговиты», я, пользуясь знаниями Дмитрия Семеновича, примерно представлял на географической карте Европы благодаря привязке к реке Припять — протекающей, в основном, в южной Белоруссии и впадающий в Днепр недалеко от печально известного в будущем города Чернобыль. Но до устья Припяти, относительно дислокации нашего «града» на холме (а фактически большой деревни), было далековато. В нескольких «днищ» пути к западу от нашего местопребывания протекали реки Западный Буг и Висла. Это со всей очевидностью свидетельствовало о том, что находились мы где-то ближе к западным истокам р. Припяти.

Регион восточнее линии Висла-Карпаты-Днестр греко-римские географы называли просто Скифией, которую заселял целый конгломерат различных народов, в том числе и славяноязычные племена — венеды. Территорию севернее Альп, Дуная и на восток от Рейна до Вислы занимали многочисленные германские племена — хоть и варвары, но уже в некоторой степени окультуренные римским влиянием, в отличие от тех же славян. К этим выводам я пришел, сопоставив знания об окружающем Мире Дивислава и вспоминая книги по истории, что в свое время прочитал Дмитрий. Учитывая то обстоятельство, что Римская империя существовала, доходя до границ Дуная и Рейна, а великого переселения народов еще не случилось (большая часть немцев, за исключением готов и некоторых других придунайских переселенцев, еще не начала расползаться из своего Фатерлянда, подобно саранче по римской Европе, вторгаясь в пределы Империи, ничего не было слышно ни о гуннах, ни об аварах, не произошла еще славянская экспансия), сейчас на дворе стояла где-то середина 3-го века нашей эры от Рождества Христова. Такую, относительно точную для здешних условий дату, мне невольно подсказали первые «немецкие ласточки» — готы и некоторые примкнувшие к ним малочисленные немецкие отряды из других племен по пути от устья Вислы на юг также вобравшие в себя немало славянского элемента и обосновавшиеся двадцать-тридцать лет назад в Нижнем Подунавье и на северном побережье Черного моря. О недавней миграции готов на юг можно было говорить с полной уверенностью, поскольку ее в детстве застал покойный Дивиславов отец, дядька Гремислав, тот же дед Яробуд в юношеские годы и многие другие ныне здравствующие жители Лугово. И если знания истории Дмитрия не подводили, разместились в тех южных украинах германцы с далеко не мирными намерениями, сходу начав затяжную серию войн с Римской империей, параллельно включив в свои ряды кочевавших в Крыму скифов и алан/ясов (потомков сарматов) из причерноморских степей. А еще через пару веков под нажимом гунов, те же самые аланы с германцами, вернее говоря облаченная в чешуйчатые доспехи-катафракты, закрывающая все тело, а иногда и коня, сармато-аланская конница из Северного Причерноморья проходя через всю Западную Европу будет проникать вплоть до Северной Африки…

Мои размышления по теме истории Древнего мира прервались острой болью в боку, вызванной резким тычком палкой под ребра. Это таким оригинальным способом проказничал Яробуд, что являлся не только моим двоюродным дедом, но и местным старейшиной. А двинул по мне он своей палкой-клюкой, что им использовалась при хотьбе и о которую миг назад он опирался.

— Бери свое «оружие», погоняю тебя малость! — без каких-либо пререканий, чтобы лишний раз не злить деда, я быстро побежал в сарай за своим мечом-дубинкой.

Яробуд ловко шуровал своей палкой, отбивая мои наскоки и удары. Прежде всего он побеждал за счет физической силы. Хотя я и был достаточно неплохо развит для тринадцатилетнего подростка, но со взрослым, опытным воином и охотником, естественно, состязаться было не легко. Яробуд в свои шестьдесят, все еще был способен дать форы не только сопливому подростку в моем лице, но и многим куда более зрелым мужам.

— Что-то ты худо стал драться?! — Яробуд со скепсисом оглядывал избитое и вспотевшее тело внука. — Надо бы тебя, лентяя, гонять и в хвост и в гриву …

О причине падения собственных «спортивных» результатов я догадывался — мешал мне Дмитрий. Моя вторая половина казалась Дивиславу на редкость неуклюжей, постоянно сбивала его движения, подтормаживала. Это было похоже на то, как если бы акробата обвешать лишним грузом и попросить его исполнить стандартные для него трюки — с непривычки этому самому акробату в первое время придется ой как несладко! Примерно таким вот акробатом я себя и чувствовал на минувшей тренировке.

— Деда! — распекать меня дальше Яробуду помешал подскочивший к нам мой двоюродный брат и ровесник Ладислав — тощий, но донельзя шустрый паренек. — Дива к себе домой кличет Градислав.

Тороп — второе имя или прозвище, что в данном случае одно и то же, данное Ладиславу более всего соответствовало его натуре.

Дивислава родители по малолетству называли просто и незатейливо Третьяком, позже местный волхв, как-то сообразуясь с «волей богов», дал третьему сыну военного вождя племени имя Дивислав, часто его просто сокращали до Див. Прозвища я еще не заслужил. Да и в целом, в племени, нормальные, скажем так, стандартные с точки зрения Дмитрия древнеславянские имена сплошь и рядом соседствовали с какими-то часто несуразными именами-прозвищами.

Кроме Ладислава-Торопа, Яробуда, совершенно неожиданно для моей второй иновременной личности, у меня в этой деревни, то есть я хотел сказать в столице племени драговитов, обнаружилось целое скопище родичей — два старших родных брата, один из которых и был вышеупомянутый Градислав, еще пятеро двоюродных братьев по отцовской линии, из которых — двое по линии родного дядьки, в том числе и Ладислав и его младший брат, трое братьев по линии родной тетки в деревне Понизовье в дневном переходе от нас, плюс четыре двоюродных сестры, одна из которых здесь проживала — трехлетняя сестра Ладислава. Дядька Гремислав — родной брат моего погибшего на берегах Днепра отца. Мой отец Яромир был военным вождем драговитов, что два года назад пал смертью храбрых в сражении у р. Шара с балтским племенем галиндов обитавшем на берегах р. Немана. Мать приняла «добровольную» смерть, взойдя на костер и была заживо сожжена вместе с трупом своего мужа. Такие здесь и сейчас царили весьма дикие и кровожадные обычаи, причем повсеместно, не только у славян, но и у многих других индоевропейских народов — германцев, балтов, фракийцев, скифов и сарматов.