Во все Имперские Том 6. Дриада (СИ) - Беренцев Альберт - Страница 22

Князь вдруг осекся и замолчал.

— Он стал требовать информацию, почему его заклинание подавления воли не работает в этом мире, — продолжил я за Соловьева, — Точнее говоря, почему оно работает не на всех. Так ведь?

— Так, — обреченно признал Соловьев, — Я не могу вам врать, барон, ведь я обязан вам жизнью. А вы научите меня этому заклинанию изгнания монстров?

— Да, почему бы и нет, — пожал я плечами, — Если вы в свою очередь будете со мной честны. Что вы ответили Царю? И почему он пришел именно к вам?

— Ко мне он пришел, потому что узнал, что я крупнейший в России знаток магии, — несколько обиженно ответил Соловьев, — А ответил… Ну… Стыдно признаться, барон, но я ничего ему не ответил. И не потому, что не хотел помочь, а просто я не знал, что ответить. Я правда не понял, о какой магии он толкует. Да, Рюриковичи вроде умели подчинять чужую волю. Но ведь они все погибли еще до того, как магия была кодифицирована, еще до того, как появилась сама наука изучения магии. Так что про Рюриковичей мы ничего толком и не знаем…

— Проще говоря, вы ничего дельного Царю не рассказали, он обиделся и запихал в вас демона?

— Да. И это было страшно, барон, — Соловьев нервно сглотнул, — Я чуть с ума не сошел, пока эта тварь во мне сидела. Еще несколько минут, и если бы вы не вмешались — она бы меня убила… А вашему Царю я правда пытался объяснить, что ничего не знаю. Вот только он мне не поверил…

— Он вообще параноик, верно, — кивнул я.

— И он настоящий Рюрикович?

— А вы уверены, что хотите это знать, профессор?

Соловьев внимательно посмотрел на меня, судя по всему, он уже окончательно оклемался:

— Вообще да, барон…

— Да. Царь — настоящий Рюрикович. Довольны? Он Рюрикович из другого мира. Но вы никому об этом не скажете. Дайте мне слово магократа.

— Но ведь эта информация…

— Слово магократа, что никому не расскажете про Царя, леший меня побери! — потребовал я, — Или запихаю в вас сейчас еще десяток демонов, так что вам порча Царя покажется легкой простудой!

— Слово магократа, — вздохнул Соловьев, — А откуда этот Царь взялся?

Вообще взялся он из моей собственной головы, но рассказывать об этом Соловьеву мне откровенно не хотелось. Так что от этого вопроса я просто отмахнулся:

— Сбежал со склада Царей из другого мира. Скажем так, князь. А больше вам знать незачем. Но я могу рассказать, какие затруднения возникли у Царя в этом мире, почему он пришел вас прессовать.

— Давайте, — попросил Соловьев.

Я прошелся туда-сюда по палате, глянул в окно, и только потом пояснил:

— Ну в общем… Царь может взять под свою власть любого, кто ел Слизевик. Ваш Слизевик, князь. Слизевик Соловьева. Тот самый, который позволяет нищим магам жрать африканские трикоины. Тот самый, которым вы накормили меня и моего друга Шаманова. Шаманова! Который даже не ест трикоины, которому вообще не нужны трикоины для каста заклинаний, блядь!

Я в ярости активировал ауру и опрокинул на пол прикроватную тумбочку, графин, стоявший на ней, разбился вдребезги.

Соловьев побледнел.

Я повернулся к князю и глянул ему прямо в глаза.

— Что такое Слизевик Соловьева?

— Да я… — начал было князь, но я перебил:

— Давайте без этого, окей? Простой прямой вопрос. Есть Слизевик, которым вы накормили половину белых магократов планеты. Но любого, кто жрал этот Слизевик, может подчинять себе Царь из другого мира. Так что отвечайте прямо — почему? Какова механика этого процесса? Что такое Слизевик? И как мне вывести его из организма?

На несколько секунд повисло молчание.

— Я вам только что спас жизнь, князь, — напомнил я, — Хотя мог бы этого и не делать. Так что не надо на меня пялиться, как холоп на магичку. Просто отвечайте. Вопрос простой. Времени на размышление не даю, у меня его просто нет. Царя нужно остановить. Иначе он соберет себе армию магов-зомби и просто воссядет на трон. А человек он довольно своеобразный, как вы сами могли убедиться, так что вам это очень не понравится. Я жду ответа.

— У меня нет ответа, — ответил Соловьев, очень тихо, почти шепотом, — Видите ли… Нет, я не лгу, барон. Слово магократа. Но происхождение Слизевика известно только моему брату. Он же его изобрел. Мой брат Владимир Соловьев…

— Чего? — я настолько прифигел от этого ответа, что даже забыл, что надо и дальше изображать гнев, чтобы Соловьев обоссался от страха, — Ваш брат — кто? Владимир Соловьев? Помнится, на моем первом уроке по магии вы утверждали, что Слизевик изобрел ваш брат Иван Соловьев. А Владимир Соловьев — это же главный теоретик магии, он жил еще в девятнадцатом веке, если я не ошибаюсь…

— Верно, — обреченно кивнул князь, — Все верно. Но тут есть один нюанс. Видите ли, Иван и Владимир — это одно лицо. И он эм… не совсем мой брат.

Я закатил глаза:

— Ну хватит, князь. Прекратите. Знаете, учитывая вашу любовь к мутным объяснениям — я вообще ни разу не удивлен, что Царь решил вас раскурочить порчей. Клянусь, мне сейчас хочется самому проделать то же самое.

— Нет-нет, я не вру, барон, — Соловьев вяло улыбнулся, — Все правильно. Владимир Соловьев — главный теоретик магии. Он создал теорию современной магии, которой пользуется все Европа. Он автор «Liber Magocratiae» — самого авторитетного труда по магии в истории человечества. Вот только он же Иван Соловьев. Я просто иногда называю его другим именем. Чтобы скрыть тот факт… Ну, чтобы скрыть тот факт, что он жив.

— Что? — я не поверил своим ушам, — Владимир Соловьев жив?

— Именно так, — подтвердил князь, — Он жив. И как вы понимаете, он родился в девятнадцатом веке, так что приходиться мне братом никак не может. Он мой двоюродный прадед, вот так будет точнее. Просто когда речь идет о его современных изобретениях, например о Слизевике, я называю его братом Иваном. Просто чтобы скрыть, что он до сих пор живой.

— А зачем это скрывать?

— Владимир не хочет привлекать к себе лишнего внимания, — мрачно пояснил Соловьев, — Мой родич всегда был натурой созерцательной. Ему претит популярность и известность. Так что его вполне устраивает, что большая часть магов считает его мертвым. Но все Великие Князья, и тем более все Багатур-Булановы, конечно, в курсе, что он живой.

— И сколько же ему лет?

— Сто шестьдесят девять, — пояснил Соловьев.

— Че-т слабовато, — констатировал я, — Павел Вечный прожил дольше.

— Это другое, барон. Видите ли, Павел Вечный на самом деле был аномалией. Никто не знает, каким образом он смог так долго оставаться в живых и даже не стареть, но с Владимиром Соловьевым дело обстоит иначе. Мой прадед не долгожитель. Владимир Соловьев не является никакой аномалией. Просто большую часть жизни он проводит в подпространстве, где нет самого понятия времени. Поэтому-то он и не стареет. Но он полноценно и не живет…

— В подпространстве? Это типа в банке у Схроновых? — догадался я.

— Да, в банке, — вздохнул Соловьев, — Мой прадед хранит себя у Схроновых, как будто он какой-то фамильный кубок. Вообще, Схроновы раньше не умели хранить у себя в подпространствах живых существ. Но, как вам наверное известно, Источники-деревья они сейчас хранят…

— Это я знаю, — подтвердил я, — Моя сестра Таня, например, хранит свое деревце в банке у Схроновых.

— Ну вот. А мой брат или, точнее говоря, прадед Соловьев хранит там себя. Он каким-то образом смог изменить магию Схроновых, так что те сумели создать для него спецхранилище. В этом подпространственном хранилище Владимир и провел большую часть своей жизни. Там его тело пребывает в стазисе и не стареет, но его мысль работает. Так что он предается постоянным размышлениям о сущности магии. Но никакое физическое действие, будучи в хранилище, мой брат совершить не может.

Он не может даже написать книгу, пока он в стазисе. Так что чтобы что-нибудь написать, он периодически выходит из хранилища. А несколько десятилетий назад он вышел оттуда, потом где-то пропадал, а потом принес Слизевик. Я не знаю, где он его нашел, барон.