Привязанность (ЛП) - Ромиг Алеата - Страница 15

Было бы несправедливо просить так много от опущенного подбородка или правильной осанки.

Мы просили.

Ужасно недостаточный бессловесный разговор не удался.

Мой желудок скрутило от осознания того, что мне нужно больше.

Но прежде, чем я успела заговорить, Кадер выскользнул за высокую деревянную дверь. Когда щелчок замка эхом отозвался в большой прихожей, отразившись от деревянного пола, во мне расцвело подавляющее чувство одиночества, растущее слишком быстро, чтобы я могла его побороть.

Мой взгляд скользнул на лестничную площадку этажом выше. Возможно, если я поспешу вверх по лестнице, то смогу выглянуть в большое окно и увидеть, что за ним. Если я это сделаю, смогу ли увидеть Кадера, как он идет к хозяйственным постройкам? Может, я увижу, как его самолет станет меньше, когда он поднимется в вечернем небе.

И все же я не двигалась. Даже не пыталась.

Чувство одиночества парализовало меня там, где я стояла.

Руки напряглись, застыли на месте с согнутыми локтями, крепко прижимаясь к телу. Ноги были расставлены, я не могла двигаться ни вперед, ни назад — по сути, я вообще не могла двигаться. Вместо того, чтобы бороться с параличом, мои колени подогнулись, и, как жидкость, вытекающая из кувшина, я опустилась на деревянный пол.

Подтянув колени к груди, я огляделась по сторонам. Теплый декор и мягкое освещение больше не были заметны. Его дом был залит золотым светом. Несмотря на то, что солнце клонилось к горизонту, небо за окнами все еще было ярко-голубым.

Шесть с лишним тысяч квадратных футов роскоши больше не были заметны. Мои мысли вернулись к Кадеру, к тому, где мы и как всего несколько минут назад мы были вместе. Улики можно было найти на кухне, где остались остатки нашего ужина. В раковине все еще громоздились тарелки. Хотя он предложил свою помощь, я настояла, чтобы они подождали, и Кадер мог сосредоточиться на том, что ему нужно подготовить, упаковать и сделать.

Во многих отношениях, до тех пор, пока он не исчез за большими дверями, это было похоже на большинство других вечеров в доме Кадера, во многом так же, как и после моего приезда. Мы приготовили еду, поговорили о его планах, о том, что он знал и что хотел знать. Сидя за длинным столом, мы ели, пили воду и чай. В любой другой вечер, закончив уборку на кухне, я бы застала его в кабинете.

Как бы я ни старалась притворяться, это был не один из таких вечеров.

Кадер ушел.

Я одна.

Я прерывисто вздохнула, мой взгляд был прикован к месту, где стены и пол встречались, где твердая древесина переходила в плинтус. Мое сердце забилось быстрее. Движение было почти незаметным, но я знала, что это происходит. Я чувствовала это в воздухе. Мою кожу покалывало, и маленькие волоски встали по стойке смирно, когда пространство, где я сидела, стало меньше. Подобно механизму, позволяющему металлическим ставням защищать кабинет Кадера, стены в фойе двигались внутрь, смыкаясь по мере того, как дюйм за дюймом они подползали все ближе и ближе.

Вдох, я подтянула колени к груди. Выдох, мое дыхание скользнуло по рукам. Закрыв глаза, я повторила процесс.

— На самом деле этого не происходит, — сказала я вслух. — У тебя галлюцинация, вызванная твоей собственной неуверенностью. Прекрати, — я расправила плечи.

Вдох.

Выдох.

Вдох.

Выдох.

— Лорел.

Мой тон стал суровым.

— Ты провела большую часть своей взрослой жизни в одиночестве. Ты позволяешь воображению взять верх. Возьми себя в руки и встряхнись. Ты можешь это сделать.

Да, я продолжала говорить вслух. Что было безумнее — воображать движущиеся стены или разговаривать вслух с самой собой?

Я не хотела анализировать ответ.

Я снова вгляделась в соединение стен и пола.

Никакого движения.

Мои колени обрели силу, и я встала. Внезапно я замерла, низкое урчание привлекло мое внимание. Хотя я никогда не слышала такого, я поняла. Звук исходил от самолета Кадера.

Он не рассказал мне о своих точных планах. Однако из того, что я предположила, он должен был улететь в другое место, прежде чем успеть на другой рейс в Индианаполис. Он не уточнил, но упомянул, что не собирается тратить сорок восемь часов на дорогу до места назначения и обратно.

Грохот из-за дома означал, что он в воздухе — официально исчез. Мои возможности исчезли. Я больше не могла выбежать на улицу и умолять его взять меня с собой. Я также не могла проскользнуть в пристройку и снова сказать ему, что хочу, чтобы он вернулся.

Уже слишком поздно. Он ушел.

Решительно вздохнув, я направилась на кухню. Я успела сделать всего несколько шагов, когда в голову мне пришла одна мысль. Уверена ли я, что входная дверь заперта? Если она открывается изнутри, открывается ли снаружи?

Я целеустремленно переставляла ноги по длинным гладким доскам пола. Расправив плечи, потянулась к дверной ручке, нажала и потянула ту внутрь.

К моему ужасу, дверь открылась.

Я ждала сигнала тревоги.

Его не было.

Вид из открытой двери на улицу был таким же, как и сегодня утром, — огромное пространство земли, уходящее в бесконечность. Положив руку на ручку, я сделала еще один шаг на крыльцо. Когда вечерний ветерок взъерошил мои волосы, я посмотрела во все стороны. Высыхающая земля была моим единственным показателем того, что прошло время после утренней бури.

Повернувшись назад, я нажала на ручку снаружи. Моя хватка встретила сопротивление, защелка была твердой и неподвижной.

Я глубоко вздохнула и выдохнула с облегчением.

— Хорошо, она заперта снаружи.

Вернувшись в дом, я услышала новый звук, похожий на писк, и направилась на кухню. На маленьком экране над стойкой был черный экран с надписью: ВХОДЯЩИЙ ВЫЗОВ.

Мои щеки вспыхнули, я коснулась экрана, как показал мне Кадер. В поле зрения появилось его красивое лицо, дополненное солнечными очками, а также наушниками и микрофоном, которые он надевал в самолете.

— Ты уже соскучился по мне? — спросила я.

— Оставайся в чертовом доме. Сколько тебе понадобилось… десять минут, чтобы нарушить проклятое правило?

— Я в доме.

— Дом мне не лжет — и ты не лги.

Я закусила губу.

— Я не лгу. Я в доме. Я открыла дверь, потому что хотела убедиться, что та заперта.

— Она заперта. Каждый гребаный вход заперт.

Хотя раздражение в его тоне должно было вызвать трепет с моей стороны, этого не произошло. Моя улыбка, отсутствовавшая с момента его недавнего отъезда, вернулась.

— Я скучаю по тебе.

— Лорел, у меня есть работа.

Я кивнула.

— Знаю. Я больше не буду пытаться открывать двери. Хотя это раздражает, что твой дом любит рассказывать обо мне, я думаю, мне нравится, как быстро ты отреагировал.

— Если тебе понадобится связаться со мной, черт возьми, звони.

— Я могу это сделать, — ответила я. — Лети спокойно. — Я вздохнула. — То, что ты делаешь… это опасно. Будь осторожен.

Было чувство облегчения, когда я озвучила то, что должна была сказать — то, что хотела сказать — раньше.

— Лорел…

Я сглотнула. Было что-то в том, как он произнес мое имя, что привлекло мое внимание. Несмотря на темные очки, закрывавшие его глаза, напряжение было заметно в его точеном подбородке и напряженной шее.

— Я не силен в эмоциональном обмене, — начал он, его глубокий тембр звучал ниже. — Я должен был сказать что-нибудь перед отъездом…

Я знаю это чувство.

Я молчала, в горле образовался ком, пока я ждала, чтобы услышать, что он должен был сказать.

— Помнишь, что я говорил… Помнишь… с тех пор, как мы были детьми? — он спросил.

Он сказал, что любит меня с детства. Я сказала то же самое.

— Да.

— Это что-то новое и чертовски незнакомое. Дело не только в этом. Это неудобно, и мне это не нравится.

— Я помню, что ты сказал, — подсказала я.

Он повернулся к экрану.

— Лорел, я скоро вернусь. Обещаю.

Я кивнула, комок, который был у меня в горле, теперь лопнул, вызвав слезы на глазах.